Ведьмина деревня

– Я так устала от недосказанности, – проговорила она, – вы ведь знаете что-то про бабку, в доме которой мы жили с Тимуром, про мою маму, про отца…

Последнее она добавила совсем тихо, так как в родном доме было запрещено говорить о нём, и мать сразу поднимала руку, если Алёна спрашивала про папу. Девочка привыкла глотать эти вопросы, порой чувствуя ком в горле.

– Некоторые истории лучше не знать, – ответила свекровь. – Начнёшь рассказывать, а она повторится.

– Так, может, и к лучшему, если повторится, – сказала Алёна.

– Нет, такое лучше не повторять, – качнула головой женщина.

Девушка умоляюще смотрела на неё.

– Все что-то знают, но мне не говорят, – безнадёжно произнесла она.

– Кто – все? – удивлённо спросила свекровь.

– Фельдшер что-то знает о женщинах, что помогли мне в ночь родов, но ничего не сказала.

Свекровь продолжала вопросительно смотреть на Алёну, и той пришлось рассказать, что когда ей было совсем плохо, а машина из больницы всё не ехала, то к ней пришли две женщины, которые помогли Танюше появиться на свет.

– Эта же женщина принесла мне лекарства в больницу, когда я болела после леса, – добавила Алёна.

– Браслет она же тебе дала? – спросила свекровь.

– Я не знаю, кто надел мне браслет, – ответила Алёна, потирая запястье.

– От судьбы не уйдёшь, – проговорила хозяйка дома, помолчав, – если тебе суждено всё узнать, всё равно узнаешь. А меня не спрашивай. Каждый, кто прикасается к этой тайне, страдает. А у меня дети, мне их растить надо.

Глава 7. Жизнь продолжается

Алёне хорошо жилось в доме пропавшего мужа. Пусть и грустила она о Тимуре, ждала хоть весточку от него: что найден, жив, обменян на других пленных. Но не было таких вестей, и вообще никаких не было.

А жизнь продолжалась. Дочка росла, радовала молодую мать первыми улыбками, движениями, спокойными ночами. Свекровь всё удивлялась, как после такого сложного рождения Танюша росла тихим и здоровым ребёнком.

– Заговорили её, – услышала как-то Алёна бормотание свекрови. – Сильны они…

– Что вы сказали? – спросила молодая мать, уставшая от бесконечных тайн и недосказанности.

Но свекровь не ответила, лишь быстро отошла от малышки. А так радостно улыбалась миру, показывала свой беззубый рот, махала крошечными ручками и смешно угукала в ответ на улыбку Алёны.

– Какая ты у меня сладенькая, – поглаживая ма?лёнькие ножки, проговорила девушка. – Вот бы папа твой увидел, какая ты растёшь! Как закружил бы он тебя на руках… Да только где он и когда вернётся, – добавила Алёна, грустно вздохнув.

Танюша, будто поняв, что мама печалится, посмотрела на неё своими ясными глазами, не забыв засунуть палец в рот.

Так и жила Алёна с матерью Тимура: они вместе работали по дому и в огороде, детей растили.

Удивлялась Алёна, как можно жить и не ругаться. Не так было в её родном доме, где все ходили недовольные друг другом и старались уколоть, унизить, попрекнуть совершенной ошибкой и ещё долго корить за неё.

Мать Тимура сразу оговорила правила в её доме, и Алёна старалась им следовать. Не всё ей нравилось, но это было лучше, чем жить одной.

Только один раз девушка сходила в дом, где они жили с Тимуром. И уже на подходе стали накатывать на неё тоска и страх. Тоска по мужу – ведь всё в доме напоминало об их совместной жизни.

«Как я могла здесь жить без него?» – удивлялась Алёна, пакуя свои вещи, чтобы перевезти их в дом свекрови.

Но если тоска была понятна, то страх был необъясним. За окном светило солнышко, в доме было тихо, но чувствовала Алёна, будто наблюдают за ней. Она даже оглядывалась, чувствуя кого-то за спиной. А повернувшись, никого не замечала.

Она как можно быстрее собрала свои вещи и вышла к дочери, спящей в коляске около крыльца. Малышка, к удивлению Алёны, не спала, а с любопытством смотрела по сторонам. Обычно она так вела себя, когда что-то привлекало её внимание. Но во дворе никого не было.

Алёна заперла дом, надеясь, что нескоро вернётся в него, и вместе с коляской пошла по дороге.

Из-за соседней калитки показалась Анька. Она так и жила с родителями, ведь после аварии стала хромать, что вместе со склочным характером совсем лишило её поклонников.

– Что смотришь? – грубо спросила соседка. – Нагуляла ребёнка и радуешься?

Алёна не хотела ввязываться в разговор и зашагала быстрее.

– Молчишь? – не унималась Анька. – Потому что ответить тебе нечего, а ведь я всё видела.

– Что ты видела? – решила спросить Алёны, желая узнать, что скрывает соседка.

– Как к тебе по ночам из леса бегали… – громко ответила Аня, надеясь, что её услышат сидящие в своих дворах соседи.

– Странно, а я вот никого не видела, – спокойно ответила молодая мать. – Зато знаю, что ходила ты к бабке в соседнюю деревню, приворот на Тимура делала: не поэтому ли он пропал?

Алёна тоже говорила громко, зная, что старухи за заборами прислушиваются к происходящему на дороге.

– Никуда я не ходила! – крикнула Аня.

– А бабка сказала, что была ты у неё. И на Тимура она что-то сделала, да мне не сказала, – зло глядя на соперницу, возразила Алёна. – Если из-за тебя Тимур так не вернётся, я не знаю, что тебе сделаю. Ты меня без мужа оставила, ребёнка отца лишила и самому Тимуру жизнь испортила, если вообще не забрала.

Чем больше Алёна говорила, тем больше заводилась. Она давно запретила себе думать о том, как счастливо бы они жили с Тимуром, если он не ушёл в армию. Как носил бы он её на руках, узнав о беременности, как качал ребёнка…

Эти мысли поднимали в душе Алёны жуткую боль, и она с трудом загнала их в самую дальнюю часть своей души. Загнала и плотно закрыла дверь. Ведь чувствовать это было невозможно.

А сейчас, только что столкнувшись в доме с воспоминаниями о любимом муже и увидев ту, кого Алёна винила в помутнении, нашедшем на Тимура, когда он решил уйти в армию, она не сдержала натиск боли, что стучалась в потаённую дверь сердца. Поднятая волна воспоминаний снесла заграждение и вырвалась наружу.

Алёна с ненавистью смотрела на притихшую Аньку. Она винила эту девушку во всех несчастьях, что случились с её семьёй в последнее время.

– Ненавижу тебя! – громко, со злобой кричала молодая мать. – Ты разбила мою семью, из-за тебя я осталась одна! Ненавижу, чтоб ты сгинула!!

И почувствовала, что волна боли, захлёстывающая её изнутри, выливается наружу и окатывает Аньку, топит её, заставляет захлебнуться в слезах Алёны. И соседка на самом деле закашлялась и отступила.

Алёна прокричала ей что-то ещё, уже не разбирая своих слов, и успокоилась, только когда в коляске заплакала Танюша. Алёна вдруг поняла, что на неё смотрят несколько пар глаз.

– Да хватит уж её проклинать, – сказала одна из деревенских женщин, оказавшаяся рядом с девушками, – она уже своё получила, – говорившая кивнула на хромоту Аньки.

Алёна хотела что-то ответить, но вдруг испугалась той истерике, что случилась с ней. Никогда раньше она не позволяла себе такого. И схватив коляску, быстро пошла прочь.

На следующий день Алёна не находила себе места. Было у неё предчувствие, что недоброе что-то произойдёт. Ходила она из угла в угол, качая ребёнка, а мысли всё далеко были.