Безликий

– А твой знакомый, в свою очередь, вычитал это из какой-то утопической книжонки. Один написал. Другой прочёл. Повторил. Третий услышал. Повторил. И вот эта фраза – уже что-то вроде закономерности. А вот задумывались ли вы с другом, что автор цитаты мог ошибиться? Он ведь такой же человек, как и вы. Или даже так. Автор просто высказал свою субъективную точку зрения, не претендуя на истину в последней инстанции. Кто-то разделит его мысль – хорошо, кто-то не согласится – ну и ладно. Что, если бы он от души рассмеялся, услышав, как вы с другом эту фразу, словно догму преподносите?

Она, не моргая, смотрела на меня своими большими зелёными глазами. В них не было ни злости, ни слёз, ни вообще какого-либо признака мысли.

– Что?

Вот так всегда, как только появляется потребность напрячь мозги.

– Я говорю, что автор этот мог потерпеть  "fiasco" в обычной жизни по разным причинам. Предположу, что с людьми у него совсем не ладилось, а себя он считал умнее всех. А что, если этот писака ошибался? На мой взгляд, принимая слова отдельного человека как догму, вы решаетесь возможности получить собственный, возможно, противоположный опыт.

– Значит, ты утверждаешь, что писатель ошибался? А следовательно, мы с другом тоже.

– Я ничего не утверждаю, просто допускаю возможность этого.

– И как же проверить эту твою возможность?

– На личном опыте. Больше никак.

– Ну а что, если я не хочу проверять? Что, если догма меня вполне устраивает?

– Устраивает – на здоровье.

– Я запуталась. Тогда зачем ты вообще начал этот разговор?

– Мы же вели диалог, разве нет? Ты сказала, что все люди – посредственности. Мне стало интересно, почему ты так думаешь. Ну и так далее.

– Но должен же быть какой-то вывод? Логическое завершение.

– Я пришёл к выводу, что человеку лучше жить, опираясь на личный опыт.

– А я к этому выводу не пришла. Я сказала, что догмы меня устраивают.

– Твоё право. Кто я, чтобы тебя переубеждать? Поживёшь, следуя догмам, какое-то время и сделаешь выводы.

Она устало вздохнула.

– Ну почему всегда так?

– М-м?

– Как только мне кажется, что у нас всё хорошо, ты начинаешь свои заумные рассуждения, и я снова чувствую себя беспомощной.

Я задумался над её словами. А было ли у нас когда-нибудь всё хорошо на самом деле?

– Мне жаль, – только и смог ответить я.

Пустись я и дальше умничать, она, наверное, заплакала бы. Сейчас я могу понять, почему она чувствовала беспомощность рядом со мной. Но тогда, в двадцать пять, я был слишком занят собой, чтобы думать о ком-либо ещё.

Глава 4

Шли дни, я продолжал тренировать искажения во времени и пространстве. К тому моменту я научился собирать всё это внутри одой точки. Реальность протекала там без изменений, я видел и слышал её, но меня в ней не было. Я наблюдал за происходящим со стороны, не упуская ни одной мелочи. Но меня самого там не было. Потрясающее чувство! Всё то, что недавно оставляло на мне рубцы, теперь было размером со спичечную коробку. Но это была лишь одна из ступеней на пути создания изнанки. И я это очень хорошо понимал.

– С тобой всё нормально?

Голос друга нарушил мой сон. Надо отметить, что лица у меня тогда всё ещё не было. Точнее, сотни масок на нём сменялись каждые десять секунд.

– А-а?

– Заснул что ли, братан?

– Да…

– Может, ещё пивка? Ты это, носом не клюй. Сейчас девчонки подъедут.

– Пива давай. Насчёт носа ничего обещать не могу.

Чуть погода приехали девчонки. Одна из них – моя подружка (о ней я рассказывал выше), а вторая была мне не знакома. Вообще, предполагалось что-то вроде двойного свидания. Идея была не моя. В тот период жизни я всё чаще выпадал из реальности, и мне было всё равно, где в этот момент находится моя оболочка. Подобно зрителю в кинотеатре, я пассивно наблюдал за происходящим.

– Заждались? Вот, познакомьтесь с моей подругой.

После всех приветственных фраз они приступили к болтовне о том, у кого и что произошло за день, неделю, месяц. Я снова уплыл в свой мрак, намереваясь остаться незамеченным до конца вечера, но не тут-то было…

– А что у тебя новенького?

Обратившись ко мне, подруга жизнерадостно позвенела кусочками льда в своём бокале. По опыту я знал, что лучше ответить на все её вопросы сразу, тога и разговор быстрее закончится.

– Что у меня нового. Если придерживаться стиля вашей беседы: сегодня утром проснулся, почистил зубы, съел обычный завтрак (яичницу и кофе). Отсидел три пары в универе. Ничего интересного там не услышал. Придя домой, поел жареную картошку с мясом, выпил чай. Почитал кое-что из Канта, после чего приехал сюда.

Наступила пауза.

– Тебе это обязательно, да? Строишь из себя умника, подчёркивая, что лишь спускаешься до нашего уровня, чтобы нам легче было с тобой разговаривать.

А когда надо, она даже может формулировать длинные предложения – заключил я.

– Нет, дело не в этом. Просто скажи я, что всё своё свободное время трачу на создание изнанки, в чём к этому моменту достиг определённых успехов, никто из вас ничего бы не понял. Посыпались бы самые банальные вопросы, отвечать на которые мне слишком скучно, потому что мне глубоко всё равно, поймёте вы меня или нет. Я понимаю, что любой мой ответ вас не удовлетворит, ведь вы уже сложили определённый образ обо мне. Вы считаете меня злым умником, который смотрит на окружающих свысока. И даже если я скажу, что это не так, вы мне не поверите, ведь вам удобно объяснять происходящее, делая акцент на моих недостатках.

Повисла длинная пауза.

Моя подруга смотрела на меня в упор, рука с бокалом застыла на полпути к ярко накрашенным губам и немного дрожала. Друг испуганно переводил взгляд с меня на неё. А новенькая сидела, потупив глаза в пол. Но буря прошла стороной. Залпом допив бокал, моя подруга резко поднялась и направилась к выходу. Останавливать её я не стал. Немного подождав, я попрощался с ребятами и тоже ушёл. Как продолжался вечер для моего друга и новенькой, я так никогда и не узнал. Никто из ребят с того вечера мне не писал и не звонил.

Глава 5

К слову, то, что я остался без друзей, меня вовсе не волновало. В те дни мне казалось, что я перемещаюсь сквозь время и пространство, словно пассажир в электричке. Все мои друзья временно едут со мной в одном вагоне, но как только приходит пора расстаться, они высаживаются каждый на своей станции, а я продолжаю движение. Параллельно в вагон заходят новые люди. Возможно, что с кем-то из них я заведу беседу, а потом и они сойдут с электрички. И драму ломать здесь нечего. Вот и всё, что я тогда подумал.

Чем глубже я погружался в себя, тем больше мне казалось, что окружающий меня мир примитивен и до ужаса предсказуем. Общаться с людьми мне становилось настолько в тягость, что я даже не мог изображать вежливость. Чтобы не тратить время на пустую конфронтацию, я ограничил свои контакты с людьми до минимума. Ведь я никому и ничего не хотел доказывать, как я уже неоднократно говорил, был занят лишь собой. И вот однажды вечером, сидя при тусклом свете настольной лампы, я задумался, а был ли я вообще когда-либо счастлив рядом с людьми?

Мои воспоминания устремились в детские годы. Как ни странно, но я по пальцам могу пересчитать моменты, сохранившиеся в моей памяти из детства. Буквально. Большой палец правой руки: мой дедушка лежит на диване и молча смотрит на меня. Он умер от рака, когда меня было четыре года. Я не помню, чтобы мы разговаривали хотя бы раз. Указательный палец правой руки: пожилая женщина говорит мне гадости. Кажется, это была чужая бабушка, которая хотела согнать меня с качелей, чтобы посадить туда своего внука. Я точно помню, что она говорила неприятные вещи, а могла бы просто попросить. Расплакавшись, я побежал домой. Бабка добилась цели. Средний палец правой руки: два мальчика прогоняют меня из своей компании, не хотят, чтобы я играл с ними. Безымянный палец правой руки: тётя вырывает у меня из рук пуль от телевизора с криком: "А мне насрать, что ты хочешь!" Мизинец правой руки: моя двоюродная сестра дразнит меня, чтобы я расплакался. Большой палец левой руки: воспитательница в детском садике больно дёргает за руку, таща в угол. За что – не помню. Указательный палец левой руки: одноклассница говорит, что я ей противен. Средний палец левой руки: нервозная учительница в группе продленного дня хватает меня за шею и больно прижимает к парте. Ей не понравился мой кривой почерк. Почему я тогда не рассказал об этом родителям? Безымянный палец левой руки: пьяный отец звонит мне во время уроков, а учительница ругается, ведь звонки мешают ей работать. Мизинец левой руки: я упал с забора, на ноге образовалась гематома. Вот, собственно, и всё. То ли я склонен концентрировать внимание лишь на плохом, толи моя память бережно отбирает и сохраняет лишь неприятные воспоминания.

Глава 6