Золушка барачного квартала

– Тьфу ты, воспитательница нашлась, настроила пацана.

– Да никого я не настраивала, пусть сбегает, а я пока постираю, заодно и халатик ваш выстираю, вон он лежит.

Раиса смягчилась. Предложение, выстирать халатик, ей понравилось. – Ну ладно, стирай. – Потом взглянула на сына. – А ты чего стоишь? беги уж.

Когда Петька ушел, Раиса уже почти по-доброму сказала: – Я ведь хотела, чтобы ты к Кочкиным зашла, а там Родион, сын их, может, вы договоритесь, жених-то он не плохой.

Элька рассмеялась. – Да не нужен он мне. И никогда не интересовал, пусть другую себе невесту найдет, а у меня…

– Что у тебя?

– Да так, ничего.

Элька уже развешивала белье, как появился отец. – Чего вдруг на ночь глядя стиркой занялась?

– Да есть же время, да и сессия закончилась.

Отец присел на ступеньку крыльца, и показался Эльке печальным.

– Пааап, ты не заболел случаем?

– Да здоров я, телом здоров, а душой болею.

Элька присела рядом, прикрыв коленки ситцевым платьем. Несмотря на выбор отца, привести в дом Раису, она все же жалела его. – А ты скажи, может, я помогу чем, – предложила она.

– Да чем ты поможешь, дочка, это я должен тебе помогать, – он положил ей руку на плечо. – Эх, Элька, дочурка моя… прости непутевого отца… тяжело тебе с нами.

– Да ладно, пап, все нормально, справимся.

Но на Николая словно волна накатила и уже невозможно было остановить. – Мамка-то твоя совсем другая была, не то что Раиса. Любил я ее, ох любил… потому может и тяжело было пережить мне это горе… заглушить хотел, а чем заглушишь… А тут Раиса со своей любовью… Ну, думал, может, забудусь, вот и заглушил, – он вытер глаза, полез в карман. – Вот держи, денег немного, купи себе чего-нибудь.

– Не, папка, не надо, оставь…

– Бери, говорю, дочка же ты мне…

Элька взяла деньги. – Я знаешь, папа, хочу, чтобы все было в семье справедливо, чтобы деньги, пусть общие будут, но чтобы без обиды, вот что я хочу. И если будет у меня своя семья, то жить хочу так, чтобы не обижать друг друга.

Николай снова вытер глаза и прижал дочку к себе: – Цветочек ты мой, Элюшка, душенька твоя добрая, дай, Бог, чтобы все у тебя было не так как у меня.

– Папка, спасибо, спасибо! – Элька уткнулась в колючую щеку отца. – Ты не представляешь, как мне это важно, особенно сейчас. Ты знаешь, мне кажется, сегодня у меня счастливый день, все так хорошо, что даже страшно.

В субботу Эля сидела у фонтана, поджидая Славу и щурясь от солнца. Она вставала, подходила к кустам сирени, которые уже отцвели, прислушивалась к щебетанию птиц, к жужжанию шмеля, вглядывалась вдаль, где начиналась аллея… но Славки не было.

«Ну, где же он?» – думала она, с тревогой поглядывая на часы, которые остались от матери и которые были дороги ей как память.

Прошел час, а Эля так и сидела у фонтана одна. Она вспоминала подробности их последней встречи, хорошо помнила время и место назначенного свидания – вроде ничего не перепутала.

Прошел еще час. Уже солнце стало садиться. Эля обошла весь сквер, вглядываясь в прохожих, – Славы не было. Несмотря на теплый вечер, холодок прошелся по спине, она почувствовала, как вокруг нее все рушится, как карточный домик, все ее мечты, все ее надежды, казалось, исчезают, и остается пустота.

«Этого не может быть, – думала она, теребя листик сирени, – этого не должно быть, ведь он сказал, что любит меня, сказал, что я его невеста… как же так… разве так можно…»

Она хотела заплакать, но слез не было, и от того стало еще тяжелее. Лучше уж нареветься, выплакаться, а так – что-то тяжелое нависло, и освободиться от этого чувства было невозможно.

Домой идти не хотелось, вызвала Зойку, и та успокаивала ее, дрожащую, растерянную.

– Он не пришел, он вообще не пришел… это потому что я сказала про наш район… а у него такие родители…

– Подожди, сядь, успокойся, – Зойка сама испугалась, потому что никогда не видела подружку такой подавленной. Элька всегда могла справиться с любой ситуацией, как говорили одногруппники: «ровно дышит». А сейчас Эльку словно подменили.

– Один раз не пришел, это еще не беда, – Зойка вдруг встрепенулась, словно ее что-то грандиозное осенило: – Слушай, а может у него случилось что-то…

Элька расплакалась. – Не хочу, чтобы у него что-то случалось, пусть у него все хорошо будет…

– Вооот, надо разобраться, – сказала Зойка, – а теперь быстренько слезы вытерла и улыбнулась. Ну, Эличка, ты же сильная…

– Да, я сильная, – сказала Элька, вытирая слезы.

Глава пятая

В тот день завод практически остановился. В цехах работа еще как-то теплилась, а что касается конторы, то коллектив, можно сказать, был парализован удручающей новостью: накануне арестован директор завода Геннадий Нижегородцев.

В кабинетах шептались, с опаской поглядывая на дверь, в коридорах проскальзывали мимо друг друга, опуская глаза. Главный инженер, которому поручили временно возглавить руководство заводом, потерял прежнюю уверенность и каждое решение обдумывал, оглядываясь на трест.

На территории предприятия группа рабочих собралась у одного из цехов, горячо обсуждая случившееся.

– А я говорю: Нижегородцев – расхититель социалистической собственности, он крал у своего народа. – пожилой мужчина в кепке, худощавый, слегка сутулый, выкрикивал обвинения в адрес директора.

– Погоди, Михалыч, не кати бочку на директора, еще не доказано, – формовщик Плетнев пытался унять напористого работягу.

– Как же не доказано? Его же арестовали, а в кабинете ОБХСС теперь… документы проверяют. А так просто не стали бы арестовывать, значит виноват. Куда бетон уходил? Куда балки отправлял? Налево они уходили, снабжал ворье, сам вор.

– Геннадий Иванович не вор, он многим помогал, – пытался отстаивать честь бывшего директора Плетнев. – Гамову квартиру надо было, он с семьей и с тещей в коммуналке ютился, в одной комнате… кто помог? Нижегородцев выбил для него жилье. А у меня сын младший болел, так Геннадий Иванович сам врачам звонил, лекарство доставал. А для коллектива сколько добра сделал! Все для людей! А если он отправлял, куда изделия нашего завода, так доход не в карман ему, а заводу шел.

– А ты проверял? – не унимался Михалыч. – Говорят, у него машина на нетрудовые доходы куплена, так ее конфискуют теперь…

– Эх, Михалыч, голова у тебя седая, а думать ты не умеешь, хорошего человека так и не заметил. Да таких как наш Нижегородцев поискать надо.

Мужики еще долго спорили, готовы был уже схватиться, но увидели следователя, приехавшего поговорить с работниками, замолчали и разошлись.

С высоты седьмого этажа открывался живописный вид на город. В ближайшем обозрении раскинулся сквер, а за ним многоэтажные дома, широкая улица с тротуарами. Славка постоял минут пять на балконе, вернулся в комнату, где у телефона сидела мать. Валентина Александровна смотрела на телефон, который в день ареста мужа разрывался от звонков, а потом, словно отключали его.

– Мам, не жди, кто хотел, те позвонили, – сказал Славка, присаживаясь напротив. – Лучше скажи, как чувствуешь себя, давление как?

– Да что мое давление, в норме, не переживай. – Она поднялась, поправив блузку. Валентина даже дома одевалась элегантно, привыкла за много лет, сама себя к этому приучила. Ее ровно подстриженные волосы, был собраны в этот раз шпильками, а некоторые пряди, непослушные, выпали, и она убирала их время от времени.

Мысли Славки был заняты внезапным арестом отца, здоровьем матери и пропущенным свиданием с Элей. После ареста мать почувствовала себя плохо, вызывали скорую помощь, Славка сутки просидел дома. Он успокаивал себя тем, что обязательно найдет ее. Но уже прошла неделя, а он никак не мог вырваться.

Она набрала номер их давних знакомых. – Алла, здравствуй, дорогая… да-да, это я, Валентина. Что? занята? Хорошо, я перезвоню… что говоришь? долго будешь занята? А-аа, ну хорошо, – она положила трубку.