Мечтать о такой, как ты

– Не то слово. Прямо столько лет, а никакого прогресса, – поделилась я. – Может психология все это как-то объяснить?

– Может, – влезла Дарья. – Только вряд ли тебе станет легче, потому что по законам жанра окажется, что во всем виновата только ты сама. Потому что позволяешь, потому что реагируешь и так далее.

– На самом деле мне кажется иногда, что она хочет меня поломать на дрова и засунуть в печку. А ведь я даже не сомневаюсь, что она меня действительно любит, – пожаловалась я, закусывая самогонку соленым грибом. Если постараться, наверное, можно вспомнить, где мы с Розой его нашли. Приблизительно, конечно. Мой телефон был отключен за неуплату, а кроме мамы, никто не был в состоянии найти меня здесь. Я почувствовала прилив веселья.

– Пошли палить салют! Двенадцать залпов – это вам не хрен собачий! – заявила Роза. Мы сунули ноги в валенки. Особенно хороша была Лариса – пьяная, с размазанной косметикой, в валенках и в вечернем платье. Я сняла ее на камеру телефона. Будет что вспомнить. Мы высыпали во двор, под бескрайнее звездное небо. Высоко, между Большой и Малой Медведицей, висела почти полная луна. Тишина звенела покруче церковного колокола. Снег скрипел под ногами, а мы пьяно толкались вокруг коробки с салютом, разбирая инструкцию.

– Написано, что не ближе тридцати метров от жилых строений.

– И хрен с ним! Разве это жилые строения? – Роза махнула в сторону моей хатки.

Я возмутилась:

– Ну и не барак.

– Тогда там, – она кивнула на елочку.

– Только не там. Не хватало еще, чтобы ты единственную живую елку спалила!

– Хорошо. Давай на соседнем участке, – хихикнула Маришка, и мы прошмыгнули к занесенному снегом огороду Матвеевых.

У них на участке почти все было отдано огороду, на котором они умудрялись выращивать картошку и прочие корнеплоды практически в промышленных масштабах. С краю притулилась маленькая сараюшка, которая нас никак не смутила.

– Поджигай, что ждешь? – торопилась Роза.

– Не толкайся! Ай! Твою мать! – Дашка щелкала зажигалкой и материлась.

– Что такое?

– Зажигалкой пальцы обожгла!

– Дай сюда, криворукая ты моя. – Роза вырвала у нее «Крикет» и принялась возиться сама. Через минуту что-то такое зашипело.

– Ну что, горит?

– Не пойму. Просто шипит.

– Дай посмотрю! – влезла я.

– Вот не пойму, горим – не горим. – Мы сгрудились над тускло дымящимся шнуром.

– Вы че, дуры? – взвизгнула Маришка. – Оно щаз рванет, это ж этот… шнур.

– Сергей Шнур?! – хихикнула Лариса и вытерла мокрую ладонь о свое платье.

– Валим, бабы! – закричала Роза.

Я краем глаза заметила, как шнур загорелся наподобие палочки бенгальского огня, как мы попытались бежать, но споткнулись друг о друга и повалились на снег. Мои плечи сотрясались от пьяного хохота. Кажется, с остальными происходило то же самое.

– Хватит ржать. Вставайте, идиотки! – шипела Дашка.

Лариса ползала по снегу на коленях, запутавшись в подоле.

– От идиотки слышу, – возразила Роза.

Мы попытались встать, но, как только я оказалась на ногах, громкий «бум» повалил меня обратно. Я же утянула за собой Розу.

Салют выпалил в небо свой первый залп из двенадцати. Я откинулась на снег и попыталась объять взглядом небо. Оно было поистине прекрасным. Искры от рассыпавшегося по небу салюта ярко осветили все вокруг, разлетевшись разноцветными яркими цветами. Я открыла рот и смотрела, как настоящие звезды проступают сквозь гаснущие искусственные. В этот момент бабахнуло снова. И снова, и снова, и снова… Мы даже протрезвели от такой красоты.

– Е-мое! Твою… это…

Из наших открытых ртов вырывались только междометия и неприличные слова. Пик восторга. В итоге пострадавших не было, кроме разве что затоптанного соседского участка. Но они точно не появятся на нем до весны.

Наутро студеный воздух охладил натопленную комнату, потому что мы, оказывается, забыли закрыть окно. Головная боль не мучила нас, потому что похмелья на природе не бывает по определению. Немытые тарелки сползли в таз с подогретой водой. В печи затрещали дрова. Мы достали старую колоду карт и лениво перебрасывались в дурака, дожидаясь времени, когда уже будет приличным выпить по бутылочке пива. Все знают, что пить до двенадцати вредно. Я же не стала пить. Мне еще надо было проделать обратный путь. Я проеду сквозь пустое спящее Подмосковье, и перемирие закончится. Я положу денег на телефон и узнаю наконец, кто мне звонил, а кто нет. Может, какие-то СМС архивируются до лучших времен. Надежда перемежалась сомнением. Вдруг я Стасу совсем не нужна? Вдруг он познакомился на празднике с какой-нибудь смешливой ласковой женщиной, которая смотрит на него, как на чудо? Все может быть! Если так, я ничего не хочу знать. Я бы провела еще день или даже два в блаженной уверенности, что он обыскался меня. Хорошо, что мой оператор сети не предоставляет мне права получать звонки при нулевом балансе. Там надо было к чему-то подключиться, что-то там активировать, но я не дружу с техникой. И поэтому выиграла хотя бы сутки спокойствия.

– Ты уверена, что надо ехать? – волновалась Роза, собирая мне в дорогу банки с солеными грибами и квашеной капустой.

– Зачем ты, не надо, – пыталась отбиваться я, но Роза никогда не выпускала меня без банки опят.

– Может, позвонить твоей маме и сказать, что у тебя колесо спустило? Останешься, посидим еще…

– Не надо.

– Почему? – удивилась Роза.

– Потому… не почему. Просто не надо, – разозлилась я. – Я поеду.

– К нему? – уставилась на меня Роза.

Я потупила взгляд.

– Может, он звонил.

– Скучаешь? – нахмурилась она. – Это плохо. Не бери в голову. Мужики этого не стоят.

– Конечно, – не стала я спорить.

– Главное, чтобы ты сама была в порядке. А мужик – дело наживное.

– Роз, ты че? – возмутилась Лариса. – Он же ее еще не бросил. Просто так сложилось. Ну, не смог он.

– Ага, конечно, – закивали все.

Я села в машину, подавив комок в горле. Как же мы все мечтаем об этой самой настоящей любви. И как болезненна на самом деле бывает она. От отчаяния к восторгу я добираюсь за несколько секунд и спускаюсь обратно. Как можно оставаться собой, когда все твои мысли о другом человеке? Что делать, если без его рук я чувствую себя бездомной? И мне совершенно недостаточно, чтобы кто-то меня выслушал и что-то там понял. Сочувствие не помогает, когда ты ждешь любви.

Всю дорогу была тишина. Мне не хотелось даже слушать музыку и подпевать. Я включила «Эхо Москвы», хотя и ненавидела эту радиостанцию за нудятину, которую там крутят. Но он – Стас – всегда слушал именно эту радиостанцию. Так, по крайней мере, я могла представлять, что еду в одной машине с ним. И он ворчит, рассказывая мне о каких-то котировках, всякой ерунде…

Как только по пути попался вагончик «Евросети», я бросила деньги на телефон и стала взволнованно ждать.