Свадьба моего мужа

– Это потому, что вы редко смотрите на них свысока! – решила поддеть его я. Ничего не могу с собой поделать, иногда я могу сильно задеть человека только потому, что он возмутил меня. Или даже просто так, если хорошенькая остренькая фразочка придется к слову. Как свежемолотый перец к хорошо прожаренному мясу.

– Да вы бываете злой, – нахмурился Григорий.

– Еще, бывает, храплю. – Я усмехнулась. – И что с того?

– Досадно. А я уже подумал, что умудрился разбить машину доброй женщине.

– С чего бы? Вы вроде не похожи на подростка. Или вы еще не пришли к выводу, что все женщины – стервы.

– Пришел-пришел, не переживайте, – кивнул он и посмотрел на часы. – Интересно. Сколько мы тут будем ждать ГАИ?

– Да уж, это вопрос! – огорчилась я. – Как ужасно, я не только не успеваю приготовить обед, но и рискую вообще на него опоздать.

– Все-таки как можно опоздать на обед к мужу? Что-то я не пойму, – с интересом спросил меня он. На этот простой с первого взгляда вопрос простого ответа не было.

– Начнем с того, что мой муж – не муж, поскольку формально мы разведены уже несколько лет. Тогда мы жили только в одной из комнат в квартире на Сухаревской и мечтали о счастливом дне, когда государство все-таки позаботится о нашем будущем путем раздачи бесплатных слонов. То есть даст нам как молодой, но уже разведенной семье отдельную квартиру. Муж бы остался прописанным на Сухаревской, и вариант действительно получился бы неплохой. Если бы не парочка «но».

– Наше государство раздает только инструкции и счета на оплату? – ехидничал Григорий. Мы сидели в его машине в ожидании ГАИ. Кожаный салон еще сохранял первозданный запах, машина явно еще не отмечала своей первой годовщины. Сияющая чистота салона странным образом контрастировала с легкой расхристанностью облика ее хозяина. Делать было, как говорится, нечего, и каждый развлекался по-своему. Я рассказывала ему о себе, а он заполнял протокол происшествия ОСАГО, положив его на свой толстый портфель. Возможно, он все-таки имеет какое-то влияние на женщин, а может, так действовала слишком неуютная погода: стоило мне начать рассказывать, и мне уже не надо было помогать. Меня, что называется, несло. Эффект случайного попутчика, не иначе.

– Примерно! – кивнула я. – Мы развелись, но перестройка, демократия, гласность, и государство уже само пошло побираться у всяких там европейских фондов.

– Все растащили, вам не досталось, – улыбнулся Григорий. Если отбросить смысл его слов, улыбка была вполне приятной. – Какой у тебя адрес прописки?

– У меня? Мы перешли на «ты»?

– Удивительные вы, женщины, существа. Всю жизнь готовы рассказать, а на «ты» перейти – нет.

– Осенняя улица, дом… Эта квартира досталась мне от мамы. С очереди нас сняли, но обратно пожениться мы как-то не удосужились. Не нашлось времени.

– Да и любой нормальный мужик в этой ситуации уже почувствовал бы себя свободным, – «обрадовал» меня этот мелкий мерзавец. Я поджала губы.

– Он просто увлекающийся! Это же очевидно, что после пятнадцати лет брака – тем более такого, как наш, чувства притупляются. Верно?

– Какого такого, как ваш? – заинтересовался Григорий.

– Мы поженились, когда мне и девятнадцати не исполнилось.

– Залет? Телефон домашний диктуйте, – деловито черкал ручкой он на бланке.

Я возмутилась. Никак не может та сложная и многогранная ситуация вложиться в одно короткое слово – залет. Это все мужчины, как же они все любят упрощать. И опошлять. Гады!

– Четыреста двенадцать, тридцать семь… При чем здесь залет? Еще ни одной женщине не удалось завоевать мужчину ребенком.

– Огромному количеству, я вас уверяю, – заверил меня мой случайный знакомый.

Вот уж воистину удивительный эффект. Так откровенно я не говорила ни с кем очень давно. Даже с Баськой. Потому что на работе надо заниматься работой, а во-вторых… она слишком хорошо меня знает, чтобы жалеть и утешать. Она сразу начинает говорить, что мне надо делать. А делать то, что предлагает Баська, мне совсем не хочется. Тем более что ее советы таковы, что она сама не может их применить даже к себе. Уважай себя! Живи полноценной жизнью! Не впадай в зависимость! Не позволяй себя игнорировать!

– Самое обидное, что он не принимает меня как личность. Я для него просто домашний атрибут, что-то вроде дивана. Старый, а выкинуть жалко…

– А вы личность? – иронично поднял бровь он.

– Для вас, мужиков, – только тот личность, у кого есть чемодан с деньгами. Или два.

– Это не так, – смягчился он. – Совсем нет. Для нас личность тот, кто имеет большой счет в швейцарском банке и кто смог обойти нас по служебной лестнице. А всяких козлов с чемоданом денег полно. Среди бандитов, например.

– А вы что, их презираете? – удивилась я.

– А вы что, решили, что я сам из бандитов? – Григорий даже оторвался от протокола и пристально посмотрел мне в глаза. Надо же, как от его взгляда пробирает. Интересно, всех или только меня? Вроде бы и нет в нем ничего особенного. Ну, мужик, ну, в джипе. Ну, колючий, проницательный взгляд. И все же хочется или сбежать на край света, или моментально согласиться на все его условия. Странный такой эффект. Как будто чувствуешь, что эти глаза много раз вот так же смотрели на людей, которые после этого падали замертво от выстрела его пистолета.

– Вот еще! – на всякий случай замотала головой я, хотя именно так и решила. И причем никак не тянул он на нормального среднестатистического бандита. Если уж начистоту, то он не просто бандит, а что-то типа их авторитета. Сидит и решает, кому жить, а кому умереть. С таким взглядом можно самую суть человеческую увидеть. Или даже нет, он не авторитет. Он, скорее всего, какой-нибудь особенный киллер. Холодный, спокойный, расчетливый. Ничего личного, только бизнес… брр. Григорий молчал, но его молчание не было безопасным. Он просто молча смотрел на меня, как опытный охотник, рассматривающий сомнительных достоинств добычу на предмет того, брать ее или не брать. Может, пусть еще побегает, подрастет.

– Конечно, решили! – Он довольно хлопнул себя по коленке. – И что думаете – я опасен?

– С чего вам это в голову пришло? – У меня вырвался нервный смешок, мысль о том, что я сижу в большущей дорогой машине с мужчиной, о котором совершенно ничего не знаю, и так откровенна, напугала меня. Захотелось на улицу, в дождь. И еще я подумала, что не очень понимаю, зачем он заполняет этот протокол, да еще и с таким старанием, словно не он в меня врезался, а я в него. Ведь ни одна разумная ГАИ никогда не присудит ему выигрыш: слишком исчерпывающе его автомобиль влит в мой бампер. Так зачем, зачем ему понадобился мой адрес и данные паспорта? Ой, сдается мне, что снова я нашла себе неприятности на голову, будь они неладны.

Глава третья,

в которой, собственно,

ничего другого от меня и не ждали

Иногда так получается, что одна-единственная мысль, пусть даже маленькая, но острая, как нож, рассекает человека пополам, отнимая способность мыслить здраво и взвешенно. Человек в силу своей природы способен оставить без внимания очень многое. Грубость речи, неказистость манер, непрезентабельная внешность или не слишком-то хорошее мнение о себе у собеседника – все это может не привести к окончанию дискуссии. Но если вдруг, пусть даже не очень-то преднамеренно, один вызовет у другого приступ беспричинного страха, всякое общение становится под угрозу. Страх – самый жесткий тормоз для человеческой психики, который только можно представить. Самое ужасное, что как профессионал я прекрасно понимаю, что у страха глаза велики и что, испугавшись, человек уже не в состоянии определить объективную степень опасности. Понимаю, но сделать-то что я могу? Если вспомнить эпохальный фильм Тарантино «Криминальное чтиво», то там очень ярко и четко показан подобный феномен. Пара парней без особых мозгов, способностей и устрашающих приемов заходят в гостиничный номер к троим или даже четверым, не помню точно, таким же молодым и сильным парням, мгновенно вгоняют их в ступор, произнеся лишь фразу «мы от Марселлоса Воллеса». Далее они продолжают беседу о всяческой ерунде и даже пытаются вовлечь в свой разговор тех, к кому они, собственно, явились с разборками, но хозяева номера просто парализованы ужасом. Они боятся вовсе не этих вполне спокойных парней, спрашивающих их о завтраке. Нет, они приходят в ужас от своих собственных представлений о том, как именно должны действовать в подобных случаях люди, пришедшие от «Марселлоса Воллеса». Их фантазия подсказывает кошмары столь ужасные, что они и слова-то вымолвить не могут, не то чтобы попробовать договориться полюбовно, отдав, например, деньги. Естественно, с людьми в подобном состоянии можно сделать все, что угодно. И когда Григорий, ласково глядя мне в глаза, спросил, считаю ли я его опасным, то я тоже инстинктивно испугалась. Естественно, не его конкретно, а своих представлений о том, что и как могут сделать со мной бандиты. Если я, конечно, попадусь к ним в лапы.

1. Убьют. Очень страшная версия, причем, чтобы впасть от нее в ступор, совершенно не требуется ответа на вопрос «а зачем им это надо?».

2. Изнасилуют. Тут… м-м-м… есть проблема. Ну зачем им это надо, у них что, при их возможностях, не хватает своих девушек? Однако все равно, как любая ценящая себя женщина, я на всякий случай рассмотрела и такой вариант.

3. Примутся использовать в своих интересах. Правда, непонятно, в каких интересах можно использовать меня. Воровать я не умею и моментально выдам себя, стоит только кому-то пальцем в меня ткнуть. Я до сих пор переживаю, если у меня нет денег на чай официанту, а вы говорите – воровать. Воровки из меня точно не выйдет, проще меня сразу кончить. Пополнят мною полк продажных женщин? Если как честная особа я еще хоть как-то могу цениться, то на ниве продажной любви я сразу не выдержу конкуренции. Я даже оральным сексом не умею заниматься как подобает, если верить моему супругу. Так что проку от меня никакого.

4. Отберут все деньги. А вот тут уж дудки. Денег у меня практически нет. Не может же их заинтересовать сумма в пятьсот долларов. Или может?

5. Украдут меня и примутся шантажировать мужа. Вон с каким интересом Григорий все о нем выспросил. Ну, так не на того напали. Котик будет красиво клясться, что все сделает для моего спасения. И даже, может быть, будет рыдать в трубку. Но денег не даст ни копейки, а пойдет и напишет заявление в милицию.

6. Будут бить. Абстрактный страх, основанный, скорее всего, на просмотренных по телевизору криминальных сериалах. Там обязательно кто-то бьет кого-то по лицу, а у того из уголка губ течет живописная струйка крови. Причем далеко не всегда у этого мордобоя есть какая-то актуальная причина. Или я просто смотрю эти фильмы кусками с середины и ничего не понимаю? С другой стороны, если я приеду домой со струйкой крови из края губ, доползу до своего этажа и упаду без сознания прямо на руки к супругу, мне совершенно точно не придется отвечать на его сакраментальное «и почему ты опоздала?».

– Вот интересно, о чем вы сейчас думаете? – неожиданно спросил меня Григорий громким голосом, оборвав мечту на том самом месте, где Котик торжественно вносит меня в дом прямо на руках и пробуждает к жизни поцелуем. Я повернулась к товарищу киллеру и попыталась всмотреться в его бесчестные глаза, чтобы понять, какой из шести вариантов может оказаться ему ближе всего.

– О том, что с моей стороны было глупостью вот так сесть к вам в машину. Можно было подождать ГАИ и в «Фобии». Но вы правы. Я считаю вас опасным, да…

– В фобии? – уставился на меня Григорий. – В каком смысле?

– А, это? – неопределенно взмахнула рукой я. – Моя машина. «Фобия». «Фабия», в смысле, но муж ее всегда так зовет. Это, говорит, не лечится.

– Отлично! Крашеная любительница собачек на фобии! Повезло мне. Послушайте, только не обижайтесь. Я понимаю, что вы личность и все такое. Но ответьте мне честно – вы психолог?

– Что? Как вы догадались? – Я раскрыла от удивления рот.

– Профессиональная смекалка, – пространно пояснил он, весьма довольный тем, что угадал.