ВПК СССР

В обязательном порядке из побежденной Германии вывозились образцы военной техники. Ракеты Фау-1 и Фау-2, опытные немецкие зенитные ракеты, бронемашины, катера, реактивные двигатели, самолеты. Известно, что для изучения советскими инженерами и учеными были привезены из Германии опытные самолеты ЕФ-131, ЕФ-126, «Зибель-346», Ме-262, Юн-388. В основном самолеты были переданы в ЦАГИ и на опытный завод № 1. Найденные в Германии реактивные двигатели Юмо-004C, Юмо-012 (5 экз.), БМВ-003С (7 экз.), БМВ-018, Вальтер-109-509 (4 экз.) сыграли достаточно серьезную роль при разработке советских реактивных двигателей и вообще в становлении советской реактивной авиации.

В СССР были отправлены попавшие как трофеи электрические механические счетные машины «Рейн-металл» и «Мерседес», вагоны Берлинского метро, телескопы астрономической обсерватории Берлинского университета имени Гумбольдта. Подслушивающая техника, применявшаяся КГБ, также была трофейной.

Каждое ведомство, посылавшее своих людей в Германию для изучения немецких технологий и техники, выпускало обзоры трофейной техники. Например, Совет по радиолокации при Совете министров СССР выпустил не менее тринадцати выпусков брошюр с такими обзорами!

По данным Главного трофейного управления, в счет репараций из Германии в СССР было вывезено около 400 тысяч железнодорожных вагонов. 72 тысячи из них были со строительными материалами. Репарации Советский Союз получал не деньгами, а материалами и оборудованием. С мая 1945 г. по декабрь 1953 г. было вывезено оборудование 2885 заводов, 96 электростанций. В числе этого оборудования было 340 тысяч станков, 200 тысяч электромоторов. В счет репараций для СССР из восточного сектора Германии вывезли 1 миллион 335 тысяч голов скота, зерна 2,3 миллиона тонн. Везли картофель и овощи (1 миллион тонн), сахар и жиры (по полмиллиона тонн того и другого), спирт (20 миллионов литров), и даже табак (16 т).

В послевоенное время благодаря репарациям у нас появились новые производства и технологии. Так, например, появилась цветная кинопленка: в Казань на местную фабрику кинопленки № 8 привезли оборудование немецкого предприятия «Агфа». Бумажный шпагат тоже появился только после войны благодаря привезенному из Германии оборудованию. А ведь еще были многие виды пластиков и искусственный шелк, превосходящий по своим механическим качествам настоящий.

По репарациям Советский Союз получил пятнадцать морских лайнеров и паромов, восемь из которых вплоть до 1970-х гг. использовались на Дальнем Востоке. Знаменитая китобойная флотилия «Слава» была получена тоже по репарациям. В нее входили китобаза для разделки туш китов и семнадцать китобойных судов. Еще одно крупное судно-китобаза «Юрий Долгорукий» стало флагманом другой китобойной флотилии, в которую входили китобойные суда, построенные на Николаевской верфи. Очень существенным приобретением были несколько плавучих доков. Говорят, до войны и во время войны в гражданском флоте их вообще не было.

Немецкие сухогрузы и танкеры, переданные СССР, исчислялись десятками. Известна точная цифра полученных речных судов – 1536. Их суммарная мощность – 86 тысяч лошадиных сил, а грузоподъемность 494 тысячи тонн. Для нашей страны, имеющей широчайшую речную сеть, небольшие буксиры по 150–200 лошадиных сил и самоходные и несамоходные баржи грузоподъемностью до 500 т были большим подспорьем в то время.

Стоит сказать и о том, откуда в СССР были парусные учебные суда. До войны такое судно было одно, и называлось оно «Товарищ». В 1941 г. этот корабль был утоплен немцами в порту Мариуполь. По репарациям Советский Союз получил три парусных корабля: барки «Седов», «Крузенштерн» и… «Товарищ». «Товарищ-II», принадлежавший Херсонскому мореходному училищу, вернулся в родной порт Штральзунд и стал кораблем-музеем, так как незалежная Украина так и не смогла помочь отремонтировать легендарное судно и вернуть его в Херсон.

Радиолокация

Как у нас придумали локатор и что из этого получилось

Локатор придумали у нас. Идея о том, как найти противодействие армадам бомбардировщиков, готовых пересечь границы суверенных европейских государств, после Первой мировой войны занимала умы многих европейских ученых и военных, и в СССР этой проблемой тоже занимались.

Предлагались разные способы. В основном пытались определить положение самолета в воздухе по звуку, а также по его тепловому следу. Предлагался и способ засечки по работающему двигателю воздушного судна, однако от него быстро отказались: поняли, что зажигание самолета, или, как тогда говорили, «магнето», можно запросто экранировать.

Талантливейший инженер, энергетик по образованию, Павел Кондратьевич Ощепков задумался над этой проблемой летом 1932 г. во время краткосрочных командирских курсов в Псковском зенитном артполку. Самой передовой советской зенитной звукоулавливающей системы того времени «Прожзвук» в полку не оказалось, что, впрочем, не помешало курсантам раскритиковать ее в пух и прах: инженеры, бывшие на этих курсах, быстро прикинули, что у звукоуловителей есть серьезные недостатки. В первую очередь это шумовые помехи от ветра и других источников звука. Другой недостаток был куда более весомым, так как крылся в науке физике: скорость распространения звука была 331 м/с, а скорости самолетов росли так стремительно, что с каждым годом становились все ближе к этой заветной черте. Так что звукоулавливатели, едва появившись, стали вчерашним днем противовоздушной обороны. Хотя по Красной площади на парадах их возили чуть ли не до начала Великой Отечественной войны.

В течение 1933 г. П. К. Ощепков, которого после окончания курсов пригласили на работу в управление ПВО при Наркомате обороны, разрабатывал радиотехническую всепогодную систему обнаружения самолетов. Принципы этой системы были определены к началу 1934 г. и даже воплощены в материале. Понятно, что на уровне развития советской техники и технологий 1933 г. И тем не менее первый же опыт по радиообнаружению самолета, проведенный 3–4 января 1934 г. под Ленинградом, был сочтен успешным.

16 января 1934 г. в Ленинградском физико-техническом институте состоялось совещание с представителями Управления ПВО под председательством академика А. Ф. Иоффе. На нем было принято решение о разработке аппаратуры для обнаружения самолетов на высотах до 10 км и на дальности не менее 50 км, 9-10 августа 1934 г. состоялось успешное испытание новой системы радиообнаружения самолетов «Рапид». П. К. Ощепков называл ее «электровизор». Это был первый в СССР и первый в мире успешный эксперимент по обнаружению самолета. Самолет был обнаружен на расстоянии 600–700 м.

Но от первых успешных опытных работ до промышленного производства собственных советских радаров было еще очень далеко. Для локатора нужны были такие детали и компоненты, которых в СССР просто не существовало! А их производство, и вообще изготовление радиотехники, у нас было в зачаточном состоянии…

Нужно было как-то начинать, организовываться и научным учреждениям, и промышленности. Нет, конечно, были заводы. Ну, например, Ленинградский завод «Светлана», имевший оборудование для выпуска вакуумных приборов. Но больше такого оборудования из десятка существовавших тогда заводов ни у кого не было! Разве что в научных лабораториях, занимавшихся исследованиями в вакуумной среде и созданием радиоприборов. А без вакуумной аппаратуры невозможно было сделать генерирующие лампы, являющиеся «сердцем» любого локатора.

В октябре 1934 г. при управлении ПВО Красной армии было создано КБ. Его начальником был назначен П. К. Ощепков. КБ занималось выдачей техзаданий исследовательским институтам и заводам на разработку и производство необходимого для создания радиолокаторов оборудования и радиокомпонентов. Кроме того, само КБ разрабатывало приборы, генераторы и лампы для них. Через год КБ реорганизовали в Опытный сектор разведки и наведения ПВО, оставив за ним прежние функции и наделив его новыми, в частности вменив сектору обязанности по испытаниям нового оборудования и опытной эксплуатации радиосредств обнаружения в восточном от Москвы направлении.

В марте 1935 г. началась разработка ультракоротковолновой импульсной радиоаппаратуры, необходимой для создания радиолокационной техники дальнего обнаружения. Эти работы велись в Ленинградском физико-техническом институте (ЛФТИ) под руководством профессора Д. А. Рожанского, а затем после его смерти в 1936 г. Ю. Б. Кобзарева.

В 1935 г. был испытан радиопеленгатор для зенитного прожектора. Легкий самолет был обнаружен на дальности 3 км.

Осенью 1935 г. в результате слияния Ленинградского электрофизического института (ЛЭФИ) с Радиоэкспериментальным институтом (РЭИ) был образован НИИ-9, подчиненный почему-то Наркомату тяжелой промышленности (НКТП). Самый знаменитый радиоспециалист того времени М. М. Бонч-Бруевич, работавший еще по заданию Ленина над радиофикацией страны, в этом институте стал научным руководителем, а вот директором был поставлен партиец Н. И. Смирнов, член партии с 1905 г. Новый институт работал по оборонной тематике, и в основном по заданиям Главного артиллерийского управления.

Главное артиллерийское управление Красной армии наряду с управлением ПВО также занималось курированием радиолокационных разработок. Артиллеристы кровно были заинтересованы в разработке дальномеров и прицелов для различных артиллерийских систем и, конечно, стремились приспособить для этих целей радиоволны. Это было пределом их мечтаний в то время. За радиолокацию они схватились как за палочку-выручалочку. Но выручалочкой радиолокация для артиллеристов станет не скоро, тем более у нас.

Однако подвижки в советской радиолокации все-таки происходили. В 1936–1937 гг. В. В. Цимбалин сконструировал лампу ИГ-7 (импульсный генератор), ставшую прототипом для ИГ-8, лампы, устанавливавшейся на первые советские серийные локаторы времен Великой Отечественной войны «Редут» (РУС-2), «Пегматит» (РУС-2с).

Дело пошло еще лучше после того, как инженеры Н. Ф. Алексеев и Д. Е. Маляров в это же время разработали многорезонаторный магнетрон (специальная лампа для генерации электромагнитного излучения), позволивший увеличить выходную мощность локатора и осуществлять обнаружение воздушных целей на большем удалении.

Ощепкову удалось поработать над своим «электровизором» до июля 1937 г. Опытный сектор разведки и наведения ПВО, которым он руководил, подчинили в начале того года Научно-испытательному техническому институту РККА (НИТИ РККА), а он, в свою очередь, подчинялся Техническому управлению Наркомата обороны. Павла Кондратьевича постепенно отстраняли от руководства сектором. На беду Ощепкова, главным куратором группы ученых и инженеров, разрабатывавших радиолокаторы, к которой принадлежал и он, был маршал М. Н. Тухачевский. Михаил Николаевич был расстрелян 12 июня, а П. К. Ощепкова арестовали 8 июля 1937 г. Больше изобретатель радара Ощепков к проблеме радара не возвращался. За арестом последовали суд, приговор: 5 лет лагерей. Выпустили его по ходатайству наркома обороны в конце декабря 1939 г. В НИИ связи Павел Кондратьевич стал заниматься приборами ночного видения. Однако на свободе он пробыл недолго, 1 июля 1941 г. его опять арестовали, дали 5 лет и отправили в свердловскую шарагу. И вряд ли еще дело обернулось бы так, если б снова не вмешались высокопоставленные ходатаи: Г. К. Жуков, К. Е. Ворошилов, В. М. Молотов, А. Ф. Иоффе написали письмо Сталину с просьбой дать возможность Ощепкову работать на благо Родины. Освобождение наступило в 1946-м. И работу ему предоставили… в МВД. В одном из НИИ, которых при этом ведомстве тогда было полно. К концу жизни Павел Кондратьевич Ощепков оказался создателем первого в мире института интроскопии, занимавшегося методами неразрушающего контроля материалов. Кроме того, он занимался энергоинверсией, то есть получением энергии, из рассеянного в природе тепла. На его могиле стоит надгробие с удивительной надписью: «Отцу радиолокации, интроскопии, энергоинверсии». Мало кто в жизни успевал стать основоположником научно-технического направления… А тут сразу три!

Было, конечно, кому продолжать дело радиолокации в нашей стране. Насколько успешно это происходило, посудите сами.

В сентябре 1939 г. на вооружение Красной армии поступила первая радиолокационная система для ПВО «Ревень» (РУС-1). Делали эту систему в бывшем КБ Ощепкова и ЛФТИ. Место П. К. Ощепкова занял талантливый военный инженер Д. С. Стогов, а от ЛФТИ работы завершал Ю. Б. Кобзарев. Оба в 1943 г. вошли в Совет по радиолокации. Оборудование одной из первых систем было установлено на Карельском перешейке, возле Ленинграда, и использовалось во время советско-финской войны зимой 1939/40 г. Однако большой пользы службе воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) ПВО Ленинграда она не принесла, так как обнаруживала самолеты на значительном удалении, а расстояние до финских аэродромов было невелико. В апреле 1940 г. оборудование «Ревеня» сняли с дежурства под Ленинградом и отправили в Закавказье. До начала Великой Отечественной войны успели выпустить 45 комплектов системы «Ревень». «Ревень» сработал отлично: самолеты, нарушавшие воздушные границы СССР, он обнаруживал все. Только до войны их не сбивали, а уж после четырех утра 22 июня 1941-го просто не успевали передавать информацию и сбивать. Связь была в основном телефонная, радиостанции на самолетах были большой редкостью…

Именно под Ленинградом произошло знакомство многих авиационных специалистов с локаторами и вообще с радиолокацией как таковой. Присутствовал, например, на одном таком показе начальник группы спецслужб НИИ ВВС С. А. Данилин, знаменитый летчик-штурман, Герой Советского Союза, летавший в Америку вместе с Громовым и Юмашевым. Был там и его заместитель авиационный радиоинженер Г. А. Угер. И Данилин, и Угер стали ярыми поклонниками радиолокации и ее внедрения в авиации. Однако дело двигалось очень медленно. Вместо того чтобы помочь ученым в их работе, их арестовывали. Хорошо, хоть не всех расстреляли. Но на лесоповале или в шахте ничего нового они придумать не могли. Даже выжить было не всем суждено.

Летом 1940 г. на вооружение Красной армии были приняты первые передвижные РЛС, смонтированные на шасси грузовых машин – «Редут» (РУС-2). Авторами системы были Ю. Б. Кобзарев, П. А. Погорелко, Н. Я. Чернецов. В 1941-м за разработку «Редута» они получили Сталинскую премию. В состав комплекса РЛС «Редут» входили три машины: передающая и принимающая машины, а также агрегат питания. «Редут» по сравнению с «Ревенем» был значительным шагом вперед. Эта РЛС не только обнаруживала самолеты на значительном расстоянии и направление их движения, но и позволяла следить за их перемещениями в пространстве, то есть самолеты можно было засечь на любой высоте, определить их азимут и скорость, причем определению поддавались как групповые цели, так и единичные. Впервые были применены вращающиеся антенны, впервые была видна и понятна динамика перемещения воздушных объектов. Правда, наблюдать все это можно было только в радиусе 100 км. Но ПВО теперь не была слепой! «Редут» позволял использовать наши воздушные силы более рационально. Однако таких станций было до крайности мало…

К 1941 г. радиолокацией в СССР занимались в Ленинградском физико-техническом институте, НИИ-9, НИИ ВВС, НИИСКА и НИИ радиопромышленности. Успели сделать немного, но это все-таки лучше, чем ничего.

А тем временем на Западе в ходе начавшейся Второй мировой войны не просто применяли локаторы, а уже придумывали средства борьбы с ними, проводили первые электронные «бои». Один из первых таких случаев зафиксирован в феврале 1942 г., когда под прикрытием средств радиоэлектронной борьбы немцы выводили из французского порта Брест в пролив Ла-Манш крейсеры «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Ойген». Они смогли ввести в заблуждение английские РЛС. Англичане спохватились не сразу, хоть и обладали лучшими по тем временам радарами.

Совет по радиолокации

Летом 1943 г. произошло событие, в Советском Союзе известное мало, зато имевшее последствия, затронувшие множество отраслей науки, техники, а также политику. Перед самым началом Курской битвы 4 июля вышло постановление о Совете по радиолокации. Организовали его, конечно, по военному времени при Государственном комитете обороны. Совет народных комиссаров теперь подчинялся не только ЦК, но прежде всего ГКО.

Подготовка постановления заняла месяца три. Без ЦК ВКП(б), его отдела электропромышленности обойтись не смогли: протолкнуть нужное решение возможно было именно так, через ЦК партии. Напрасно у нас многие считают, что все делалось по инициативе и по приказу Сталина! Инициатором постановления о радиолокации был Наркомат электропромышленности. Недооценка радиолокации и вообще неразвитая радиопромышленность стоили нам дорого. Только когда по ленд-лизу англичане начали поставлять нам радиолокационные станции орудийной наводки GL-MkII для зенитных орудий метрового диапазона (сами англичане уже пользовались станциями дециметровыми), которые мы тут же решили скопировать и начать выпускать на своих заводах, «партия и правительство» обратили внимание на радиолокацию и вообще на радиотехнику. Во всяком случае, фактически так совпало!