Ковчег Марка

– Я с тобой.

Он колебался одно мгновение, и она явственно ощутила его колебание, а потом снегоход дернуло вперед так, что Алла едва удержалась на сиденье. Заревел двигатель, снегоход пошел под горку, набирая скорость. Ветер засвистел в ушах, и стало страшно.

Сердце колотилось, кажется, прямо перед глазами, потому что белый свет то возникал, то проваливался в красное, а потом оказалось, что это не сердце, а красный пуховик Павла мотается у неё перед глазами.

Из-за воя двигателя ничего не было слышно, руки заледенели, заломило пальцы – перчатки она так и не успела надеть.

– Держись! Держись, сказал!..

Снегоход наддал и как будто перепрыгнул через что-то. Алла вылетела из седла, зажмурилась, удержалась, вцепившись в красный пуховик, и выровнялась. Они петляли между лиственницами и елками, и казалось, что им вот-вот придет конец, со всего маху неповоротливая машина врежется в ствол, и от них ничего не останется, кроме груды искореженного железа и чёрного дыма, поднимающегося к праздничным и безмятежным небесам!..

Снегоход уворачивался от стволов, всё быстрее, всё ниже летел под гору. Лес кружился и мотался вокруг, как в кошмаре, когда понятно, что этого не может быть, но это есть, и происходящее ужасно, потому что его нельзя изменить – ни остановить, ни проснуться, ни вырваться.

Внезапно двигатель изменил тон, снегоход встал.

– Что?! – крикнула Алла.

Павел смотрел вперед и влево, куда-то под гусеницы. Алла обмерла. По свежему чистому снегу тянулся кровавый след, и из-за стука мотора опять послышался тот самый жалобный вопль или стон.

Снегоход как будто припал и вновь пошел, набирая скорость и забирая влево. Что-то мелькнуло за деревьями, Алла не разобрала, что именно.

Проломившись сквозь кусты, они выскочили на поляну. Не сбавляя хода, одной рукой Кузьмич стал тащить из-за спины винтовку.

– Что это, Паша?!

– Волки.

Какой-то странный зверь бурого цвета молча и страшно дрался за свою жизнь. На него нападали двое других – один метил в горло, а второй цеплял за лапы, не давал двигаться. Бурый зверь сражался, но видно было, что сражается он из последних сил. Он не мог ни отбежать, ни приготовиться, те двое висели на нем, терзали, не отпускали. Вот он стряхнул одного, но другой в это время прыгнул, повис, стремясь перегрызть горло.

Два выстрела грянули почти одновременно – сухой и острый грохот почти порвал барабанные перепонки. Павел, привстав на подножке, стрелял не целясь, от бедра, как-то странно держа винтовку в левой руке. Снегоход подпрыгнул и осел.

Двое крупных серо-желтых волков остались лежать на снегу. Странный бурый зверь прополз несколько метров и замер, вытянувшись.

Павел сунул Алле винтовку – она взяла, как во сне. Ствол был теплый, и от него сильно тянуло порохом.

Увязая почти по пояс, Павел полез через сугробы к бурому зверю.

– Вик! Вик, вставай!

Из-за деревьев выскочил Марк. Он тоже держал винтовку в руке. Широко ставя лыжи, он подбежал к собаке, лежавшей на перемолотом кровавом снегу. Вдалеке показалась Женька. Она не катилась, а как будто летела на лыжах над сугробами.

– Жив?

Павел оглянулся и ничего не ответил, лицо у него было желтым. Руки щупали бурую шерсть.

Алла закинула винтовку за плечо.

Этот бурый зверь – собака? Их собственная собака Вик?!

– Как ему сладить, – выговорил Кузьмич и кое-как взвалил Вика на руки, – когда их трое! Одного-то он загрыз, а эти от крови совсем озверели.

Алла оглянулась. На краю поляны лежал еще один волк, снег под ним был красный.

Как будто вброд через воду, Павел добрался до снегохода. Вик без движения висел у него на руках, и кровь, кровь шла, не останавливаясь.

Алла глубоко вдохнула и с силой выдохнула.

Белый пёс был бурым от крови, которая лилась из него.

Алла молниеносно перебралась через сиденье и взялась за руль. Марк придерживал собаку, пока Кузьмич усаживался сзади.

– Гони!

Алла нажала на газ, двигатель взревел, и снегоход попёр в гору.

– Держись, – приговаривал сзади Кузьмич, – держись, собака!.. Мало ли нас волки драли! Ты держись!

Алла петляла между деревьями, вся превратившись в зрение, изо всех сил стараясь удержать непривычную тяжелую машину, не завалить ее набок, не застрять, не врезаться в ствол.

– Бери правее и прямо по лыжне! Вон она!

Она вывела снегоход на лыжню, добавила скорость и понеслась вверх, все быстрее, быстрее!..

Они одолели последний подъём, повернули и выпрыгнули почти перед крыльцом «большого дома». Зоя Петровна бежала навстречу, и Павел на ходу соскочил и побежал. Голова и лапы Вика мотались, на снег капала кровь, солнце сияло, и небеса были голубыми, вечерними, ласковыми. Зоя Петровна подставила руки, и вдвоем они занесли собаку в дом.

Алла заглушила мотор и на секунду закрыла глаза.

…А вдруг он не умер?.. Вдруг его еще можно спасти?

Собака, какой бы сильной она ни была, не может одолеть трёх волков сразу. Она напали подло – трое на одного, и Вик сражался, как он сражался! Но разве он мог победить один – троих?

Алла бросилась в дом. Там было очень светло, зажжены все лампы. Кровавый след тянулся по коридору в сторону «медицинской» комнаты, возле которой толпился народ. Алла, ни на кого не глядя, растолкала людей и ворвалась внутрь.

Пёс лежал на кушетке под сильным светом, вытянувшись, совершенно не живой. Пасть оскалена, глаза закрыты. Зоя Петровна неподвижно стояла рядом. Павел ощупывал его, руки у него были красными от крови.

– Марина, – позвала Алла и оглянулась. – Где Марина?!

– Я здесь, пропустите.

Она вошла и бесцеремонно оттеснила Зою Петровну.

– Вика волки порвали, – зачем-то сказал Павел. – Ранен он.

– Я вижу.

В мгновение ока Марина превратилась из строгой молодой дамы во врача. Лицо у неё стало сосредоточенное. Очень аккуратно и четко, по очереди приподнимая лапы, она осмотрела собаку. Оттянула веки и заглянула в зрачки.

Из коридора протолкался Марк, а за ним Женька.