На одном дыхании!

…вчера наши ребята особенно отличились в матче с Новой Гвинеей. Несколько особо опасных моментов сложилось во втором тайме, когда вратарь гвинейцев отбил мяч и упал, а добить его было некому…

И так везде, и так повсюду, и каждая кнопка приемника – как дырка в чьем-то болезненном, извращенном сознании, и через эту дырку вырывается, посвистывая, нечто серое, бесформенное, но очень заразное, как это полюбившееся всем в последнее время слово «волнительно»!

Нет такого слова! Не существует его в природе!

Бесталанных журналистов Андрей Прохоров терпеть не мог, потому что в основном с такими ему и приходилось работать.

Андрей Прохоров был главным редактором журнала.

Свой журнал он любил, но сотрудников подчас ненавидел. Половина из них была уверена, что Бен Гурион связан кровными братскими узами с Бен Ладеном, и оба эти «Бена» еще как-то связаны с самолетами и аэропортами. Другая половина в текстах употребляла выражения типа: «Несколько теплых слов», «умные руки хирурга», «усталые, но довольные глаза губернатора», «стол ломился от изобилия и гостеприимства».

С этим ничего нельзя было поделать.

– Как вас учат?! Чему вас учат?! – гремел главный редактор на летучках и напрягал очередным шедевром. – Что это такое – премьера прошла при большом скоплении истеблишмента и селебритис? Какое такое «скопление истеблишмента», а?! Научитесь сначала слова различать, а потом лезьте в журналистику!

Подчиненные отводили глаза, сопели, ерзали, но писали по-прежнему плохо, глупо, топорно! Совсем никудышных Прохоров увольнял, приходили следующие, и все начиналось сначала.

Гламурные барышни тоже некоторым образом являлись частью его работы, и это была самая трудная и нелюбимая ее часть. Время от времени о них приходилось писать, и… – боги, боги! – что это были за материалы. Барышень, как правило, Андрею «заказывали» – за деньги, по дружбе или за «просто так».

«Просто так» – это когда звонил издатель и говорил:

– Старина, нужно, понимаешь, одну лебедушку в плавание пустить! Сделаешь?..

«Стариной» издатель называл Прохорова всегда, как будто не мог запомнить его имя.

«Лебедушками» были все барышни без исключения. Им могло быть двадцать лет, а могло и сорок, они могли трудиться в поте лица на ниве журналистики или дизайна, а могли просто украшать собой жизнь какого-нибудь хорошего и небедного человека. Они могли проживать в Горках-Вторых или в небольшой, всего сто восемьдесят метров, квартирке-студии на Моховой. Какая разница… Лебедушка, она и есть лебедушка. Андрей никогда не вникал, какой интерес у его издателя именно к данной лебедушке, хотя тот иногда пытался объяснять, и объяснял так путано и туманно, что Андрею в конце концов становилось смешно.

По дружбе и за деньги заказывали материалы про новых жен, про потенциальных или уже состоявшихся любовниц и – очень редко! – «про сестру моего армейского кореша».

– Кореш – правильный пацан, у него сеть спортивных супермаркетов «Кросс», знаешь? И сеструха подросла, классная деваха, сейчас свою линию одежды хочет создать! Помоги по дружбе, а?..

Андрей «помогал», но такого рода материалы были до крайности однообразны, похожи друг на друга, как голландские розы в букете, а потому скучны до зубовного скрежета.

Гламурной барышне полагалось три профессии на выбор – дизайнер, продюсер или журналист. Эта последняя иногда трансформировалась в «телеведущую», хотя Андрею Прохорову за семь лет на посту главного редактора так ни разу и не удалось увидеть, чтобы «телеведущая» хоть что-нибудь хоть куда-нибудь вела. Интервью формировалось в основном в зависимости от места, оставшегося под фотографиями.

Фотографий полагалось по две на каждый из исторических моментов жизни «звезды». Вот «школьные годы чудесные» – очаровашка в бантах и локонах – первый раз в первый класс, и та же очаровашка в локонах и декольте на выпускном балу. Вот «дебют» – очаровашке непременно вручают какой-то диплом на какой-то сцене. Тоже две фотографии, непосредственно с дипломом и с тем же дипломом, но рядом с каким-нибудь «узнаваемым лицом» – Андреем Малаховым, Павлом Астаховым или Дмитрием Гориным. Как правило, «узнаваемые» на таких фотографиях смотрят в сторону, и вид у них неуверенный, словно они до конца не понимают, что происходит. Обязательной была также пара изображений в купальнике, в одиночестве или в обнимку с бойфрендом, который, собственно, материальчик и оплачивает. Ну и конечно, «в интерьере». Те самые Горки-Вторые или квартира-студия на Моховой – стеклянные стены, черные полы, похожие на асфальтовые, светильники в виде пауков, деревянные стулья, приколоченные ножками к потолку, свечи, непременно белые, красные и черные, в неправдоподобно огромных стеклянных колбах. Просторы, ломаные линии, хромированные поверхности, босые ноги очаровашки, попирающие лохматый ковер, непременно белоснежный. Необъятное озеро гигантского монитора, лучше всего с символикой «Apple». И нигде ничего похожего на… обычную жизнь. Ни книг, ни брошенных кофейных чашек, ни надкушенной булки.

Гламурным барышням не полагается жить обычной жизнью и откусывать от булки!

Андрей, конечно, ставил такие материалы – а куда денешься-то?! – но старался делать это не слишком часто, чтоб уж очень-то не ронять престиж журнала, и под каким-нибудь приемлемым соусом. Ну то есть вроде бы материал про престижную бизнес-премию, а тут, как рояль, или лучше сказать, балалайка, в кустах – ать, и барышня! И говорит в том смысле, что очень хотела бы эту премию получить, когда ее, барышнин, бизнес уже выйдет на международный уровень!

Сегодня с самого утра, едва вернувшись в Москву, он получил все удовольствия сразу – и пробки, и мелкий моросящий дождь, и очередной шедевр про очередную светскую львицу. У этой даже профессии никакой не было, зато все время повторялось, что она – именно львица.

– Точно львица? – спросил Прохоров у Дэна Столетова, который писал текст. – Ну в смысле не тигрица?.. Не пума? Не снежный барс? Или как ее тогда… барсица? Барсетка?

Дэн Столетов, сообразивший, что дело клонится к скандалу – или пахнет керосином, кому как больше нравится, – коротко вздохнул, положил ногу на ногу и независимо посмотрел в стену.

Вы можете кричать тут хоть до ночи, а материал в набор ушел давно – вот что означал его вид, и Прохоров это прекрасно понял.

– Кто хоть она такая, Дэн? Чья?

Журналист, ожидавший грандиозного скандала, – материал был плох, и он отлично это знал! – немного приободрился.

– Так это… А вы что, забыли, Андрей Ильич? Это новая пассия Разлогова!

Андрей Прохоров, главный редактор журнала «День сегодняшний», выглянул из-за компьютера и уточнил совершенно равнодушно:

– Покойного Разлогова?

Все бы ничего, только ладони моментально стали мокрыми. Прохоров снял руки с клавиатуры.

– Ну да! – радостно подтвердил Дэн Столетов. – Это еще до вашей командировки было! Ну мы тогда смеялись на летучке, помните? Что у Разлогова они с каждым годом все моложе и все краше!..

На летучке смеялись над Разлоговым, а в курилке смеялись над Прохоровым, который, с одной стороны, амурничал с разлоговской законной супругой, а с другой стороны, за денежки пиарил разлоговских телочек!

Чем не жизнь! Хорошо шеф устроился, грамотно.

Прохоров поделал руками непонятные пассы, как бы ища на столе сигареты. Ясное дело, не нашел и полез в карман пиджака, сначала в один, потом в другой. Время таким образом было выиграно. Несколько секунд, чтобы все осознать.

Да, конечно. Полтора месяца назад позвонил издатель, сообщил про очередную «лебедушку».

– Это для Володьки Разлогова, – поделился издатель доверительно. – Хороший парень, умница и деловой! В общем, сделай все как надо, старина. Даже лучше, чем надо, сделай!

Прохоров пообещал, что все будет в лучшем виде, и тут вдруг издатель захохотал, как будто вспомнил нечто приятное.

– Помнишь, ты про его жену материал ставил? Ну Глафира Разлогова!.. Такая… фактурная такая! А теперь вот про подружку!

Андрей распорядился относительно «подружки».

Пока он был в командировке, Разлогов умер, его вдова куда-то подевалась, оказалось, что она летала его хоронить, а подружка «ушла в набор».

– Вы фотографии-то видели? – подал голос Дэн Столетов. В голосе сквозило ехидство. – Сапогов снимал, отлично получилось!

Прохоров, отмахиваясь от собственного сигаретного дыма, пощелкал мышью, полистал туда-сюда.

М-да. Получилось действительно отлично.

Беловолосая львица – снежная барсица – была представлена во всех необходимых для такого материала ипостасях. Тут были и балы выпускные, и, так сказать, «впускные», и светские рауты, и «домик в деревне» – особняк с белыми колоннами, – и океанский простор, и песок на загорелой коже, и сам Разлогов, прищурившийся и раздраженный, на заднем плане.

– Эту тоже поставили?! – Прохоров ткнул сигаретой в монитор. – А, Дэн?

– Какую? – Столетов рысью обежал стол и засопел у Прохорова над ухом. – А… ну да! А что, Андрей Ильич? Разлогов уже того… ну, в смысле, ему все равно, а фотография красивая такая, из ее личного архива. Ей, наверное, приятно будет… Напоследок на него в журнале посмотреть…

Прохоров опять пролистал фотографии туда-сюда.

Сапогов постарался, это точно! Классные фотографы иногда позволяют себе такое. Умеют. Могут.

Все вроде хорошо и правильно. И красота вроде налицо, и вроде необыкновенно красивая красота! И пейзажи расстилаются, и наряды развеваются. Все как надо.