Развод и девичья фамилия

Кира потерла глаза и прислушалась.

За стеной начальник опять ссорился со своим замом – ссорился от души, во все горло. Весь коллектив, должно быть, уже в курсе, что начальник и зам крупно поругались.

Все мужики – кретины и недоумки, вне зависимости от возраста и положения. Вот свежая и конструктивная мысль.

Про конструктивные мысли Кира вчера вдоволь наслушалась на заседании думского комитета, где она представляла «прессу». Разговоров было море. Конструктивных мыслей – ни одной.

– …если ничего не понимаешь! – разорялся за стеной начальник Константин Сергеевич Станиславов. Кажется, его матушка была большой поклонницей русского драматического искусства, вот он и стал Константин Сергеевич, да еще Станиславов! – Я не намерен больше печатать бред, который ты мне подсовываешь! Ты сколько денег имеешь с каждой полосы?! А?! Нет, ты мне скажи!..

– И скажу, – орал в ответ зам. Его звали гораздо менее поэтично, всего лишь Григорий Батурин. И стать у него была не в пример импозантному шефу – мешок мешком. – Я тебе скажу, что, если б не мои ребята, журнал давно бы сдох на х.., а ты все руками машешь и…

– Я не машу руками! Я в следующий раз тебе морду набью за такие дела! Кто так поступает?! Ты же в последний момент всю полосу поменял, а у меня…

Кира решительно поднялась со своего места, прошла по поглощающему звук ковру и открыла полированную дверь, за которой происходила баталия. С некоторых пор три главных начальника – Константин Сергеевич Станиславов – ох-хо-хо! – Гриша Батурин и она сама – сидели в смежных комнатах.

Взъяренные мужики как по команде оглянулись на нее и снова воззрились друг на друга, готовые вцепиться друг другу в глотки.

– Брейк! – объявила Кира хладнокровно. – Один – один. Считаю до десяти. Кто первым уберется вон, тот победил.

– Кира, – заговорил Константин Сергеевич, не отрывая взгляда от врага, – я тебя прошу, выйди! У меня важный разговор. Выйди сейчас же.

– Вся редакция уже в курсе ваших важных разговоров, – проинформировала его Кира, подошла к креслу, устроилась, положив ногу на ногу, и закурила. – Пепельницу дай, пожалуйста, Костик.

Костик перевел на нее взгляд – она невозмутимо курила, – моргнул налитыми кровью глазами, нашарил пепельницу и по длинному полированному столу пустил ее в сторону Киры.

Пепельница поехала, закрутилась, сошла с дистанции и свалилась на ковер. Все трое проводили ее глазами.

– А-а, – вдруг завыл Костик, как будто это было последней каплей, переполнившей чашу, – будьте вы все прокляты!

После чего схватил бутылку минеральной воды в кулак, как гранату, и стал яростно дергать пробкой о край все того же, светлого дерева, стола. Пробка упорствовала и не поддавалась, но он все-таки сорвал ее, оставив на полировке безобразные белые следы, – и выпил примерно половину бутылки.

– Слушай, Григорий, – выговорил он, тяжело дыша и утирая рот, – вот я при свидетелях говорю: я тебя уволю. Ты понял или нет? Еще один раз, даже не раз, а… и все. Я больше не могу.

Батурин некоторое время жевал губами, как будто матерился про себя, изо всех сил стараясь загнать мат обратно в глотку.

– А на мое место, – спросил он, перестав жевать, – кого? Ее?

Кира рассматривала свою сигарету.

– Да хоть бы ее, – в лицо ему выплюнул Костик, – она у меня из-под носа ничего уводить не станет.

– Костик, – медленно и отчетливо произнес Батурин, – я у тебя из-под носа никогда и ничего не уводил. Это все вранье. Я вообще не знаю, откуда ты это взял.

– Откуда надо, оттуда и взял, – сказал Костик устало, – все, Гриша. Иди. Я больше не могу.

Батурин еще постоял, изо всех сил стискивая в кулачище подцепленную на столе ручку, потом швырнул ее на ковер и вышел.

Воцарилось молчание – глубокое, как пишут в романах.

– Ну что? – спросила Кира, когда глубокое молчание ей надоело, – повеселили народ? Небось полредакции под дверью стояло! Жаль, ты не догадался в коридоре орать. Для удобства сотрудников.

– Да наплевать мне на полредакции! – вновь начал Костик, схватил бутылку и вылил в себя остатки воды. Обошел стол и, отдуваясь, уселся на свое место. – Так больше нельзя. И вообще нам надо все обсудить!

– Нам – это кому?

– Мне, – буркнул он, – с тобой. Ты как-никак мой второй заместитель.

– Костик, если ты планируешь таким образом перевести меня в первые, я не пойду, и не мечтай даже.

– Почему?

– Потому. Ты же все понимаешь! Ты уволишь Батурина, возьмешь меня первым замом, я поработаю два года, а потом что-нибудь стрясется, и мне придется уйти. Куда я денусь, когда все будут уверены, что я его подставила, чтобы заполучить должность?! Он же не пойдет работать сапожником! Он устроится в соседнее издание и…

– Кира, – прикрикнул Костик, – я твой начальник, а не наоборот! Как я решу, так все и будет!

– Ничего подобного, – хладнокровно ответила она, – я тоже что-нибудь предприму, если ты решишь! И вообще я не понимаю, почему ты на него взъелся! Он грамотный редактор, и пока что никто не уличил его во взятках! А то, что у вас разные взгляды, так это даже хорошо. Я только вчера смотрела рейтинги, и мы опять на первом месте. Мы самый читаемый журнал, Костик, а Батурин, между прочим, тут днюет и ночует, контролирует ситуацию.

– Лучше бы он дома ночевал, черт его побери, а ситуацию я и без него проконтролирую! Я… потом тебе скажу.

– Что? – насторожилась Кира.

– Потом, – морщась, повторил Костик и зачем-то показал глазами на потолок. Кира посмотрела. Потолок как потолок, ничего особенного.

– Потом, – повторил Костик с нажимом, – я тут такое узнал…

– Что?

– Батурин, – выговорил он одними губами, без звука, – потом.

– Костик, – осведомилась Кира, – мы играем в войну?

Он снова завел глаза к потолку и беспокойно шевельнулся в кресле.

– Я к тебе сегодня приеду, – объявил он неожиданно громко после своего трепетного шепота, – вечером, часов после девяти. Поговорим.

– Здрасте! – сказала Кира и с неудовольствием услышала в этом «здрасте» интонации бывшего мужа, – ты ко мне приедешь! Я… не готова.

– Да ладно! – вдруг развеселился Костик. – Я к тебе сто раз приезжал, и ты всегда была готова. А теперь что? Или у тебя любовник ночует?

– Любовника выставить не проблема, – ответила Кира небрежно, – я просто не люблю никакой горячки. Давай завтра.

– Нет, – твердо заявил Костик, – сегодня. Мне надо с тобой поговорить. Я на самом деле как-то не очень понимаю, что мне делать дальше. Я тебе расскажу, и мы вместе подумаем.

Кира посмотрела ему в лицо. Лицо было красивое – по обыкновению, и очень обеспокоенное – против обыкновения.

– Ну хорошо, – согласилась она и пожала плечами под безупречной кашемировой водолазкой, – приезжай.

– А любовник?