Сценарии судьбы Тонечки Морозовой

– Ах, вот в чем дело.

– Мы что?! Должны все эти цифры запоминать, что ли?!

– Как раз на такой случай неплохо бы запомнить, – сказал Липницкий насмешливо и обратился к Джессике: – Запишите мне полные имена ваших родителей и какой компанией мобильной связи они пользуются.

– Зачем? – пролепетала Джессика. Она боялась всех этих людей, но особенно, конечно, мужика с седыми волосами и строгую тетку, Настину бабушку.

– Я постараюсь завтра же их разыскать.

Он так сказал, что стало ясно – разыщет. Допустить это было никак нельзя. Если он узнает, всему конец!..

– Я… сейчас. Сейчас того… напишу! Насть, где мне… того… мамку с батькой…

Написать-то можно все, что угодно, вдруг подумалось Джессике. Пока они проверят!..

– Откуда ты приехала? – спросила строгая тетка строгим голосом, и Джессика еще больше перепугалась.

– Так из Мышкина я, – почти прошептала она. – В театральный поступаю. Второй раз уж. В прошлом году не поступила…

– Мышкин – это на Оке? – спросил Даня Липницкий.

– Не, на Волге.

– Где ты ночуешь?.. – не отставала Настина бабушка.

– В квартире койку снимаю. В этой… как ее… в Капотне. Только как я теперь туда поеду, когда денег нема?

Настя с тревогой посмотрела на мать и бабку. Не выгонят же они человека на ночь глядя?! Или выгонят?.. Это они легко, особенно бабка, конечно.

– Я могу отвезти, – вызвался Герман, которому чем дальше, тем больше все происходящее казалось странным и неправдоподобным.

Сценарий с таким сюжетом он бы точно забраковал!..

– Не нужно никуда никого везти, – сказала Марина Тимофеевна. – Девочка переночует у нас. У Насти в комнате замечательный диван. Его, правда, нужно разобрать.

– Вас не вызывали к следователю? – спросил Липницкий почему-то у Марины Тимофеевны. – Мы же все в неприятную историю попали!

– Ничего себе, неприятная история! – фыркнула Настя. – Человека убили!..

– Нас пока не вызывали, но Тонечка собиралась следователю звонить.

– Я хотела рассказать про часы, – вмешалась Тонечка. – У Светы Дольчиковой были очень приметные часы, их Настя запомнила. А потом они пропали.

– Они были похожи на мои, старинные, еще прабабушкины. Мы думаем, вдруг это как-то поможет делу. Может быть, найдутся следы.

– Н-да, – сказал Липницкий и поднялся из-за стола. – Нелепица какая-то. Молодая женщина, актриса – и вдруг упала с пожарной лестницы и сломала себе шею. Средь бела дня!

– Ее убили, – отчеканила Настя.

Джессика Костикова слушала с жадным любопытством. Страдания и горести были начисто забыты.

Липницкий подошел к книжным полкам.

– Сколько книг, – продолжал он, не меняя тона. – Целое богатство!.. В моей молодости считалось, что домашняя библиотека – признак интеллигентности. И одновременно зажиточности!.. Хрусталь и ковры просто у зажиточных, а у интеллектуалов еще и книги!

– Так ведь все почти вернулось обратно, Андрей Данилович, – сказала Марина Тимофеевна. – Теперь наличие книг в доме, хоть каких-нибудь, вновь признак интеллекта и богатства хозяев.

– У вас Чехов в сером переплете?

– В сером. Вон он, полное собрание.

– А Достоевский зеленый?

– Зеленый.

– Тогда Толстой, который Алексей, а не Лев, должен быть желтый.

Марина Тимофеевна опять засмеялась и тоже подошла к полкам:

– Каким же ему быть? Конечно, желтый.

Джессика толкнула Настю в бок:

– Чего это они?

Та дернула плечом:

– Выпендриваются они.

– Раньше были подписные издания, – стала объяснять Тонечка. – Продавали подписку на собрание сочинений. Книги приходили в книжный магазин по одной, их нужно было выкупать. И те, старые собрания сочинений у всех одинаковые. То есть одинаково изданные.

– Диккенс болотный такой, как моя машина, – подхватил Герман.

– А Шолохов синий, – вставил Даня.

Еще и он вступил – и ты, Брут! Настя не могла больше выносить этот бред.

Она подбежала к полкам, выхватила том и сунула Липницкому под нос.

– А вот это книга моего отца! – объявила она звенящим голосом. – Он был отличный писатель, самый лучший! Что? Не читали? Только на Шолохова силенок хватило?!

– Настя!

– Ба, отстань! Ты никогда его не любила! Никто из вас его не любил!

Липницкий взглянул на нее, взял книгу, полез в нагрудный карман, достал очки, нацепил на нос и быстро прочел:

– Феофан Конъ, «Ледяная роза Агурии». «По равнине он ехал шагом, опасаясь провалов и трещин. Два голубых солнца, висевших над зубчатыми пиками ледяных скал, заливали мертвенным светом Долину Теней. Так назвали это проклятое место Проводники. Особая каста Проводников ютилась в скальных пещерах, куда никто не знал хода. От страха его тренированная и выносливая хорса щерилась, грызла упряжь, и по всему мускулистому телу время от времени пробегала волна дрожи. Он знал, что хорса предчувствует беду – эти животные обладали телепатическим даром».