Татьяна Витальевна Устинова

     Детектив имени Устиновой, безусловно, проложит дорогу к сердцу настоящих знатоков, ценителей, любителей и поклонников жанра всех времен и народов. Прочитав одну книгу писательницы, невольно тянешься за другой - и никогда не оказываешься разочарован.
     Ее книги не связаны в единый сериал общими героями, каждая - это отдельное произведение, достойное занять почетное место на "золотой полке" отечественного детектива. Закрученный интрига, живые, "настоящие" герои, прекрасный литературный язык. Сюжет не "провисает", не стягивается на живую нитку надуманными обстоятельствами. Все честь по чести, все как надо, в соответствии с классическими законами жанра.

[---]


Автобиография


     Я родилась в апреле 1968 года, естественно, в светлое Пасхальное воскресенье, которое тогда не было ни светлым, ни Пасхальным. То есть, вполне возможно, что оно и было светлым - чего я не помню, зато мои родители обожают умилительно припомнить, "какие стояли погоды", и как все было возвышенно. Но Пасхальным точно не было - наверное, поэтому с тех самых пор наш самый любимый после Нового года праздник - это, конечно, Пасха. И вовсе не как некое религиозное действо, хотя и оно неплохо.
     Бабушка пекла куличи, и каждый год предупреждала нас сестрой, чтобы мы не смели ничего рассказывать в школе - нельзя, нельзя, мы же пионеры, комсомольцы, и всякое такое!.. Мы не рассказывали, конечно, но, по-моему, куличи пеклись у всех, у кого были бабушки - и никто ничего никому не рассказывал, разумеется. В детском саду я была выше всех. В школе я была выше всех. В институте я была выше всех. Так как-то само получилось.
     В детском саду меня дразнили Геркулесина - от слова Геркулес. В школе никак не дразнили, у нас это было не принято, зато и не разговаривали почти - как с ней разговаривать, если она где-то там, высок-высоко, да и оттуда ничего интересного не скажет! В институте стало совсем скверно.
     Моя мама, в отличие от всех правильных советско-научных мам, не любила ходить на работу, а любила валяться с нами на диване и читать. Она читала нам все подряд всегда. Лет в пять мы читали "Онегина", и она сердилась потому, что я ничего не понимала. Сестра благоразумно помалкивала, а я лезла с вопросами, и она сердилась. Самым лучший временем в нашей общей жизни был больничный - мы не ходили в школу, а мама на работу, и прекрасно проводили время! Нас таскали на выставки и симфоническую сказку "Петя и волк". Вынести выставки было еще как-то возможно, потому что иногда попадались хорошие картины, а хорошие экскурсоводы были почти всегда, а вот попробуйте вынесите "Петю и волка"! Или еще оперу Прокофьева "Война и мир". Тоже непросто. Ужасный случай произошел со мной как раз на "Войне и мире".
     Билеты были в первый ряд, а училась я в десятом классе - очень много, день и ночь. Бабушка считала, что погулять и посмотреть телевизор можно и в более преклонном возрасте, а в моем нужно работать, работать и работать, что я и делала. В первом ряду Большого театра я заснула, и певцы и певицы смотрели на меня со сцены с некоторым испугом и даже отчасти недоверием. Потом меня разбудила сестра и кое-как, пощипывая себя за ногу, я досидела до конца.
     Потом был институт.
     Единственный экзамен, который я сдала на пять, была литература и почтенная профессура из МГУ, которая традиционно проверяет физтеховские сочинения, долго и подозрительно выспрашивала меня, не ошиблась ли я дверью, не надо ли мне, часом, к ним, на филфак. Говорили, что сочинение перезачтут - вещь неслыханная! Я отказалась. Я обещала бабушке Физтех, а бабушка к тому времени уже была плоха. Я писала сочинение - то самое! - а она умирала. Я дописала, и она умерла. Я не знала тогда, конечно, это мне папа потом сказал. С учебой вышло скверно. Я оказалась тупой. Я не могла проинтегрировать простейшую функцию. Я путалась в пределах. Я не понимала, почему, если лямбда стремится к бесконечности, а игрек к нулю, предел существовать не может! И так шесть лет подряд.
     Моя группа - пятнадцать человек на сундук мертвеца - т. е. пятнадцать воспитанных и очень умных юношей то и дело что-то такое пытались сделать, чтобы меня выгнали, наконец, из института. Объявляли мне бойкот за тупость, объявляли мне бойкот за то, что я на пять сдала английский и как всегда на три с минусом физику. А меня все не выгоняли и не выгоняли. Преподаватели относились ко мне с сочувствием - ну что с ней делать, старается все-таки, сидит чего там пишет, ну пусть пишет! Это я все истории писала, чтобы от высокой науки совсем не спятить, но преподаватели об этом не знали! Да, и я все еще оставалась выше всех!
     Кое-как я доучилась - вернее, за меня доучился мой муж, который все-таки женился на мне, несмотря на мои 180 сантиметров росту. Но потом! Идти работать в аэродинамическую трубу я категорически не хотела. Больше я ничего не могла. Есть было нечего. Шел 91 год, и революция. Моя сестра пристроила меня секретаршей к генеральному директору ВГТРК. Просто так пристроила, случайно. Ему нужна была секретарша в приемную. Искать самому был лень. Он попросил, чтобы нашли в управлении делами.
     Так я попала на телевидение - фабрику грез.
     Секретаршей я была месяцев семь. Мой начальник, молодой сорокалетний мужик, категорически возражал против моего сидения в его приемной. Он говорил - ты умная, находчивая, ты знаешь английский, какого хрена ты тут сидишь?! Какая из тебя секретарша?! Давай уже делай что-нибудь! Я стала переводить американские программы "60 минут", "Спасение 911", и спустя некоторое время выяснилось, что переводческие гонорары значительно выше, чем секретарская зарплата. Потом меня взяли корреспондентом в утреннее вещание. Потом редактором. Потом взяли в администрацию президента РФ.
     Командировки, встречи, люди, день и ночь работа, съемки, монтажи, программы, опять командировки, ночь, Останкино, круглосуточный буфет, аппаратные ИТА, ежеминутная порция никотина.
     Очень интересно и очень трудно.
     Потом администрация сменилась, и всех выгнали. Нас выгнали обратно на телевидение. На телевидении тоже менялась власть, и работы было мало, и денег было мало, и хотелось уже не работать по ночам, а все-таки иногда спать, и пришлось стать PR- менеджером в ТПП. Там все сначала было хорошо, а потом стало плохо, и мой начальник сказал мне, что денег на проекте больше нет, и надо бы кого-то уволить, и уволить надо именно связи с общественностью - шут с ними, со связями, какие связи, когда денег совсем нет!
     Вот тогда я написала свой первый роман - "Персональный ангел" . И вот тогда его издали. И вот тогда меня вернули на работу и упали в ноги, и умоляли, и просили, и я милостиво соглашалась, в припадке буйного счастья - печатаю, печатают! - я продолжаю писать свои романы.
     На работу пока больше не хожу, только когда очень просят.
     Да! Где-то между всем этим с разницей в десять лет я родила двух сыновей.
     Мама, говорит мне мой старший сын Мишка, ты самая лучшая женщина на свете!