Мелодия тумана

Глава №34

– ДжонгХен, я пользовался тобой в своих целях, – наконец произнес Рональд, поднимая на меня голубые глаза. Этот взгляд… Точно такой же был у брата Элизы на картине. Почему-то только тогда, сидя рядом с Рональдом, я нашел между ним и Гаем невероятное сходство. Это был почти один и тот же человек, только первый – маленький мальчик, а второй – взрослый мужчина. Рональд приходился очень дальним внуком Гаю Феррарсу и имел с ним невероятное сходство. Брат Элизы смотрел на меня из голубых глаз Рональда, моля спасти свою сестру. Я думал не о том, о чем следовало. Я стал размышлять о юноше, который продолжил родство и о его жизни. Когда он женился? Когда родился племянник Элизы – первый наследник?

– Что вы имели в виду, когда сказали, что пользовались мной? – я подумал, что не расслышал Рональда. Мысли в голове грохотали как на стройке – они оглушали все внешние звуки. Думая о Гае, я не успел зацепиться за нить разговора.

– То и значит, ДжонгХен. С самого начала и до этой минуты, – мужчина сцепил пальцы рук в крепкий замок. – Возможно, ты меня не простишь за мое немногословие и обман. Я ведь это и Арону рассказал только пару дней назад. Он воспринял все в штыки, поэтому от тебя я тем более не жду понимания и прощения. Просто выслушай меня. Рассказ будет долгим, и начну я издалека.

Всю кутерьму я заварил в день, когда Арон пришел ко мне в кабинет с просьбой принять в замке своего друга – тебя. Он знал, что из-за Элизы мы не принимаем гостей, поэтому несколько дней уговаривал меня дать разрешение на твой приезд. Я всячески отпирался, пока ко мне в голову не пришла гениальная, как мне тогда показалось, идея. Я дал согласие и сам стал всячески радоваться твоему приезду. Даже не зная тебя лично, понял – ты мне поможешь. В чем? В разгадке одной очень маленькой тайны. Тайна эта заключалась в существовании второго наследника замка Беркшир. Возможно, думал я тогда, не только у Эдварда есть право обладать замком.

Рональд вздохнул и отпил немного кофе. Его руки слегка подрагивали, но выражение лица оставалось спокойным и непоколебимым.

– Пожалуй, стоит рассказать о моем юношестве.

Все началось тридцать один год назад. Я учился на первом курсе в Оксфордском университете на финансовом факультете и совсем не думал о будущем. Я чувствовал легкость, совсем не понимая, что жизнь – это не только гулянки с друзьями и красивые девушки. Я не подходил под описание бунтаря, но жизнь 1986 года обещала стать не той, к чему я привык, пока жил в замке с родителями – глядя на своих сверстников, которые недолюбливали всех и вся, мечтая выбраться из маленьких городов в Лондон или вообще за границу, я тоже заразился идеей мнимой свободы. Я знал свою участь, но первый год в университете сделал свое дело – прошлое казалось сном. Родной замок – соседскими хоромами. Так всегда бывает, когда покидаешь дом. Кажется, что его не существует. По крайней мере, так я думал про Беркшир в университете. Я жил настоящим. У меня была прекрасная комната, веселый сосед немец. Да я даже думать забыл о замке и о том, что в нем живет призрак. Когда друзья по Оксфорду спрашивали меня о легенде замка Беркшир, я постоянно отшучивался. И только во время сильных запойных гулянок рассказывал удивительные истории про семью. Всем нравилось – ребята считали меня фантазером, пророчили мне будущее писателя, а не преемника семейного дела.

Как раз на одной из таких студенческих вечеринок я познакомился с матерью Эдварда. Лорен училась на четвертом курсе и писала дипломную работу по банковскому делу. Она была своеобразной девушкой – училась всегда на «отлично», мечтала о хорошей карьере, но при этом любила выпивать на студенческих посиделках. Откуда она черпала силы на учебу – никто не знал. Но всех ребят из университета это устраивало – они любили сидеть в компании Лорен. Та всегда смешила их и развлекала, ничего не требуя взамен. У нее не было даже парня. Она не собиралась заводить семью, поэтому избегала серьезных отношений, а на мимолетные интрижки у нее не оставалось времени. Подруг ей всегда хватало.

Я познакомился с ней на своей первой вечеринке осенью 1986 года. Когда я пришел в комнату к друзьям, она танцевала, а ее кудрявые волосы развевались в разные стороны как букет сирени на ветру. Тогда я сказал себе: «Она будет моей». Лорен сразу восхитила меня, хотя была старше на три года.

Слово я сдержал. Уже через месяц мы встречались. Лорен ответила мне взаимностью, предупредив, что это только до конца учебного года – потом ее ждала работа и она не хотела обременять себя отношениями со студентом. Я согласился на это условие. Гордость переполняла меня – я встречался с самой неприступной девушкой в университете.

В девятнадцать лет я жил настоящим, меня совсем не волновало и не беспокоило будущее. Я был даже рад такому предложению со стороны девушки. Встречаться без обязательств – мечта многих молодых парней.

Но все пошло не по плану. Лорен забеременела от меня перед защитой дипломного проекта. До сих пор помню ее растерянное выражение лица, когда она сообщала мне эту новость. У нее явно не было в планах рожать в двадцать два года от девятнадцатилетнего студента первого курса. Ее ждала блестящая карьера, о каком вообще ребенке шла речь? Поэтому мы решили, что Лорен лучше сделать аборт. Она не могла оставить ребенка даже своим родителям – они любили выпить, поэтому за будущее малыша в ответе могли быть только мы, его мама и папа.

До сих пор помню, как скрупулезно собирал деньги на аборт. Я отказывал себе почти во всем – просить у отца я не мог, это был бы нонсенс. Но когда мы приехали в Лондон, и гинеколог провел обследование, оказалось, что у Лорен есть риск после аборта заболеть раком шейки матки. Перед нами встал выбор – либо сохранить ребенка и жизнь Лорен, либо убить обоих – первого сразу, вторую постепенно.

Тогда я сделал Лорен предложение выйти за меня. Другого выхода не было – мы поженились в тайне ото всех. Когда мой отец узнал об этом, его лицо исказилось в таком гневе… Но он был умным мужчиной и понимал, что, если родится мальчик, – можно не переживать за наследника. Так уж повелось из прошлого, что для Феррарсов самое главное – это дети. Мы всегда вставали себе на горло ради детей. Терпели все, лишь бы у замка Беркшир был хозяин.

Но мы с отцом не учли маленькую деталь – Лорен. Она наотрез отказывалась жить в Беркшире вдали от столицы. А когда узнала про мой родовой долг, взбесилась и поставила условие – либо мы живем в Лондоне и тогда она согласится, чтобы в будущем Эдвард выступил наследником, либо она подает на развод и забирает ребенка себе. На тот момент мы уже знали, что у нас родится мальчик. А я был так молод… Мне не хотелось ничего решать, не хотелось быть перед кем-то обязанным. Даже перед собственным отцом. Меня с детства смущала вся эта история с рождением мальчиков. Уже тогда я ненавидел это чертово чувство долга, которое камнем тянуло меня на дно. С детства мне капали на мозг: «Ты должен быть умным и смелым. Ты – наследник замка. Ты должен жениться на понимающей женщине, чтобы она родила для тебя сына». Я постоянно был кому-то что-то должен. А быть должником – самое отвратительное чувство. С ним не живешь, а лишь существуешь. И когда Лорен забеременела от меня мальчиком, мне стало легче дышать. Казалось, ну вот, я наконец-то выполнил свой долг. Теперь я свободен. Понятно дело, когда Лорен поставила условие «либо-либо», я чисто психологически не мог отказаться от нее и от сына. Если бы мы разошлись, это означало только одно – снова косые взгляды отца, его бесконечные вопросы: «Ну, познакомился с кем-нибудь? Если нет, мы найдем тебе подходящую девушку». Я не мог снова вернуться к этому. Не мог. Поэтому собрал вещи и уехал из Беркшира в Лондон. Наперекор отцу и всей семье. Но перед отъездом я пообещал ему, что обязательно вернусь с сыном.

– Не нравится мне все это, Рональд, – сказал он мне тогда.

Я не понял, о чем это он. Только когда не мог найти с Эдвардом общий язык, догадался. Все наследники, кроме моего сына, общались с Элизой с самых первых дней. И только Эд должен был родиться за пределами Беркшира – там, где призраков не существовало.

Когда он родился, мне было двадцать, а Лорен двадцать три. Сказать, какими мы были родителями? Никудышными. Я не видел, как мой сын делал первые шаги, не знал, каким было его первое слово. Я пропадал в Оксфорде, наслаждался студенческой жизнью, отправлял деньги Лорен в Лондон, но не видел сына. А потом я уехал в Китай на стажировку на пару месяцев. Моя жена в это время сидела дома и не работала. Ее мечты о карьере рухнули. Был только Эдвард и вино, которое она пила сначала по одному бокалу в день, чтобы отдохнуть, а потом по одной бутылке, чтобы забыться. Когда я закончил университет и прошел стажировку, в Лондоне меня встретил трехлетний сын и жена-алкоголичка, которая прятала спирт за туалетным бачком. О каком счастье могла идти речь? Мне было двадцать три года, а моя жизнь грозилась превратиться в сущий ад.

Но долг был долгом. Я устроился на работу, пытаясь заработать хоть какие-то деньги. Эдвард уже начал ходить в садик, но Лорен так и не начала работать. После рождения сына она стала какой-то другой. Вся мудрость, которая жила в ней, испарилась. Ее все устраивало в нашей супружеской жизни – я приносил зарплату и время от времени занимался сыном. Второе получалось так себе – я просто отводил и забирал его из садика. Все. Так прошло еще три года, а потом случилось то, о чем я боюсь даже вспоминать.

В тот вечер я пришел с работы домой чуть позже – Лорен обещала забрать Эдварда из садика, поэтому я вздохнул и почти ощутил вкус свободы. Жена очень редко давала мне отдохнуть. Но тогда я пожалел, что не сходил за Эдвардом сам. Когда я вернулся домой, он лежал под столом кверху животом и плакал. Его спина была вся в крови. Лорен в это время сидела на стуле с ремнем. Он себя как-то не так повел и разозлил ее. Лорен много выпила и не понимала, что творит. Это было не впервой – как-то раз она не уследила и чуть не утопила нашего сына в ванной. Я простил ей это, но не забыл. И вечер 1993 года стал решающим. У меня внутри что-то щелкнуло, и я понял – так больше продолжаться не может. Уже на следующее утро в суде лежало заявление на расторжение брака и на лишение Лорен родительских прав. Насилие в семье с угрозой смерти – не пустяки. Развод тянулся очень долго – почти полтора года. Но я выиграл дело, Эдварда передали мне на полное попечение, а Лорен лишили родительских прав.

Казалось, все встает на свои места. Но осталась проблема – Эдвард ничего не знал об Элизе. Когда он еще был совсем маленьким, я очень часто читал ему мистические истории про добрых призраков, но это никак не повлияло на его мировоззрение. Призраки – это ненормально. Призраков в обычной жизни не существует.

В 1995 году, после смерти моего отца, мы переехали в замок. Полгода после суда я пытался настроить Эдварда на встречу с «необычной девушкой», но у меня так ничего и не вышло. Когда Эд познакомился с Элизой, мне показалось, через него пропустили ток. Он заорал и спрятался в своей комнате. Ни я, ни Мэри не могли достучаться до него три дня. Он закрылся и не высовывался. И когда это произошло, я вспомнил предсмертные слова отца. Он сказал:

– Во что бы то ни стало, Рональд, найди с сыном общий язык, он должен проникнуться Элизой и остаться здесь до самой смерти. Сейчас молодежь слишком свободная. Не позволь Эдварду вольностей. Никогда не забывай: Фераррсы не знают свободы. Замок Беркшир – это наша судьба. От него нельзя отказаться.

Я подвел своего отца. А моя мать тогда уже была немного не в себе. Ну, знаешь, это старческое. Поэтому на ее помощь я не рассчитывал. Она жила в доме престарелых и купалась в бассейне. Ей не было дела ни до меня, ни до замка. Все жены Феррарсов терпеть не могли Элизу. Поэтому, когда их мужья умирали, те уезжали из этого места. Я поддерживал с мамой связь до самой ее смерти, но когда приглашал в замок, она сначала громко хохотала, а потом говорила:

– Дай мне пожить, черт возьми.

Ни одна жена Феррарс нормально не жила. Поэтому не получив помощь от матери, я сам пытался воспитать Эдварда. Но этого у меня не получилось. Сын ненавидел меня и хотел сбежать. Что он и сделал, когда ему исполнилось четырнадцать лет. Он нашел у меня в кабинете адрес Лорен и ночью отправился к ней. Как ему удалось преодолеть расстояние от Беркшира до Лондона – загадка. А потом я начал пытаться вернуть Эдварда назад. Оказалось – бесполезно. Снова был суд. Но в этот раз Лорен признали матерью. Она не пила, работала. Я вообще ее не узнал, когда мы встретились с ней в начале 2000-х. Это была не моя бывшая жена, а чужая женщина, которая злилась на меня так сильно, что готова была убить. За что? За то, что отнял у нее Эдварда и привез его в замок. За то, что хотел сделать из него наследника и обречь жизнь на страдания. Как бы там ни было, Лорен переживала за сына. Не удивлюсь, если это она помогла Эдварду сбежать.

Я пытался получить расположение Эдварда одиннадцать лет. Сначала встречал после школы, потом после университета. Звонил несколько раз в неделю, предлагал встречи. Но он посылал меня. А потом, в 2012, когда Эдварду было двадцать пять лет, я узнал, что он бесплоден. Эдвард сам мне об этом рассказал. Приехал в замок и начал кричать, возмущаться, требовать объяснений. Он обвинял наш род в черной магии. В этом он видел причину своей болезни. Он считал, что во всем виноват я – разозлился, что он ушел, и навел порчу. Что поделать, у него с детства была шаткая психика. Он рос не в обычной семье. С этим уже ничего нельзя было поделать, поэтому я смирился с его чрезмерной эмоциональностью. Но тот факт, что мой сын по каким-то причинам не мог иметь детей – перечеркивал весь род Феррарсов. Я очень сильно испугался, ведь даже несмотря на нашу ссору с Эдвардом, у меня была надежда, что он вернется. Тогда же, после его истерики, я потерял абсолютно все. Я даже думал об искусственном оплодотворении. Мне нужен был ребенок, но… это бы мало чем помогло. И тогда я кое о чем вспомнил.

– Понимаешь, тут такое дело, ДжонгХен, – Рональд слегка ухмыльнулся, смотря на ковер, – у меня были подозрения, что во время развода Лорен была беременна. За несколько недель до суда в нас что-то щелкнуло, и мы снова стали близки. Всего на одну ночь, но… Во время суда у Лорен живота еще не было видно, симптомов тоже, но я нашел квитанцию от гинеколога. Она оплатила счет за узи плода. Не найди я случайно этот клочок бумаги, все осталось бы в тайне. К слову, только эта квитанция и навела меня на мысли о беременности Лорен. Но в тот период жизни все так запуталось, мне было не до этой новости. Я хотел сбежать как можно скорее и начать с Эдвардом новую жизнь.

Но квитанцию я забрал с собой. Она валялась сначала у меня в кейсе, потом я переложил ее в ящик стола и завалил ненужной документацией. И когда у меня возникли серьезные проблемы с Эдвардом, я не нашел выхода лучше, как перевернуть весь Лондон, чтобы найти гинеколога моей бывшей жены. Им оказался тот, кто наблюдал за ее беременностью Эдвардом. Мужчина был хороший, да и меня уважал очень сильно. Отыскав его, я попросил ответить всего лишь на один вопрос: «Лорен была беременна вторым ребенком?». Сначала гинеколог не хотел ничего говорить из-за конфиденциальности информации, но вскоре сдался под тяжестью денег и моего авторитета. «Да, – сказал он, глядя в амбулаторный документ. – Когда я последний раз обследовал Лорен, у нее была шестая неделя». Почти все встало на свои места, жизнь подарила мне надежду – у меня есть еще сын или дочь. В тот момент я готов был принять не только мальчика, но и девочку. Уж лучше нарушить традицию и оставить замок с наследницей, чем позволить ему превратиться в руины. Но была проблема. Я не знал – оставила ли Лорен ребенка. К тому гинекологу она больше не обращалась. Когда я ушел от нее с Эдвардом, она могла причинить малышу все что угодно. Хотя аборт я не рассматривал из-за ее риска заболеть раком. В общем, моя голова шла кругом.

Ответа на свои вопросы я не знал до сегодняшнего дня. Эдвард все это время был моим ключом, но я не мог к нему подобраться и обо всем расспросить. Даже когда ездил к нему на работу, он молчал. Он не отвечал на мои вопросы о брате или сестре. Он сохранял холодное выражение лица, а после уходил, не оглядываясь. Он издевался надо мной, показывая свою обиду. Эдвард злился на меня из-за своего детства, а также из-за «порчи». Его бросила любимая девушка, узнав, что он не может иметь детей. Он ненавидел меня. Он ненавидел весь наш род.

И вот именно в этот момент Арон попросил разрешения пригласить своего добрейшего друга к нам в гости. Пусть идея появилась в моей голове не сразу, но, все-таки поселившись там, она сделала свое дело. Я решил, что именно ты разузнаешь всю правду. И когда я увидел тебя в первый раз, все мои сомнения на этот счет разом отпали. Ты – золото, о котором я мечтал все долгих пять лет. Только посмотрев в твои чистые и искренние глаза, я понял твою хрупкую душу.

Арон очень сильно переживал как и до твоего приезда, так и после него. Он боялся, что ты узнаешь о призраке замка и всячески хотел скрыть от тебя эту историю. Он даже говорил с Элизой, чтобы она не играла на фортепиано, не гуляла по замку. Я же в это время очень сильно надеялся на вашу встречу с ней. Мое внутреннее чутье подсказывало, что она заинтересует тебя. И когда в один прекрасный день ко мне в кабинет ворвался встревоженный Арон, бегло говоря о том, что его любимый друг, ДжонгХен, случайно отыскал комнату с фортепиано и всю ночь напролет слушал музыку Элизы, ей Богу, я был переполнен чувством радости до краев! Мой план начал работать! Тогда-то я понял, что все идет хорошо. Я попросил Арона все тебе рассказать. Я видел в его глазах недоумение, испуг, но он кивнул головой и быстро покинул мою комнату. Он не знал, что мной руководило, но и допытываться было не в его положении. А потом твое необдуманное купание в ледяной воде и шоковое состояние… После этого я насторожился, но, даже несмотря на это, не переставал радоваться тому, что мой гениальный план очень быстро начал осуществляться. Подумать только!

Как-то раз я даже поймал себя на такой интересной мысли, что руковожу тобой. Ты был мне понятен как открытая книга. Я все читал по твоему лицу, я знал о тебе абсолютно все. Я знал, что ты полюбил Элизу, и мне оставалось только ждать – ждать времени, когда ты захочешь вернуть замку наследника. Ты слишком сильно привязался к Элизе, чтобы оставить ее в одиночестве – я это прекрасно понимал. Я был твоим наблюдателем, твоей тенью.

И вот настал день «Х». Арон пришел за рабочим адресом Эдварда. У меня внутри все клокотало, когда я писал на маленьком листе бумаги до боли знакомые буквы. И когда вы уехали в Лондон, я молился всем богам, чтобы Эдвард что-нибудь вам рассказал. Мне нужна была зацепка. Мне нужна была ниточка, которая бы привела меня к правде. Но, не вышло. По приезду домой Арон мне все рассказал. Он был ошеломлен и напуган. Эдвард сказал ему только о своем положении, но даже не заикнулся о брате или сестре. Да и зачем ему было рассказывать о существовании того, кого они с матерью так яро скрывали? Я вообще поразился, что Эд сказал о бесплодии. Видимо его уже все так сильно достали с этим замком, поэтому он перестал стесняться своей болезни. На этот счет я ничего не могу сказать, я не знаю, что руководило им в тот момент.

После вашего приезда Арон ходил сам не свой и вскоре рассказал, что соврал тебе. Переживая, он молчал о подлинном разговоре с Эдвардом. А потом мы с тобой случайно встретились на прогулке. И меня тоже начала грызть совесть – я собственноручно стал разрушать свой план. Я говорил тебе о глупости таких намерений, о том, чтобы ты отпустил ситуацию. Мое сердце обливалось кровью, но я понимал – ты страдаешь напрасно и только по моей вине. Я никогда еще не чувствовал себя так ужасно. В те минуты я ненавидел себя. Я понял, что стал безумцем из-за замка и его дальнейшей судьбы. Так уж повелось – из поколения в поколение… И что получилось на этот раз? Я разрушил эту цепочку.

В тот же день, когда вы с Ароном приехали из Лондона, я рассказал ему о своем плане. Он был так потрясен и возмущен, что у меня не осталось и тени сомнения, что он не оставит новость Эдварда в тайне. Я знал, что он все расскажет. Знал и то, что это уничтожит тебя. Именно поэтому, когда мы встретились на улице, я пытался тебя поддержать. Может быть, со стороны это выглядело не так, но я пытался… Пытался изо всех сил.

А потом, после разговора с Ароном, ты разозлился на него и на меня, и поехал в Лондон искать доказательства. Я ничего об этом не знал. Меня ввели в курс дела только недавно, когда ты распластался на лестницах перед дверью. Я был ошеломлен твоей твердостью духа и желанием помочь Элизе и этому замку. Я чуть ли не плакал, когда разглядел подлинную привязанность к ней с твоей стороны. Так уж получилось, что ты оказался не первым, кто хотел мне помочь, но стал единственным, кто делал это без мысли о вознаграждении. Ты был чист как родниковая вода. Я же был грязным. Я пользовался твоими чувствами в угоду себе. И пока ты приходил в себя, я твердо решил во всем сознаться, пока этого за меня не сделал Арон. Моя душа не настолько гнилая, чтобы не чувствовать такую вину перед тобой, ДжонгХен. Поверь мне.

Но я уже было хотел поинтересоваться у Мэри о твоем самочувствии, как на мой телефон пришло оповещение от Эдварда. Он оставил мне голосовое сообщение, в котором говорилось о немедленной встрече. Даже не раздумывая, я вызвал такси и уже через два часа был у дверей Уиллис Билдинга. Сидя в кафе, Эдвард рассказал мне всю правду. К сожалению, у Лорен больше не было от меня детей. В доказательство Эдвард принес документы об аборте. Лорен была безработная, жила на какое-то мизерное пособие, любила выпить. Жить или умереть – ей было все равно. Но удача осталась на стороне моей бывшей жены – рак обошел ее стороной. Поэтому теперь я точно знаю, что, кроме Эдварда, у меня никого нет. И в этом твоя заслуга, ДжонгХен. Ты мне очень помог. Пусть я не получил желаемого, мои душевные терзания прекратились.

Закончив свой рассказ, Рональд замолчал, не сводя тяжелого взгляда со своих рук.

– ДжонгХен, я от всей души прошу у тебя прощения. Если бы не ты, то я бы так и жил в надежде отыскать второго ребенка. Эдвард бы ничего не рассказал. Ты как-то повлиял на него. Ты, ДжонгХен, почти спас Элизу. Жаль только, что не получилось. И вряд ли получится.

Я смотрел на Рональда и молчал, не зная, что в такой ситуации следует говорить. Я был поражен планами мистера Феррарса до глубины души.

– ДжонгХен…

– Все это время вы все глубоко заблуждались, – холодно процедил я, вставая с дивана. Ноги были ватными. Мне пришлось какое-то время постоять на одном месте, чтобы вспомнить, каково это – ходить. Тело было словно чужим. Оно не слушалось меня.

– ДжонгХен, прости…

– Все это время вы перекладывали вещи с места на место, думая, что так вы спасаете ее от одиночества. Ха! Да не нужен Элизе никакой наследник! – бросил я, направляясь к двери. Мне хотелось побыть одному, чтобы собраться с мыслями и переварить в голове все, что я услышал за прошедший час. Находиться в присутствии Рональда я уже больше не мог. Как можно доверять людям, даже если самые милосердные готовы скормить тебя львам, если это будет в их интересах?

Выйдя из кабинета Рональда, я встал как вкопанный и стал спокойно дышать. За час разговора с мистером Феррарсом в замке ничего не изменилось. Все было как всегда – на кухне повара готовили еду, Мэри раздавала поручения прислуге, садовники стригли кусты, а Арон сидел в своей комнате, читая книгу. Ни у кого ничего не изменилось. Время не остановилось, оно продолжало неумолимо пробиваться в будущее. И только я, одиноко смотрящий в пустоту, навсегда разочаровался в людях.

Зато после разговора с мистером Феррарсом, многое прояснилось – я решительно настроился на спасение Элизы. В одиночку. Ни Арону, ни Рональду я больше не доверял.

– Арон, ты занят? – приоткрыв дверь в комнату друга, я заглянул внутрь. Ли стоял, прислонившись к косяку окна, и смотрел на хвойные деревья за окном, которые медленно покачивались от ветра.

– А? – обернулся Арон и посмотрел на меня потерянным взглядом. Никогда прежде мне еще не доводилось видеть его таким. Он был похож на человека, который за пару часов лишился чего-то очень дорогого. На какой-то момент у меня внутри начал разгораться пожар от негодования.

«Какого черта он строит из себя страдальца, когда вся тяжелая доля легла на мои плечи?!», – мысленно взревел я.

– Ты занят? – я повторил свой вопрос, пытаясь унять злобу.