Злюка

– Какая гадость… – с отвращением прошептала Мелани, уставившись в экран, где было фото Марго. Сама писательница, кстати, тоже выглядела на редкость искусственно и пошло – блондинистые кудри, голубые глазки, ротик-сердечко…

Мелани увеличила фото. Сразу стало ясно, что авторша криминальных мелодрам была уже не первой молодости. Глазки-ротики – да, остались, зато проявились носогубные складки, линия подбородка чуть припухла, смазана. Либо очень хорошо сохранившаяся мадам, либо изрядно потасканная молодушка. «Нет, ей лет сорок! – в конце концов пришла к выводу Мелани. – Она моя ровесница. Ей точно около сорока – или чуть больше, или чуть меньше. И такие, как она… должны нравиться мужчинам определенного сорта. Даже не мужчинам – мужикам… Некоторые мужики любят розовую помаду и пергидрольные кудри, а на остальное им наплевать!»

В Марго концентрировалось все то, что Мелани презирала в людях. В женщинах. Мелани понимала, что нельзя с одного взгляда ставить на человеке клеймо. Мало посмотреть на лицо, надо еще, наверное, почитать хоть страничку из опусов этой Марго… Хотя зачем? Эти кудри и сам жанр, в котором «творит» Марго (криминальная мелодрама), уже сами за себя говорят.

Все с ней ясно, с этой Марго. Да, и это имечко… Марго. Быть может, она воображает себя королевой Марго? Сколько снобизма! Одно имя. Ни имени, ни фамилии. Просто Марго. Это даже уже не литература, а шоу-бизнес какой-то. Наверное, ее назвали при рождении Маргаритой, и была она какой-нибудь Маргаритой Петровной Сидоровой, например. Но потом женщина решила, что это звучит слишком неинтересно. И стала Марго. Или вовсе она носила какое-то другое имя, даже не Маргарита, а что-то совсем такое, простецкое…

Есть ли у нее семья, у этой крученой-верченой Марго? Дети, например. Или муж. Вот какой у нее муж? (В профайле никаких личных сведений не указано.) Наверное, какой-нибудь мужик-грубиян. Бизнесмен! О, точно, бизнесмен. Ведь женщина с такой внешностью на простого человека не польстится. Хотя старовата она для бизнесмена. Первый муж-бизнесмен ее бросил, ушел к молоденькой фотомодели. Она сейчас одна, меняет любовников. Или нет! Воображение у Мелани разыгралось. Марго содержит альфонса, мальчишку-симпатягу, приезжего из Сызрани. Потом, она пьет наверняка. Вон какое у нее было лицо на вчерашних фотографиях…

Чем дальше, тем больше думала Мелани о Марго, все сильнее наполняясь неприязнью.

Потому что, как уже было сказано, эта Марго являлась воплощением всего того, с чем Мелани боролась. Воплощение безвкусицы и стяжательства, пошлости и вульгарности.

Не выдержав, Мелани написала в блог Марго, под одной из последних записей, язвительный, полный справедливого негодования комментарий.

* * *

Коридор без единого окна. В конце коридора – комната. Полутемная, с мрачно-зелеными стенами. Там – девочка, сидит на стуле, сложив на коленях руки. Лица не видно. Рядом силуэт взрослой женщины.

– Я не хочу.

– Почему не хочешь? Я же лучше знаю, что тебе надо.

– Я не хочу.

– А ты не спорь!

Игла. Молоток. В голову девочки вбивают молотком иглу – сверху, в то место, где когда-то находился младенческий «родничок».

– Вот видишь. Ты даже ничего не почувствовала. Так надо!

– Я не хочу.

– Прекрати спорить! – Суровый, раздраженный женский голос. И еще одну иглу вбивают девочке в голову. Это, правда, не больно, но как мучительно тяжко…

Марго застонала и открыла глаза. И сразу поняла, что это был сон. Только сон. А голова и в самом деле гудела от тяжести, словно ее набили металлом. Но это понятно – после вчерашнего-то…

– Костя, Костя!

Дверь скрипнула, и в комнату заглянул Костя.

– Будь другом, дай воды…

Костя исчез, появился через минуту со стаканом воды, сел на краешек кровати.

– Таблетку надо?

– Нет. Меня тогда точно стошнит. Господи, Костя, как мне плохо! – пожаловалась Марго, с трудом приподнявшись на локте. – Который час?

– Начало пятого.

– А почему так темно? – Она указала пальцем на окно.

– А потому что день уже прошел! – засмеялся Костик.

Костик выглядел превосходно, и это было так странно. Она разваливается на куски, а этот юноша цветет и пахнет. Хотя чего тут удивительного – Костик на вчерашней презентации не присутствовал. А даже если бы и присутствовал, то что с того – он ведь и не пьет совсем! – напомнила себе женщина. Она такая, нынешняя молодежь, – экологическая.

– Костя, я тебя ненавижу, – сварливым, скрипучим голосом произнесла Марго.

– Я знаю, – мягко произнес Костя и провел рукой по ее спутавшимся волосам. – Зато я тебя люблю.

– Ты врешь.

– Мне плохо.

– Тебе хорошо. Ты известный человек. Ты состоялась. А голова, она что… Она скоро пройдет.

– Я так и знала, что ты мне завидуешь!

Костик вздохнул и вышел, не затворив за собой дверь. Теперь Марго могла видеть, как тот сидит в соседней комнате за столом, у ноутбука.

– Костя, ты что делаешь?

– Пишу пост в твоем блоге.

– О чем?

– Как прекрасно прошла вчера презентация.

– Ты же там не был!

– А какая разница… – спокойно, даже равнодушно ответил молодой человек. – Вот тут в новостях все уже расписали в подробностях, как и чего. И фотографии есть. Мне лишь осталось написать о твоих чувствах.

– Да, о моих чувствах… – буркнула женщина.

Марго повернулась на один бок. Потом на другой. Но как бы она ни ложилась, не поворачивала голову – легче не становилось. «И зачем я вчера столько пила… Надо было после третьего, нет, после второго бокала остановиться! Дура какая. Ведь знала, знала, что мне плохо будет, а все равно…»

В минуты физического нездоровья почему-то вспоминается плохое. И думается, как назло, исключительно о вещах неприятных, мрачных. Словно болеет не только тело, но и душа. Или все связано? Болезнь тела вызывает болезнь души, и наоборот – захандришь, позволишь себе впасть в депрессию, и сразу тело отзывается какой-нибудь болячкой… Да, точно. Все связано, все едино!

Марго вздохнула, пытаясь отогнать от себя гадкие мысли, но они упрямо лезли в голову. Вот, например, такая проблема: почему не пишется?

Свой роман «Я и Ты» Марго закончила полгода назад. Поставила точку, отослала рукопись в родное издательство и стала ожидать рождения нового сюжета. Ведь раньше, по окончании одного романа, автоматически начинал придумываться новый. Получался своего рода писательский конвейер, не знающий перебоев.

Но, верно, что-то сбилось в отлаженной работе этого механизма, потому что за полгода ни одной мало-мальски достойной идеи. И это было ужасно. Неужели ее дар, ее способности пропали? И что теперь делать?

– Костик, я больше не смогу писать! – раздраженно пожаловалась Марго. Костик был в курсе всех ее проблем, но, кажется, не воспринимал их всерьез. Потому что ответил, даже не поворачиваясь от экрана ноутбука, спокойно и рассудительно:

– Это творческий кризис, Марго. Обычное дело. У всех авторов бывает.