Эта чудесная жизнь

Это была я – в старинном платье, причудливо взбитыми волосами, и тоже с кружевным зонтиком на плече. Я себе очень понравилась: надо же, какая хорошенькая дама, с этой, невесть откуда взявшейся, родинкой над верхней губой. И волосы у меня такие длинные, что из них получилась соорудить столь высокую прическу. И цвет у них замечательный… Золотистый.

Ну да, мои волосы были такого же оттенка… Только до плеч, как и у всех женщин этого мира. Моих современниц, то есть. Одна длина для всех. А так, конечно, хотелось бы подобного буйства на голове…

Но, с другой стороны, это же тяжело – таскать на себе такую копну, и держать ее в порядке…

Кстати, исторической достоверности именно в этих сюжетах, с людьми, не наблюдалось. Прогулки, они лишь про декорации, они о нарядах какого-либо времени. Передают атмосферу прошлых эпох, но исторических фактов в них не больше, чем в какой-нибудь детской сказке.

Я еще раз сменила эпоху, потом еще. И каждый раз любовалась собой в новом образе. Потом вдруг опомнилась: ну и кому может понравится столь откровенное кокетство? Какая же это Хистори, что она там отражает? Что символизирует? Мою страсть к самолюбованию?

Я перебрала еще несколько сюжетов с разными временами и новыми нарядами, но все равно осталась недовольной.

Я провела пальцами по Оку, и покинула режим Прогулок. Вновь оказалась в этой, своей реальности. В своем реальном мире. Наверное, я уже давно бродила по закольцованной улице, придумывая Хистори… Все мои виртуальные наброски никуда не годились. Что делать-то? Хистори – это такая вещь, которую могу придумать только я, Истина за меня это не сделает, Истина лишь для того, чтобы помочь мне, но не больше.

Око напомнило о себе, слегка зачесалось. Я взглянула на левую ладонь – картинка Столовой.

«Да что ж такое, как время-то летит!» – в отчаянии топнула я ногой. Затем вспомнила о Нине – идти ли к ней, с коляской? Но потом, задействовав всю свою волю, решила, что не стану, пусть как хочет поступает, а то я уж слишком давлю на свою воспитательницу.

…В Столовой было уже много народу. Столики для одиночек все заняты.

– Рита… Иди к нам, – позвал меня Дэн.

Они с Ларой сидели за столиком, предназначенным для троих. Я кивнула – а что делать.

На раздаче провела ладонью перед считывающим устройством, из окошка выдвинулся поднос с моим ужином. Отдельно – желто-рыжее нечто, помидоры опять, и какие-то ягоды.

С подносом я направилась к Дэну и Ларе.

Некоторое время мы ели молча. Лара о чем-то напряженно думала, а Дэн, судя по всему, вообще ни о чем не думал, он рассеяно смотрел по сторонам, и едва заметно улыбался. Лара толкнула мужа локтем:

– Дэн…

– Да, дорогая? Ой, прости! – он пересыпал рукой все помидоры со своей тарелки – на ее. И свои ягоды тоже отдал.

Подобное поведение являлось недопустимым. Я и то почувствовала себя очень неудобно, когда недавно за обедом, в порыве чувств, решила предложить одну маленькую помидоринку Нине. И Нину это тоже шокировало тогда.

…В раннем детстве, помнится, мы с друзьями пробовали друг у друга еду, когда родителей рядом не было. Иногда ничего не случалось, но, бывало, у кого-то болел живот. Потом это желание – залезть к другому в тарелку – исчезло. Но взрослым людям зачем делиться едой?

Дэн же, получается, сейчас отдал Ларе половину своего ужина.

– Дэн! – пробормотала я. – Разве так можно?

– А почему нет? – ласково и как-то устало улыбнулся он мне.

– Как-то это… неправильно! – растерянно произнесла я.

– Меня потом пучит, – засмеялась Лара. – Дома, ночью. Это смешно. Рита, дай чего-нибудь твоего попробовать, а?

– Я же не наемся! – испугалась я.

– Так это тоже смешно, да, Дэн? Рита, ты когда-нибудь испытывала голод? Сильный голод?

Дэн кивнул согласно. Буркнул:

– Голод – тоже забавно. Разве плохо чувствовать себя живым?

– Что значит живым? – переспросила я, но мне никто не ответил.

Я переводила взгляд с Лары на Дэна. И вдруг заметила (раньше-то никогда особо не приглядывалась!) – что они, кажется, изменились. Дэн выглядел худее, чем обычно, а у Лары, наоборот, стали чересчур уж выделяться щеки.

– Ты еще ребенок, Рита, тебе не понять, о чем мы, – насмешливо произнесла Лара.

– Я с сегодняшнего дня уже считаюсь взрослой!

– О, правда? Поздравляю, Рита, – добродушно похлопал меня Дэн по плечу.

– Так скучно жить, просто невыносимо… Ни шагу в сторону. Каждую порцию выдают с точностью до одного крошечного зернышка… – пренебрежительно произнесла Лара.

– А как иначе-то? – все с тем же недоумением воскликнула я. – Если так надо, если вот это все… вообще все: еда, ее количество, ее состав – это самый оптимальный вариант, и именно для тебя он подобран?

– Ты спрашиваешь – зачем? – ноздри у Лары расширились, словно ей не хватало воздуха. – Так Дэн же тебе только что ответил…

В этот момент в Столовую, через обычный, простой вход зашли Дина с коляской, в которой сидел Ники, и Нина. Она держала Дину под руку, но двигалась довольно бодро сейчас.

Они все помахали мне, и я им в ответ махнула.

Лара, как уставилась на Ники, так и не отрывала от него больше взгляда. И что-то такое было в ее лице… тоскливое, и одновременно, страстное. Мне ее стало невыносимо жалко.

Я взяла горсть помидорок со своей тарелки – маленьких, оранжевых, с лоснящейся тонкой-тонкой кожицей, которая так приятно лопалась во рту, на зубах – и положила их в тарелку Ларе. Подумала, и добавила ей еще своих ягод.

Она, продолжая смотреть на Ники, пожала мне руку.

Этот жест растрогал меня еще сильнее.

Потом Лара дернулась, посмотрела на свою левую ладонь.

– Что? – спросил жену Дэн.

– К Медикалу опять вызывают.

– Понятно, – он помолчал, ковыряясь ложкой в своей тарелке. – Знаете, чего бы я сейчас хотел попробовать?

– Чего? – спросили мы с Ларой одновременно.

– Алкоголя! Водка, шампанское, коньяк… Слышали про такое?

– Не интересовалась! – быстро ответила я, а Лара помотала головой.

– А я специально в Мемори этот вопрос изучал, не все сведения Истина успела подтереть, – важно признался Дэн. Потом обратился ко мне: – Рита, ты ведь взрослая теперь, а значит, мы уже можем говорить с тобой на эти темы…