Штурман по имени Ма

– Ты бы лучше свои грешки посчитал! – вырвалось у Марьи Ивановны.

– Какие грешки? – удивился Павел.

(«Ты посмотри на него! Святая невинность! Вот умеют маскироваться, мерзавцы!»)

– Всё! Хватит! – крикнула Надя и, выключив телевизор, швырнула пульт на диван. – На сегодня вы свою норму выполнили! Можете отдыхать!

Вместо традиционного «спокойной ночи» тёща и зять взглядами пожелали друг другу провалиться в тартарары и разминулись с гордым спокойствием всегда готовых к бою эсминцев.

Глава 7. Подозрения крепнут. Эксперимент с диктофоном. Попался!

На пенсии, когда появилось больше свободного времени, Марья Ивановна увлеклась литературой о разведчиках. Не шпионскими сказками, а серьёзными книжками. Где тоже, конечно, и привирают, и приукрашивают, но всё же есть правда жизни. А правда в том, что работа у разведчиков нудная и кропотливая. Чем-то похожая на канцелярскую бюрократию, но с авантюрным уклоном.

А ещё эта правда жизни в том, что самодовольные мужчины, будучи невысокого мнения о женском уме, и в разведке чаще всего отводят женщинам роль всего лишь приманки для «медовых ловушек». Затащить олуха в койку и потом передать, чего он там наболтает, – вот и вся миссия прекрасного пола. Да если бы сексом так легко добывались вражеские секреты – уже никаких бы тайн не осталось ни у одного государства. И ведь что обидно – именно этих обольстительниц многие (кто не знает шпионскую кухню) считают настоящими разведчицами. Сколько брехливых картин про них наснимали, столько брехливых книжонок накатали. А ведь от всех этих баб меньше толку, чем от одного предателя-алкоголика или корыстного перебежчика.

Те, кто знает всемирную историю разведки, подтвердят, что немногочисленные – настоящие! – женщины-разведчицы – все без исключения выдающиеся личности. Они, конечно, чаще всего остаются в тени – так это ж и есть главное достижение, что не раскрыли, не зацапали. И тут дело не только в удаче. Просто женщинам в большей мере, чем мужикам, присущи качества, необходимые разведчикам: здравый смысл, осторожность, терпение, наблюдательность, артистичность, хитрость и трезвость. Без всего этого чисто математический интеллект не принесёт никакой пользы. Умом ведь тоже надо пользоваться с умом.

* * *

Смешно сказать, но Марья Ивановна чувствовала себя разведчицей, которой предстоит разоблачить вражеского агента… то бишь зятя. Но как это сделать? Голыми руками и голословными обвинениями предателя к стенке не припрёшь. Нужны доказательства. А чтобы их раздобыть, только ума и хитрости недостаточно. Ведь всем известно, что научно-технические изобретения – огромное подспорье в разведывательном хозяйстве. Современный разведчик без хитроумной техники – всё равно что средневековый рыцарь без доспехов. Профессионалам-то хорошо – у них и ноутбуки, и малюсенькие карманные компьютеры, и ещё много всякой всячины, что подсматривает и подслушивает. А дилетанту, у которого ни денег, ни шпионской техники, остается использовать только что-нибудь простецкое.

В арсенале Марьи Ивановны было всего два предмета: фотоаппарат-«мыльница» и старый диктофон. «Мыльница» – своя, диктофон – украденный у зятя (всё правильно, врага надо бить его же оружием). Этот диктофон валялся в ящике шкафа, стоящего в комнате Марьи Ивановны. У Павла был другой, новый диктофон.

Требовалось решить ещё один важный вопрос – как замаскироваться? Хотя зять, подобно большинству мужчин, почти не обращает внимания на одежду, всё же рискованно вести слежку в своих нарядах – а вдруг узнает? Нет, осторожность для разведчика превыше всего. Пусть глупые экстремалы щекочут нервы, играя с огнём. Настоящий разведчик просто так (ощущений ради) никогда не рискует.

За «камуфляжем» новоявленная разведчица отправилась в универмаг – в отдел уценённых товаров. Куда же ещё податься пенсионерке с тощим до слёз кошельком.

Выбрав себе «маскхалат» – коричневый брючный костюм, – Марья Ивановна зашла в примерочную. Изображением в зеркале осталась довольна: этот мешковатый костюм превратил её фигуру в мужскую. И если в придачу к нему ещё нацепить мужскую шляпу, то издали запросто можно сойти за мужика.

Расплатившись за «камуфляж», Марья Ивановна зашла в отдел головных уборов и, стараясь не обращать внимания на изумлённые взгляды продавщиц, стала примерять мужские шляпы.

* * *

Ох, уж эти современные штучки! И чего изобретателям неймётся? Всё выдумывают-выдумывают, а нормальным людям потом от этих выдумок житья нет. Выдав по первое число изобретателям, а заодно и автовладельцам, Марья Ивановна повернулась на другой бок и попыталась уснуть. Тщетно. Голова была тяжёлая, настроение скверное. Улыбаться новому дню, как советуют всезнайки-психологи, не было ни малейшего желания. Да и с каким другим настроением может встречать новый день человек, который полночи промаялся бессонницей, а на рассвете был разбужен воем сирены. Одна из стоящих во дворе машин, видимо, решила напомнить о себе хозяину, а заодно и разбудить десяток-другой жильцов. До чего же нежный механизм эта противоугонная сигнализация. Казалось бы, чего проще: лезут в машину, тогда и вой. Так нет же, она реагирует на любой каприз погоды, а иной раз и вообще не поймёшь, на что. Парадокс да и только – изобретение, призванное бороться с воровством, само крадёт у людей драгоценное время сна.

Вдруг мысленное ворчание заглушила пронзительная, как вой сирены, идея: а что, если обыскать машину зятя? Вдруг там найдётся компромат? Минут пять Марья Ивановна глушила укоры совести. И заглушила все «неудобно», «это уж слишком!». Деликатностью компромат не добудешь. И вообще, с врагами не церемонятся!

Быстро одевшись, она тихо вышла в прихожую, достала из ящика тумбочки ключ от машины и выскользнула из квартиры.

Подходя к «тойоте», она прицелилась в неё брелком сигнализации и нажала кнопку. Пискнув, машина моргнула фарами, словно заговорщицки подмигнула. Марья Ивановна огляделась – во дворе никого – и открыла дверцу. Ни в салоне, ни в бардачке ничего подозрительного не нашлось, а вот в багажнике, в небольшой картонной коробке, лежали две кепки, солнцезащитные очки, мужской парик и двусторонняя ветровка. Типичный набор для маскировки… но не тянет на доказательство измены. Таким «компроматом» к стенке не припрёшь.

Разочарованно вздохнув, Марья Ивановна закрыла багажник и включила сигнализацию.

«Надо бы последить за ним, – думала она, возвращаясь. – Но как? Он же на машине, а мне что, пешком за ним бежать? Может, колёса ему проколоть?.. Ну да! Он всё равно купит новые, а Надюшке меньше денег достанется. Мужики ведь на этих машинах помешаны. Он скорей жену оставит голой и босой, а на свою тачку денег не пожалеет».

* * *

В тот же день, делая уборку, Марья Ивановна подумала: не обыскать ли квартиру? Но отогнала эту мысль. Было совестно. Не перед зятем – перед дочкой. Да и вряд ли здесь найдётся компромат. Зять, хоть и сволочь, но не дурак – зачем же он будет держать что-нибудь подозрительное у жены под боком? А записная книжка всегда при нём.

После уборки Марья Ивановна стала готовить плов. Порезала мясо, лук, морковь, зажгла конфорку, поставила на плиту казан и налила в него растительное масло… Внезапно у неё возник вопрос: а с какого расстояния пишет диктофон? И она решила это выяснить, пока масло будет греться.

Включив диктофон на запись, Марья Ивановна положила его на компьютерный стол возле монитора. А сама села в кресло (метра за три от диктофона) и негромко произнесла пару фраз. Оказалось, что на записи это слышно. А если подслушивать из другой комнаты? Опять нажав кнопку записи, Марья Ивановна оставила диктофон под монитором и вышла в прихожую… Внезапно – о, чёрт! – заскрежетал ключ в замке входной двери. Охваченная паникой, «экспериментаторша» бросилась в кухню и только потом сообразила, что надо было забрать диктофон. Однако исправлять оплошность было уже поздно – в прихожей раздался голос Павла: «Это я. Заскочил на минутку. Мне надо взять кое-что».

Слышно было, как хлопали дверцы шкафа, а потом закрылась межкомнатная дверь. Павел стал говорить по телефону. Марья Ивановна ещё больше запаниковала. Тумбочка с телефоном – возле компьютерного стола. Зять наверняка засечёт диктофон… Или кассета докрутится и щёлкнет!.. Может, войти и незаметно убрать?.. Что делать, что делать?»

Она чувствовала себя, как погоревший из-за пустяка разведчик-нелегал, на запястьях которого только что защёлкнулись вражеские наручники. Скольких разведчиков подвели под монастырь досадные оплошности! Как часто мелочь, пустяк, сущая ерунда могут нанести разведчику вред куда больший, чем все агенты вражеской разведки, вместе взятые. Закон подлости нигде не дремлет и никого не щадит!

Унюхав запах дыма – уже чадило масло, – Марья Ивановна уменьшила огонь, высыпала в казан лук с морковью… и услышала, как хлопнула входная дверь. Зять ушёл!

Она рысью помчалась в комнату. К счастью, кассета ещё не докрутилась. Павел наверняка не заметил диктофон – иначе обязательно спросил бы: зачем? Выключив диктофон, Марья Ивановна занялась пловом. И только потом прослушала запись. Информация оказалась подарком за нервотрёпку. Марья Ивановна торжествовала: «Попался, негодяй! Ну, сегодня я тебя застукаю!»

Глава 8. «Крошка», щупленький, «буфер». Санта-Клаус и пальма

Мерцая огнями неоновой вывески, ресторан, словно змей-искуситель, заманивал в свои грохочущие недра отдыхающую после трудов праведных (а у кого и неправедных) публику. Время близилось к девяти. Сумерки были, словно густой кисель. Угрюмую серую мглу слегка веселили яркие пятна освещённых витрин и жёлтые конусы от уличных фонарей.

Марья Ивановна, одетая в брючный костюм, что превращает женскую фигуру в мужскую, и в коричневой мужской шляпе, нахлобученной так, что поля затеняли половину лица, стояла у ресторана. Сведения, добытые из диктофона, оказались верны. Полчаса назад, прогуливаясь по другой стороне улицы, она видела, что на стоянку ресторана въехала машина зятя. Павел, в костюме (!), при галстуке (!) направился в ресторан, где должен был с кем-то встретиться. Марья Ивановна тоже хотела зайти, но её не пустила охрана – «Все места заняты». Пришлось караулить зятя на улице.

Отойдя подальше от входа, она остановилась у крайнего окна, которое в отличие от других было закрыто не портьерами, а вьющимися ветвями искусственной зелени. Приблизив лицо к стеклу, Марья Ивановна, сквозь просветы в зелёном орнаменте, попыталась разглядеть посетителей.

– Что ты высматриваешь, мужик? – ухнул за спиной грубоватый женский голос.

Испуганно вздрогнув, Марья Ивановна обернулась и увидела высокую женщину лет сорока, в спортивной куртке и джинсах. Вглядевшись в лицо под шляпой, незнакомка ухмыльнулась:

– О! Да ты баба! Своего пристукнуть хочешь?

– Нет, я не хочу его убивать, – растерянно пробормотала Марья Ивановна.

– Правильно! Кобеля надо брать живьём – и обязательно на месте преступления. Тогда не отбрешется. Тут и мой муженёк должен быть.

Марья Ивановна не стала уточнять, что выслеживает не мужа, а зятя. Она снова прильнула к стеклу. Женщина сделала то же самое.

– Вот он, подлец! – злорадно-ликующим голосом воскликнула она. – Со своей заместительшей пляшет. Нет, каков негодяй! – обратилась она за сочувствием к Марье Ивановне. – Сказал, что на работе задерживается – аврал! Я, как дура, поверила. А они вот какие авралы выплясывают!

Она вздохнула и вдруг ляпнула:

– Эх, завидую я дельфинихам!

– Кому? – удивилась Марья Ивановна.

– Дельфинихам, – повторила женщина. – Я вот недавно передачу смотрела. Говорят, что дельфины никогда полностью не отключаются, даже во время сна. Одна половина морды спит, а другая всё контролирует. Ну, как же не завидовать им, дельфинихам! Ихний-то кобель от них не смоется. – Она снова вгляделась через стекло: – Э, да их там целая куча во главе с боссом. Устроили коллективную пьянку!.. А куда это они?.. Кажись, к выходу… Ну, погодите! Сейчас я вас встречу!

И она устремилась к центральному входу. Марья Ивановна пошла следом. Поскольку через окно увидеть Павла не удалось, она решила караулить его у дверей.

Женщины подходили к ступенькам, когда из ресторана вывалилась шумная компания. Дружно задрав головы, она застыла – словно превратилась в «скульптурную группу», которую можно было назвать «Глядящие в небо». Но вот фигуры зашевелились и заговорили.

– Где же она? – спросила одна из мужских фигур, наиболее представительная.

– В тучах спряталась, – сказала другая фигура, самая импозантная.