Четыре крыла

– Согласен, Роза сегодня была иная, чем на вилле. Но я… не отступлюсь, – повторил Макар. – Я ей поклялся.

– Да она теперь с тебя начнет тянуть деньги! Она ж прямо заявила: желаете развлекаться за мой счет, понторезы, от скуки спасаться – платите.

– Я ей потом… когда-нибудь постараюсь объяснить: дело не в скуке. И не в моих запоях. Она поймет.

– Нет, Макар. Люди типа тети Розы… ущербные, хитрожопые… слов не понимают.

– Она мать, потерявшая сына! – воскликнул Макар. – Клава, да она сейчас всякое может болтать – от горя, от безысходности.

– От водки…

– И от водки тоже. Ты вдумайся, представь – ее муж пытался зарезать маленького Руслана секатором на ее глазах! Их квартиру, по словам участкового, кровь мальчика залила. Переживания ее материнские, шок! Я… я сам, Клава, – Макар ударил себя кулаком в грудь, – когда Августу похитили и мы ее искали, я едва не сошел с ума тогда. Я порой просыпаюсь ночью в ледяном поту и думаю – подобного ужаса с детьми я больше не переживу. А Роза сейчас внутри нового кошмара – сын исчез! Спасенный в детстве, теперь пропал без вести. Она не знает – жив он или мертв. Она нас на вилле умоляла найти хотя бы его могилу. Значит, в душе она уже утратила веру в его возвращение, спасение!

– Бальзаминов обоснованно подозревает ее в убийстве сына. Сосед снизу слышал семейный скандал перед исчезновением Руслана. Все дальнейшее нам известно лишь со слов самой Розы. Бальзаминов с криминалистом обнаружили в квартире следы крови – правда, с давностью загвоздка… Но мамаша Сайфулина о пропаже сына спустя много дней заявила, якобы после того, как он не ответил на ее звонки. А она ему действительно звонила, а? Или врет? Бальзаминов пока распечатку звонков у провайдера не брал, но запросит. Результаты оценит. Вдруг да и укрепится в подозрении: именно мать прикончила чадо, расчленила на куски и вытащила по частям из дома. Прецедент же с покушением на убийство имеется в их семейке!

– Бальзаминов туп и зол на весь мир. Он всех во всем подозревает. И нас, кажется, тоже. Он бывший тюремщик.

– Нет, Макар, он просто лучше благородных выпускников Кембриджа сечет реальность за МКАДом. И людей он, обладая богатым профессиональным опытом, видит насквозь. Их низменные побуждения, инстинкты и желания.

– Клава, ты волен поступать по-своему, – упрямо ответил Макар. – А я… уж сам, один исполню свое, пусть и опрометчивое, обещание. Насчет моих пьяных закидонов – будь спокоен: я не развяжу, пока мы… то есть я не отыщу Руслана живого или мертвого и…

– И? – Клавдий глядел на друга.

– Девочку. Александру Севрюнину.

Клавдий молчал.

– Девушка ведь тоже пропала без вести, – вздохнул Макар. – Примерно в одно время с Русланом. И я не верю в случайность. В совпадение. Слишком маленький городок…

Клавдий снова ничего ему не ответил.

Ужинали в столовой они тоже в гробовом молчании. Горничная Маша с удивлением и тревогой созерцала их мрачные взволнованные лица. После ужина Макар отправился в детскую к Сашхену, взял его на руки, обещав Маше чуть позже лично уложить его спать. Сашхен без умолку лепетал, теребя пухлыми ручками светлую челку Макара, улыбался во весь рот, показывая новые молочные зубки. Клавдий заглянул в художественную мастерскую – оттуда доносился звонкий голосок неугомонной Лидочки.

День знакомства с масляными красками и холстом не прошел для Августы даром. Клавдий узрел у стены два новоявленных шедевра, снятых с мольберта. Яркое сочетание разноцветных пятен и отпечатков ладошек Августы. Она в заляпанном краской джинсовом комбинезоне стояла у мольберта и активно помогала гувернантке Вере Павловне устанавливать на него новый холст, гораздо большего размера. Лидочка вертелась рядом, щебеча на русском, английском, французском, вставляя латинские слова, – Клавдий уже путался в ее многоязычии. Лидочка скакала на одной ноге. На серых досках пола студии она начертила классики пастельным мелком.

– Принцесса, да ты к монументальной живописи тяготеешь, – Клавдий одобрительно кивнул на полотно. – А нет ли у тебя для нас с папой новых рисунков?

Августа отошла к столу и нашла среди вороха лист картона, исчерканный пастелью. Гувернантка Вера Павловна, внимательно наблюдавшая сквозь очки за ней, незаметно кивнула Клавдию. В отличие от Макара, она помнила рисунки Августы из прошлого. Некоторые она находила удивительными, а некоторые – странными, пугающими, не поддающимися рациональному объяснению.

Августа протянула картон Клавдию.

Штрихи, штрихи… Палитра от черного, серого, бурого до темно-зеленого, малахитового, хаки, ярко-салатового…

Клавдий увидел густой лес. А в его глубине, в чаще – дерево.

Снова дерево! С раскидистой кроной, серо-зеленым растрескавшимся стволом, облепленным пятнами бурого мха. У дерева Августа изобразила мощные узловатые корни. Возле них – бурые, фиолетовые завитки.

Клавдию померещились копошащиеся у корней черви!

– Осина, да? – спросил он хрипло Августу.

Девочка молчала.

– А червяки почему? – В непонятном для себя смятении Клавдий рассматривал рисунок.

В дверях студии возник Макар с хохочущим Сашхеном на руках.

– Когда осина зацветает в мае, ее сережки темно-бордовые напоминают мохнатых гусениц или червей, – сдержанно заметила Вера Павловна. – Августа, детка, ты нарисовала сережки осины, правильно я поняла?

Августа вернулась к мольберту, сама, без помощи взрослых, продолжила крепить на него большой чистый холст.

– Вера Павловна, на пару слов вас можно? – попросил тихо Макар. – Спустимся вниз.

В гостиной они сели на диваны. Клавдий – напротив дыры в кирпичной стене, некогда пробитой железным кулаком Циклопа, сраженного любовью к Нимфе, обитавшей на берегах Бельского озера[9 - Эта история описана в романе Т. Степановой «Циклоп и нимфа».]… Макар упорно отказывался ее заделывать.

– Вера Павловна, при чтении сказок или на уроках языков Лидочки, где присутствовала Августа, заходила речь про вампиров, пронзенных осиновым колом? – Макар решил продолжить утреннюю тему насчет рисунков Августы.

– Нет, что вы. Лидочка еще слишком мала. А Августа… она вообще… Нет, ни я, ни наши новые педагоги… Да никогда! – взволнованно ответила Вера Павловна. – Я понимаю ваши ассоциации с осиной – деревом…

– Иуды, – сказал Клавдий. – Главный на все времена доносчик на осине удавился.

– Но мы библейские и евангельские сюжеты пока еще с девочками не затрагивали, – возразила Вера Павловна.

– Осиновый кол – орудие мистической казни. Осина – символ самоубийства, – заметил Макар. – А про суицид из античных мифов Лидочка, а значит, и Августа, могли узнать?

– Я, знакомя их с античной классикой, всячески стараюсь избежать подобных жестоких тем, – твердо ответила Вера Павловна. – Но мы уже читали мифы о Трое. И рассматривали иллюстрации – картины в альбомах из Лувра. Лидочку и Августу чрезвычайно заинтересовало «Царство Флоры» Николя Пуссена. Мне пришлось им объяснить, кто есть кто из героев мифов на картине. Лидочка меня спросила про Большого Аякса, он ее потряс – он на полотне прямо при танцующей Флоре среди цветов и трав бросается на меч. И я рассказала о его безумии и отчаянии из-за бессмысленности и жестокости долгой, страшной Троянской войны.

Клавдий и Макар молчали.

– Девочки сами наткнулись на «Царство Флоры» в альбоме шедевров Лувра. – Вера Павловна сняла очки. – Мы стараемся, но полностью оградить их не в нашей власти. Телевизоры в доме выключены из сети. Но имеются другие источники. Интернет… Лидочка очень умна. С Августой все намного сложнее. Ее рисунки, картины не раз еще нас встревожат и озадачат.

– Братан, поиграй нам, пожалуйста, – попросил Клавдий. Он забрал у Макара Сашхена.

Макар сел к роялю. Он выбрал сонаты Моцарта. Клавдий, прижимая к себе крохотного Сашхена, слушая музыку, смотрел в темное окно. Сашхен крепко уснул под Моцарта у него на плече, уткнувшись личиком в шею. Сопел. Клавдий ощущал его теплое дыхание.

Закончив играть, Макар вместе с Верой Павловной отправился в детскую, укладывать Сашхена. Клавдий остался в гостиной в одиночестве. На рояле горела лампа – единственный источник света. В гостиной господствовал полумрак. На рисунке Августы осина с раскидистой кроной, растрескавшимся стволом, мощными узловатыми корнями, а под ними… Дыра в кирпичной стене зияла: будто лаз в другой, темный, параллельный мир, полный чудовищ. Клавдий подошел к ней, резко выдернул раненую руку из перевязи и…

Зажмурился от боли. Стиснул здоровой рукой шрамы от операций. Долго массировал. Затем сунул здоровую руку в дыру в стене – Макар порой прятал в ней бутылки «скотча». Пусто. Он подошел к роялю и открыл крышку: Макар иногда устраивал тайники внутри. Пусто.

Макар вернулся в гостиную. Вера Павловна укладывала наверху девочек спать и сама готовилась ко сну.

– Завтра встанем пораньше, – известил его Клавдий. – Парикмахершу-одноклассницу Карасева и Севрюниной лучше отловить с утра, в начале смены.

Макар сел рядом с ним на диван.

– Я знал – ты меня не бросишь, Клава.

– Мы не спросили у матери Севрюниной про загранпаспорт Александры. Есть он или нет у девицы, пропал ли из дома? – продолжил Клавдий. – Тетя Роза может и не подозревать про наличие загранпаспорта у сына – не очень он делился с родительницей сведениями о себе. Но от мадам Севрюниной оформление дочкой загранпаспорта вряд ли бы ускользнуло. Они могли на пару сбежать не в Сочи. А подальше. Молодежь релоцируется. Казахстан, Турция, Армения, Грузия и дальше по списку вплоть до Бали.