Ловя момент
Помню восторг от своего первого посещения смотровой палубы и уже тогда прочно поселившуюся в сердце уверенность, что я непременно буду летать. Тот, кто хоть раз протянул к космосу руку, уже никогда не сможет жить без него.
Потом были множество полетов на катерах, на громоздких рейсовых кораблях, постоянные посещения «Прометея», на котором меня принимали как родного. Но того первого ошеломляющего ощущения, посетившего меня при первом знакомстве с космосом, больше не было.
– Что ты здесь делаешь? – резкий оклик вырывает из воспоминаний, возвращая из детства в реальность.
Когда глаза привыкают к темноте, замечаю на одном из диванов Дилайлу. Она одна и явно не рада компании.
Пожимаю плечами.
– Твой отец меня не запирал. Осматриваюсь.
В темноте вижу только ее силуэт и блестящие глаза.
А вот с Ди совсем другая история. Первое впечатление от близости к космосу потускнело и превратилось в нечто привычное уже во второй раз, а при виде Дилайлы мое сердцебиение до сих пор учащается точно так же, как когда я увидел ее в аудитории ЛЛА.
Ди опирается ладонями на край дивана, подается вперед с явным намерением встать и уйти. Раздумываю, стоит ли опять пытаться ее удержать, но она сама меняет решение. Остается, расслабляется, откидывается на спинку, перекидывает ногу на ногу.
– Чего тебе от нас надо? – спрашивает холодно и требовательно.
Нет, можно не надеяться, она осталась не ради той беседы, которой бы мне хотелось и к которой так располагает вид с погруженной во тьму смотровой палубы.
– Я же сказал, хотел помочь.
– «Потому что мне понравилась ваша дочь», – передразнивает Дилайла.
Усмехаюсь, пользуясь темнотой. Она все-таки внимательно меня слушала и запомнила.
– Ну, в общем, да, – не отрицаю.
Осматриваюсь, надоело стоять столбом перед сидящей девушкой. Но второй диван далеко, а что-то подсказывает, что, если я решу присесть рядом, Ди воспримет это как угрозу своему личному пространству и точно уйдет. А я предпочитаю-таки ловить подходящие моменты. Поэтому сажусь прямо на палубу, скрестив ноги.
Дилайла следит за моим перемещением, складывает руки на груди, принимая закрытую позу.
– Для тебя это все развлечение? – задает новый вопрос. То, что она со мной разговаривает, расцениваю как несомненный прогресс в наших отношениях.
– Приключение, – поправляю.
Ди фыркает.
– Может, ты и помог нам вырваться с планеты, но когда власти до нас доберутся, то точно не погладят по головке. Мы по уши в дерьме, в том числе и по твоей милости, а для тебя это приключение, – разражается она гневной тирадой. Только приподнимаю брови, хотя в темноте Ди не может этого видеть, и не перебиваю. Высказать – это тоже шаг навстречу. – Такие, как ты, только и делают, что развлекаются за чужой счет, – заканчивает девушка совсем не в мою пользу.
Хмыкаю и интересуюсь:
– Какие – такие?
– Что? – переспрашивает Ди с удивлением в голосе, будто не ждала от меня возражений в ответ на свою обличительную речь.
– Какие «такие, как я»? – повторяю. – Ты вроде как отказалась со мной знакомиться и ничего обо мне не знаешь.
– Золотые мальчики, – отвечает с готовностью и без раздумий. – Богатая семья, огромный загородный дом, поступление в престижный вуз по одному щелчку пальцев, где ты любимчик преподавателей и тупоголовых девчонок, которые падки на сладкие речи. Продолжать? – уточняет мстительно, на сто процентов уверенная в своей правоте.
Насчет загородного дома и богатой семьи она угадала, хотя и интересно, как ей удалось определить это на глаз. Про любимчика учителей – явное преувеличение, а тупоголовых в ЛЛА не берут ни по чьей протекции, так что тут Ди ошиблась.
– Продолжай, – разрешаю.
Кажется, у Дилайлы накопилось много претензий. Не ко мне, а к собирательному образу «таких, как я», потому что она действительно продолжает:
– Никаких проблем в жизни, кроме как охмурить новую девушку. Все блага к твоим ногам. А если отказала, то можно и рискнуть, прикинуться заложником, пробраться на корабль – все что угодно, лишь бы добиться своего. Таким, как ты, наплевать на других людей.
Похоже, кто-то ее серьезно обидел, и почему-то этот кто-то ассоциируется у нее со мной.
– Неприятный я тип получаюсь, а? – подытоживаю с усмешкой.
– Вот именно, – отчеканивает.
Склоняю голову набок, пытаюсь рассмотреть в темноте ее лицо.
– А если ты ошибаешься на мой счет?
– Не думаю, – снова уверенно.
Да что ж за категоричность в отношении малознакомых людей? А как же видеть во всех только хорошее, пока не убедишься в обратном?
– Мне не наплевать на других людей, – говорю, не возражаю, не спорю, просто сообщаю.
– Ага, конечно, – фыркает Ди и на этот раз встает. – Прошу тебя по-хорошему, не трать больше мое время, навязывая свое общество. Я не доверяю таким, как ты.
– Как скажешь. – Развожу руками в воздухе, не предпринимая попыток ни встать, ни остановить ее. Мне нужно больше информации, просто необходимо.
Дилайла обходит меня по большой дуге, чтобы, не дай бог, не приблизиться к такому отвратительному типу, как я, и быстрым шагом покидает смотровую палубу.
Смотрю ей вслед. Надо же, а обычно девушки считают меня обаятельным…
Как сидел на полу, так и откидываюсь назад, ложусь на палубу и закидываю руки за голову. В темноте тут уютно.
Лежу несколько минут, пока в коридоре вновь не раздаются шаги, но гораздо тяжелее, чем легкая поступь ушедшей Ди.
Поднимаюсь с пола как раз вовремя – зажигается яркий свет, от которого приходится заслонить рукой глаза, а в следующее мгновение на палубу врывается темная фигура кого-то высокого и широкоплечего и бросается на меня с кулаками.
От резко включившегося освещения не успеваю толком рассмотреть нападающего. Действую на одних рефлексах: уклониться, присесть под занесенной для удара в лицо рукой, отвести эту самую руку.
Сержант Ригз, в свое время всерьез занимающийся моим обучением рукопашному бою, придерживался мнения, что схватка не должна быть больше минуты, в идеале – несколько секунд.
Мне хватает двадцати. Долго, сержант отчитал бы меня по полной программе. Но только по прошествии этого времени и попыток не получить в челюсть от размахивающего длинными руками нападающего, мне удается сделать ему подсечку и уложить разъяренного брата Дилайлы лицом в палубу.
– Какого черта? – шиплю, наваливаясь сверху на его заведенные назад руки всем весом.
– Что ты сказал моей сестре? – дергается Дилан. – На ней опять из-за тебя лица нет! – Опять? Хорошенькое дельце. А когда был прошлый раз? – Пусти меня, ублюдок!
Кажется, кому-то надо подарить толковый словарь. Я кто угодно, но не ублюдок – мои родители состояли в законном браке, когда я появился на свет.
– Выдохни, ковбой, – усмехаюсь и отпускаю.
Дилан совсем не умеет драться, но он прыткий малый: принимает вертикальное положение с ловкостью кошки и снова бросается на меня.
Отскакиваю назад. Совсем не хочу с ним драться. В мои планы входило подружиться с экипажем «Старой ласточки», а не бить им лица. Если бы брат Ди не вздумал напасть на меня неожиданно, я бы вообще попытался избежать потасовки.
– Что здесь происходит?! – гремит голос капитана как гром среди ясного неба как раз тогда, когда я укладываю Дилана носом в палубу во второй раз. Ну а что? Стоять и ждать, когда он меня нокаутирует?
Поспешно выпускаю капитанского сына и выпрямляюсь. Дилан же, зараза, на этот раз поднимается медленно, явно изображая для отца избитую жертву.
– Он напал на тебя? – Потемневшие от гнева глаза капитана впиваются в лицо сына.
Дилан утирает рукавом кровь, тонкой струйкой сбегающую из его носа вниз, и бросает на меня ненавидящий взгляд. Однако, к его чести, молчит.
– Ты на него? – быстро понимает капитан. – Опять?
– Он обидел Ди! – Парень дергает головой, как строптивый конь, челка падает на глаза.
Взгляд-прицел перемещается на меня.
– Что ты сделал? – требует капитан таким тоном, будто еще мгновение – и он продолжит дело, которое не закончил его сын.
Убираю руки в карманы штанов, пожимаю плечами.
– Ничего.
Роу скрипит зубами.
– Кто-то из вас двоих явно врет, – грозит он пальцем. – Ди! – рычит в коммуникатор на руке.
– Да, пап? – быстрый ответ, включена громкая связь.
– Тайлер к тебе приставал?
Моргаю, услышав именно такую интерпретацию фразы: «Он обидел Ди».
В ответ молчание, кажется, Дилайла тоже опешила от подобного предположения.
– Боже, нет! – возмущенное. – Что за ерунда? Конечно нет!
– Все, милая, спокойной ночи, – удовлетворенно говорит капитан.
– Папа, что… – Не дает ей договорить и прерывает связь.
– Сын, нам предстоит серьезный разговор, – говорит безапелляционно. – А ты – уйди с глаз моих, – это уже мне, причем так обреченно, будто я древнее зло, которое невозможно изгнать.
Какое чудесное выдалось окончание этого длинного дня.
Молча покидаю палубу и направляюсь в свою каюту. Зеваю, теперь я наконец хочу спать.
Глава 7
Просыпаюсь от дикого холода. Еще ночью укрылся вторым одеялом, но и оно не помогло. С климат-контролем на судне совсем беда. Или в других каютах больше одеял, или экипаж «Старой ласточки» – закаленные ребята.
В кране в наличии тоже только ледяная вода, хотя с вечера совершенно точно имелась горячая. Похоже, «Ласточка» не просто «старая», она при смерти, и ей срочно нужен добрый доктор – хороший механик.
Интересно, как капитан отреагирует, если предложить ему свои услуги? Судя по развитию наших отношений, скорее заподозрит в планировании диверсии, чем обрадуется.
Одеваюсь и выхожу из каюты. Может, после завтрака удастся уломать капитана выдать мне инструменты для ремонта климат-контроля хотя бы одной каюты – той, которую я временно занимаю?
Кстати о завтраке…
***
С утра камбуз полон. Теперь я знаю принятое для завтрака время на «Старой ласточке».
Весь экипаж в сборе. За одним столом – Ди, Джонатан и Дилан с пластырем поперек переносицы, за другим – Тим, Томас и Мэг, за третьим – Эд и Норман.
Дилан зло зыркает в мою сторону, но поспешно отворачивается после резкого замечания отца. Дилайла сидит спиной и не оборачивается. Джонатан смотрит скорее предупреждающе, но не агрессивно, словно взглядом позволяет мне здесь быть: не приветствует, но и не гонит.
Второй стол более радушен. Тим машет мне рукой, как старому другу. Мэг приветливо улыбается. Томас ухмыляется себе в кружку. Очень надеюсь, что с утра там не алкоголь.
Третий стол к вновь прибывшему абсолютно равнодушен. Не враждебен – уже плюс.
– Всем доброго утра и приятного аппетита, – вежливо здороваюсь.
– И тебе не хворать, – отзывается с усмешкой Маргарет.
Пилот Тим с улыбкой кивает, остальные предпочитают промолчать.
Да ладно, им даже поздороваться сложно?
Пожимаю плечами и направляюсь за стойку. Замечаю, что все здесь употребляют отвратительные сухпайки, но мне их совсем не хочется, а вчерашние крекеры два раза подряд в горло не полезут.
Несколько минут кручусь за стойкой в поисках нужных предметов, наконец нахожу сковороду, роюсь в огромной куче сухпайков, извлекая по очереди брикеты, которые меня интересуют.
Старшина Кули, кок с «Прометея», конечно, придумал бы что-нибудь получше из имеющихся продуктов, но я в свое время уделял его урокам куда меньше времени, чем занятиям, скажем, пилотированием или рукопашным боем.
Через четверть часа по камбузу начинает распространяться вполне себе аппетитный запах. В мою сторону время от времени поворачиваются лица с заинтересованными взглядами. Хмыкаю себе под нос и делаю вид, что ничего не замечаю.
Вскоре Маргарет поднимается со своего места и перемещается на высокий стул за стойкой напротив меня.
– Ты полон скрытых талантов, – комментирует, вытягивая шею в попытке рассмотреть, что я готовлю.
Пожимаю плечами.
– Да я их вроде как не скрываю. Будешь?
Мэг усмехается.
– Если это так же прекрасно на вкус, как и на запах, то не откажусь.
– Это, – важно приподнимаю лопатку, – омлет. – Прищуриваюсь, разглядывая содержимое сковороды. – Во всяком случае, должен был быть. Омлет из сухих яиц я еще не пробовал, но выглядит вполне съедобно.
– Пахнет аппетитно, – поддерживает медик. – Не помню, чтобы, с тех пор как уволилась Люси, тут был запах чего-либо, кроме сырости.
– Люси? – демонстрирую заинтересованность.
– Наш повар.
Кок, повар на корабле называется кок. Кули лишил бы сладкого любого, кто назвал бы его просто поваром.
– А почему не наняли нового?
Маргарет смеется.
– Хочешь предложить свои услуги?
По правде говоря, я думал предложить свои услуги в качестве механика, но никак не кока, поэтому тоже смеюсь.
– Не планировал.
Выключаю плиту, кладу порцию для Мэг на тарелку и ставлю перед ней. Маргарет – смелая женщина: пробует не задумываясь.
– М-м! – Удивленно распахивает глаза. – Тайлер, ты волшебник. Это на самом деле вкусно.
Пробую сам. Ну, не то чтобы вкусно, но точно лучше крекеров.
Заинтересованных взглядов становится больше, но гордость мешает остальному экипажу присоединиться к смелому медику. Ждут приглашения? Зазывать не стану.
– Не хочешь прокладывать путь через желудок? – комментирует Маргарет, заметив мой беглый взгляд ей за спину. – Зря, могло бы сработать.
Морщусь.
– А однажды я поленюсь готовить, и оголодавшая толпа выкинет меня за борт как предателя?
Мэг качает головой, словно что-то прикидывая.
– Да уж, – соглашается, – не лучшая перспектива. Кстати, – спохватывается, вспоминая о своих прямых обязанностях, – как твоя шея?
Из-за утренних игр климат-контроля на мне свитер с высоким горлом, поэтому она не может видеть место ранения. Оттягиваю ворот, демонстрируя вчерашний порез.
– Все отлично, – заверяю, – уже не болит.
Медик хмурится, даже откладывает вилку и недобро барабанит пальцами по поверхности стойки.
– А пластырь тебе кто разрешил снимать?
Развожу руками.
– Мне же надо было принять душ.
Взгляд у Маргарет по-прежнему недобрый.
– Душ? С утра? На «Ласточке»?
Ясно, значит, к утреннему собачьему холоду тут все привыкли.
Усмехаюсь.
– Что сказать – я люблю чистоту.
– А потом ко мне за жаропонижающими побежит, – ворчит Маргарет и возвращается к еде. – Хорошо хоть, готовишь ты лучше, чем соображаешь. Зайди потом в медблок, обработаю рану еще раз. Не нравится мне покраснение.
– Есть, мэм! – Шутливо отдаю честь и, смеясь, уворачиваюсь от летящего мне в лицо полотенца. Только выпрямляюсь, как вижу, что мы у стойки не одни. На меня сурово смотрит человек-гора. – Э-э… – Убираю с лица дурацкие улыбочки. – Привет, Эд.
Мужчина внимательно разглядывает меня, изучает, оценивает. В прошлую нашу встречу я не вызвал у него особого интереса, что изменилось?
Эд по-прежнему молчит и смотрит на меня, едва ли не моргая.
– Будешь омлет? – ляпаю первое, что приходит в голову. – Я не рассчитал с порцией, тут еще на двоих хватит.
Эд мой вопрос игнорирует, так и стоит с противоположной стороны стойки и не сводит глаз. Это уже нервирует, честное слово.
– Это правда, что ты сломал Дилану нос? – наконец человек-гора разлепляет тонкие губы. Голос у него под стать внешнему виду – громоподобный.
Бросаю взгляд в сторону капитанского сына, но он сидит ко мне спиной. Что-то не похоже, что я что-то там ему сломал.
– Там нет перелома, – вмешивается Маргарет, опережая меня с ответом, – сильный ушиб, не более.
Дарю ей благодарную улыбку, поворачиваюсь обратно к Эду.
– Ну вот, – констатирую, – не сломал.
– Ты? – Бровь мужчины скептически изгибается, и я всерьез начинаю опасаться, что у него проблемы со слухом. Сказано же: никто никому ничего не сломал.
Только пожимаю плечами. Ясное дело, о чем он думает: Дилан крупнее и тяжелее. Но если бы дело было только в весе, пришлось бы меня вчера отскребать от палубы. Эду ли не знать, что габариты не всегда играют решающую роль? Я видел, как двигается этот человек, как владеет своим телом. Вот с ним затевать драку было бы неразумно.
Эд все еще рассматривает меня. Точно с таким же взглядом мой дядя изучал в галерее картину, которую ему настоятельно рекомендовали приобрести, но она ему совершенно не нравилась. Так вроде бы я не предлагал человеку-горе мышц меня покупать.
– Пойдешь со мной на спарринг? – задает вопрос в лоб и внимательно следит за реакцией – не испугаюсь ли.
– Пойду, – соглашаюсь не раздумывая. В конце концов, на «Ласточке» есть высококвалифицированный медик, если что, Маргарет меня откачает.
– Не боишься? – Эд прищуривается, вид у него становится довольный и… предвкушающий. Да, именно предвкушающий.
Вообще-то, всерьез опасаюсь. Но это может быть интересно. На крайний случай, пара новых переломов ничего не решит. Я никогда не отличался осторожностью, Морган иногда шутит, что к совершеннолетию у меня почти не осталось неломанных костей.
– Не боюсь, – отвечаю не колеблясь. Чего бояться-то? Ну, отлупит, такому противнику и проиграть не стыдно.
Эд удовлетворенно хмыкает.
– Тогда сегодня перед ужином, – назначает время и место, – в спортзале.
– Заметано, – киваю, и он с довольным видом возвращается к своему столику. Кажется, кто-то рад, что заполучил себе новое развлечение.
Все это время молчавшая Маргарет провожает взглядом члена своего экипажа и грозно смотрит на меня.
– Шить тебя не буду, – предупреждает серьезно.
Куда же она денется, если даже не смогла пройти мимо маленького разреза на шее?
– Я буду умолять, – обещаю, прикладывая ладонь к сердцу.
Мэг фыркает.
– Я серьезно. Костей не соберешь, Эд не станет делать поблажек.
Если бы он стал их делать, пропал бы весь смысл и интерес.
– Надеюсь, что не станет, – соглашаюсь.
Опыт лишним не бывает, может, узнаю для себя что-нибудь новенькое.
Маргарет только качает головой, больше не предупреждая и не отговаривая. Спокойно доедает, откладывает вилку.
– Было очень вкусно, – хвалит напоследок, отправляя посуду в моечную машину.
Камбуз потихоньку пустеет. Экипаж заканчивает завтрак и отправляется по своим делам. Вот и Мэг собирается уйти.
– Куда мы летим? – задаю вопрос, останавливая.
Маргарет недовольно хмурится вынужденной задержке, но возвращается к стойке.
– Тебе не сказали, где тебя планируют высадить? – изумляется притворно. Издевается – прекрасно знает, что капитан мне и слова лишнего не скажет.
– Ну, так куда? – Опираюсь на стойку локтями и склоняюсь поближе к собеседнице, заглядываю в глаза.
Она тянет театральную паузу, я делаю просящее выражение лица.
Мэг сдается.
– На Альберу.
Не скажу, что ожидаемо, но неудивительно.
Станция Альбера – отвратительное место. Не был, но наслышан. Если бы Морган или Рикардо узнали, что я собираюсь туда, они бы мне голову оторвали.
Альбера – любимое место встречи контрабандистов. Магазины, гостиницы, бордели. А в них – убийства, грабежи, насилие, и это при том, что официально проносить оружие опаснее парализаторов на станцию запрещено. Уровень преступности – десять из десяти.
Даже моего отца однажды застали на Альбере врасплох и взяли в плен. Тогда экипажу «Прометея» едва ли не чудом удалось его вызволить.
Прикидываю в уме. Точно не уверен, где мы находимся, но если учесть, где «Ласточка» была вчера и сколько могли пройти за сутки, то получается…
– Шесть дней пути, – произносит Маргарет одновременно с моими умозаключениями.
Да, шесть дней на то, чтобы разобраться, что из себя представляют окружающие меня люди, и стоит ли пытаться остаться здесь подольше. Пока мне интересно, но, если тут не заладится, с Альберы можно податься куда угодно. Когда еще мне представится другой шанс отделаться от вездесущей охраны?
– Ничего, – Маргарет по-своему читает задумчивое выражение на моем лице, – ты – парень везучий, продержишься на Альбере пару дней, свяжешься с лондорским посольством, скажешь, что тебя похитили, и тебе мигом организуют возвращение домой.
Дергаю плечом. Зачем мне посольство? Да и домой в самом начале лета я точно не планирую. Раз уж с путешествием на Землю не вышло, нужно ловить момент и использовать его по полной.
– У вас на Альбере сделка? – интересуюсь уже чисто для проформы, и так не сомневаюсь, что ответ будет положительным.
То, что я на корабле контрабандистов, с документами которых не все чисто, ясно как день. Только, видимо, механизм работы у них отлажен, а новый пилот решил сыграть по собственным правилам и с треском провалился, заодно подставив остальных.
– Вроде того. – Мэг – крепкий орешек, доброжелательность доброжелательностью, но в то, что посторонним знать не положено, она меня посвящать не станет. Вздыхает. – Если выручим приличные деньги, то, может, наймем наконец новых повара и механика. На корабле не лучшие времена, сам видишь.
– Угу, – поддакиваю. Вижу-то я, вижу, только вряд ли вся проблема в вакантных должностях.
– Мне пора, – напоминает Мэг. – Жду тебя у себя, обработаю шею.
Нечего там обрабатывать, порез и порез, но предпочитаю не спорить, киваю. Перед спаррингом с Эдом лучше не портить отношения с медиком.
Маргарет уходит, и я обнаруживаю, что на камбузе остаемся только я, Ди и Дилан. Остальных уже и след простыл, а эти сидят, о чем-то спорят.
Дилайла бросает взгляд в сторону стойки, из-за которой я все еще не вышел, и решительно отодвигает свой стул, встает.
– Ди, не стоит этого делать, – преувеличенно громко отговаривает ее брат, даже пытается остановить.
– Прекрати, – шипит девушка, вырывая руку.
– Дура! – бросает в сердцах Дилан, поворачивается и почему-то дарит мне обвиняющий взгляд. Ну, здравствуйте, я-то тут при чем?
Однако тут же понимаю – при чем, потому что Дилайла направляется ко мне. Проходит несколько шагов, затем оборачивается и многозначительно смотрит на брата, давая понять, что не стоит ее контролировать.
За их противостоянием любопытно наблюдать, особенно учитывая, что у меня нет ни братьев, ни сестер.
Дилан закатывает глаза, Ди складывает руки на груди.
Борьба взглядов, в которой сестра одерживает неоспоримую победу. Брат психует, бьет кулаком по столу, с грохотом отодвигает стул и, впечатывая каблуки в пол, покидает камбуз. Разве что пыльный шлейф за собой не оставил для полноты картины. Нервный парень.
Быстро выбрасываю Дилана из головы, потому что Дилайла подходит к стойке, и на ее лице впервые нет ни капли воинственности.
– Я хотела извиниться, – выдает без предисловий.
Мои брови взлетают вверх, а на губы ползет идиотская улыбка. Серьезно? Есть контакт!
Прихожу в себя. Ерунда какая-то.
– За что? – Ее братец мог бы и извиниться за свои скоропалительные выводы, а Ди к этому отношения не имеет.
Но девушка настроена решительно.
– За то, что произошло вчера между тобой и Диланом, – поясняет, будто бы я сам не догадался, о чем она. – Я объяснила им с отцом, что ты ко мне и пальцем не притронулся, я просто была расстроена.
«И не притронешься», – тем не менее говорит ее взгляд.
– Ты тут ни при чем, – озвучиваю свои мысли.
Выражение ее лица смягчается. У меня создается впечатление, что она ожидала от меня праведного гнева и обвинений в свой адрес. Нелепая мысль, по-настоящему нелепая.
– Хорошо, – кивает Дилайла. – Я просто хотела прояснить ситуацию.
– Они о тебе заботятся, я понимаю. Все нормально, – говорю и тут же об этом жалею, потому что глаза Ди снова начинают метать молнии.
– Это не забота, это тотальный контроль, – возмущается она, но быстро берет себя в руки. – Но к тебе это не имеет отношения, это между нами тремя. Дилан больше к тебе не полезет.
Что-то мне совсем не нравятся ее рассуждения о «таких, как я» в сочетании с болезненной реакцией отца и брата на потенциальную попытку приставать к девушке. Надеюсь, это всего лишь моя богатая фантазия.
– Пусть лезет, если хочет, – усмехаюсь, надеясь разрядить обстановку, – но того, что в следующий раз его нос не будет сломан, не гарантирую.
Дилайла кривится.
– Хвастаешь?
И в мыслях не было.
Качаю головой.
– Твой брат – не боец.
– Вот и не калечь его. – Ди впивается в меня взглядом.
Я для нее – никто, а он – любимый брат. Вчера Дилан, ничего не видя перед собой, бросился защищать честь сестры, а сегодня она вступается за него.
Мне хочется пообещать ей, что, что бы ни случилось, я и пальцем не трону ее брата, но такое обещание слишком легко нарушить. Если он снова вздумает на меня напасть, у меня не хватит терпения стоять и ждать, пока его кулак устанет.
– Калечить не буду, – отвечаю серьезно.
Дилайла кивает каким-то своим мыслям и собирается уйти, потом останавливается и оборачивается. Весело прищуривается.
