Тайная жизнь Книжной Моли

Соседи

Окна на подсознательном уровне ассоциируются с «глазами» дома, если смотреть на него снаружи. А если взглянуть изнутри, то есть из окон, на окружающий мир – получается, что рядом та самая, постоянная, реальность, которую почти невозможно изменить, если вы живете в большом городе. Вид из окна – это почти как сосед. Он не всегда нравится, но создает ощущение стабильности мира и учит находить прекрасное в том, что имеем.

Мне с соседями очень повезло! Мои окна выходят во двор, на покатые оцинкованные крыши и красную кирпичную стену. Но другого вида и не надо. Во-первых, старый питерский кирпич, повидавший многое, весьма живописен. А во-вторых, шум дождя по крышам – это настоящая музыка, которой будет не хватать, если окажешься где-то в другом месте. Закроешь глаза – ощущение, что ты в Гроте Большого каскада в Петергофе (кто бывал – меня поймет). А откроешь – словно смотришь на какой-то фантастический… опять же каскад. Я мысленно так и прозвала этот вид – «Серебряная гора» (по типу петергофской «Золотой горы»). Можно долго любоваться потоками воды, которые катятся по «серебряному» скату крыши и пеленой стекают вниз. А если на крышах лежит пушистый снег – то это настоящая зимняя сказка. Потом появляются длинные сосульки… А в праздничные дни в окнах напротив отражается салют! Кто сказал, что маленький двор, стены и крыши – это скучно?

Окна моего детского сада, а затем и школы, в которой я училась все десять лет, выходят на Михайловский замок. Можно сказать, что с ним я выросла! Мы созерцали этот вид почти в любое время года и суток. Михайловский замок – еще один мой сосед. Красоту этого замечательного сооружения я, конечно, осознала только повзрослев. В советское время было не принято восхвалять все, что связано с Павлом I, в том числе и архитектуру. Теперь все поменялось. Замок-то и вправду хорош! Это видно, даже если не вдаваться в архитектурный анализ, которому я впоследствии тоже научилась.

Следующими моими соседями стали Нева, памятник А. В. Суворову, Мраморный дворец и здание «Ленэнерго», а правильно – Павловских казарм. Именно на эти объекты выходили окна Института культуры. Наша alma mater размещалась в двух зданиях, и мы перебегали из одного корпуса в другой, в зависимости от расписания занятий. Не всегда удобно, зато красиво! Оба здания сегодня не узнать – после ремонта и реставрации интерьеры очень изменились, причем в лучшую сторону. В наше же время все выглядело значительно проще, без пафоса.

На долгое время моим соседом стало здание Императорского общества поощрения художеств, где размещается Союз художников. В свободную минутку из рабочего окна было интересно наблюдать, как к широким дверям здания подъезжают машины, и представители мира искусства выгружают свои произведения, чтобы смонтировать очередную выставку картин или скульптуры. Это всегда радовало меня и вызывало улыбку. Но однажды, холодным осенним утром, у здания стали собираться люди с цветами. «Наверное, кто-то умер…» – подумала я. Действительно, в тот день в здании состоялось прощание с В. Г. Трауготом, художником-графиком, с которым я пересекалась на работе. Грустно… Была я свидетелем и еще одного печального мероприятия, когда у здания Союза художников в большие автобусы садились люди разного возраста, чтобы отправиться на прощание с А. С. Чаркиным, скульптором, председателем Союза художников и бывшим ректором Института им. И. Е. Репина. Именно при А. С. Чаркине я поступила в этот институт, а вот окончила его уже при С. И. Михайловском, поэтому и в моем дипломе размашистый автограф последнего.

Каких соседей подарил мне Институт имени Репина, традиционно называемый Академией художеств? Можно было бы с придыханием и закатыванием глаз рассказывать, что ими были знаменитые гранитные сфинксы, мост лейтенанта Шмидта (ныне – Благовещенский), «Невы державное теченье…» и тому подобное… Но это было бы лишь выдаванием желаемого за действительное. Окна Академии, выходящие на Неву, высоченные, с растрескавшимися подоконниками, облезлыми рамами, щелями, с постоянно мутными от копоти и пыли стеклами, не особо располагали к любованию прекрасными видами. К тому же чаще всего они были плотно закрыты черными шторами. В учебных аудиториях необходимо затемнение, поскольку лекции проходили с показом слайдов с помощью стареньких диапроекторов. Уважаемые преподаватели переставляли слайды вручную. И в этом была особая прелесть. Казалось, что время останавливалось. Мы, студенты, чувствовали себя частью Вечности.

Соседями по Академии художеств для меня стали виды из окон, выходящих во внутренние дворы. Фасады здания требовали реставрации – попадались пятна и потеки от сырости, осыпавшаяся штукатурка, во двориках – сложенный хлам… Все это выглядело интересно и как-то камерно, по-домашнему. Из некоторых окон можно было увидеть и нечто возвышенное, например статую Минервы с гениями художеств, венчающую купол Академии. Такое вот контрастное «соседство». Совсем другое дело – окна музея Академии (так называемого Циркуля), выходящие в идеально круглый двор с сидящей бронзовой фигурой И. И. Шувалова – основателя и первого президента Академии художеств, – в центре. Гармонично и грандиозно! Существует легенда о равенстве диаметров этого двора и купола собора Святого Петра в Риме. Так, по преданию, распорядилась Екатерина II, чтобы ученики Академии легче и нагляднее представляли себе масштабы архитектурных сооружений. Легенда весьма правдоподобна – ведь в архитектуре прошлых веков нет ничего случайного.

Жизнь переменчива. Мы переезжаем, меняем место работы, оказываемся в разных точках земного шара. Меняются и наши «соседи» – виды из окна. К некоторым из них бывает сложно привыкнуть, но их следует учиться хотя бы уважать. Иначе они обязательно будут по-своему портить нам жизнь. А надо, чтобы украшали!

Я рассказала про своих «соседей». А какие были у вас? Вспомните, улыбнитесь и мысленно поблагодарите их!

Что родилось раньше меня

Про ленивого человека говорят: «Лень раньше тебя родилась!» Ко мне это тоже относится. Я ленива. Потому что физически не сильна, а лень помогает мне экономить силы для чего-то действительно нужного – поступков, дел, важных занятий… При слове «лень» у меня перед глазами возникает образ свернувшейся колечком змейки, греющейся на солнышке, где-нибудь в уголке двора. Наверное, потому, что я родилась в год Змеи. И когда я говорю, что ленюсь, то сразу ощущаю себя той самой змейкой с нагретой горячим солнцем кожей и зажмуренными глазами.

Я люблю гулять по центру Большого Города и его дворам с интереснейшей архитектурой. Теперь дворы большей частью закрыты из соображений безопасности, туда так просто не попадешь. Зато они стали более ухоженными и красивыми. Мне обычно везет: я, маленькая женщина, не вызываю подозрений и проникаю внутрь, чтобы сделать несколько кадров на телефон. Фотоаппарат-то я с собой не ношу. Ленюсь. У меня нет задачи фотографировать, я просто люблю побродить по дворам и поразмышлять обо всем, что приходит в голову. А еще поискать приятные солнечные уголки, где можно было бы по-змеиному свернуться колечком… Вот только змейкам нигде не рады. Да и ленивым тоже…

И все-таки раньше меня родилась не лень, а страх. Я боюсь всего. Звучит, конечно, странно. Многие удивляются: как это возможно? Но всё именно так. Мое состояние трудно объяснить людям. И я молчу. Это моя тайна.

Попробуйте представить себе такую картинку: словно я – крошечный человечек, живу в домике и робко открываю его дверцу, чтобы выйти наружу. Выхожу тихо-тихо, озираюсь, иду вперед. В нескольких шагах от домика – озерцо. Я осторожно ногой пробую воду – она обжигающе ледяная! Я в испуге трясу ногой и бегу обратно в домик, захлопываю дверь, забираюсь в кровать и, съежившись, накрываюсь одеялом с головой, чтобы прийти в себя. Вот это стресс – холодная вода! Лишь успокоившись – продолжаю свое познание мира. Вновь выбираюсь из домика и проделываю тот же путь, но уже гораздо смелее.

Так бывает часто. В итоге мир познается не с первого раза. Почему так? Когда я пугаюсь – я сильно расстраиваюсь. Но не потому, что я маленькая женщина. Просто я меланхолик. Таков мой тип темперамента. Состояние души – меланхолия, – тоже родилось раньше меня. Кроме того, я аналитик – мне нравится наблюдать и раскладывать по полочкам различные явления, события, заниматься самопознанием… Столько всего приходит в голову!

К слову, о темпераментах. Однажды я задумалась на эту тему и попробовала взглянуть с этой точки зрения на одно известное литературное произведение, а именно роман в стихах «Евгений Онегин» А. С. Пушкина. Вот что из этого получилось.

* * *

Все мы помним из школьной программы сюжет романа и четырех главных персонажей: Онегин, Ленский, Татьяна и Ольга. Пушкин лишил своих героев какого-либо совместного будущего. Почему? Здесь все просто. Эти герои принадлежат к различным преобладающим типам темперамента. Следует обратить внимание, что любой темперамент – это физиология, то, что прорывается вовне через воспитание, минуя разные условности.

Татьяна. Ее принято считать самым положительным персонажем романа. Она меланхолик, это ясно уже из первых строк ее описания. Она грустит, даже если для этого нет особых причин. Меланхолик, озаренный сверхидеей, способен проявлять активность, и Татьяна действует решительно, но тайно. Фактически именно Татьяна является источником всех проблем в романе: ее любовные страдания так или иначе отражаются на всех персонажах и определяют ход событий.

Ольга. Выраженный сангвиник. Мила, весела, но поверхностна и непривязчива к людям или событиям. Между сестрами нет особого тепла, хотя после их разлуки Татьяна, как и положено меланхолику, грустит. Даже гибель Ленского – во всех смыслах серьезное событие, – для Ольги не является потрясением. Она вскоре выходит замуж и уезжает. Но стоит ли упрекать ее в черствости? Нет. Просто сангвиники – оптимисты, они умеют переключаться на что-нибудь другое. В этом их сила и стойкость перед обстоятельствами.

Ленский. Юноша с преобладающим типом холерика. Отсюда его пылкость, горячность, упрямство. Из двух сестер он выбирает Ольгу, по принципу подобия с собственным Эго. Хотя ему как поэту правильнее было бы выбрать Татьяну (даже Онегин это подмечает), но Ленский словно не видит ее глубины. Весь его романтизм – на деле показной. Проблема и беда Ленского в его негибкости: он сломался перед обстоятельствами, проявив твердолобость, в страстном желании соответствовать надуманным сценариям поведения.

Наконец, Онегин. Пожалуй, самый несчастный персонаж романа. Постоянная жертва обстоятельств. Он флегматик, поэтому сам особо никуда не стремится, зато всегда оказывается вовлеченным в какие-либо истории. Ему подошла бы фраза: «так получилось». Единственным проявлением его воли является письмо Татьяне с последующим визитом к ней. Герой, наконец созревший для чувств, получает отказ, правда, после ответного признания в любви (а это шанс!), но Онегин не борется за собственное счастье, предпочитая оставаться в зоне комфорта.

Поступки героев романа – единственно правильный выбор каждого из них, органичный и максимально естественный, учитывая их преобладающие типы темперамента. В том, как сложились их судьбы, никто не виноват.

* * *

Александр Сергеевич Пушкин, конечно, знал толк в психологии! Читать «Евгения Онегина» между строк – одно удовольствие. Попробуйте сами! Жаль, что ни в институте, ни тем более в школе это произведение так не преподносят. Было бы не только интереснее, но и значительно полезнее, а творчество А. С. Пушкина воспринималось бы актуальнее. Юных учат мыслить высоко, а дело часто оказывается в банальной физиологии. Даже здесь.

Мое «великое открытие» насчет темпераментов в романе находит подтверждение в опере «Евгений Онегин» П. И. Чайковского, где характеры персонажей гораздо более условны, чем у А. С. Пушкина. Чтобы досконально разобраться в жизненной сути произведения, оба шедевра лучше рассматривать параллельно.

Несомненно, раньше меня родилось критическое восприятие мира. Это оберегает меня, маленькую женщину, от иллюзий. И это делает меня решительной в по-настоящему важных для меня вещах. Поэтому я понимаю мотивы поступков пушкинской героини Татьяны Лариной, хоть и отмечаю, что ее поведение в романе носит характер откровенной провокации даже сегодня, а не только с точки зрения нравов XIX века. У нас есть сходство. Я тоже Татьяна, а с виду – маленькая женщина, меланхолик… Так-то!

Вообще о меланхолии можно рассуждать много и долго. Позволю себе некоторые подробности.

Темперамент меланхолика частенько заставляет меня видеть краски мира как сквозь немытое стекло, то есть с легким налетом грусти. Это очень важно, поскольку именно грусть в любом явлении бросается мне в глаза в первую очередь. Мне это жить не мешает, а вот окружающим… очень даже!

Меланхолик неудобен. Он не вписывается в картину «правильного» мировосприятия. Чувствуете? Проблема удваивается: просто маленькая женщина еще туда-сюда, а вот маленькая женщина-меланхолик – всё, пиши пропало. Но ведь темперамента-то четыре и солнце светит всем!

Больше всего на свете меланхолика не просто раздражает – злит, когда окружающие пытаются его расшевелить, удивить, увлечь, а главное, убедить, что он живет не так, и показать, как жить надо. Иными словами, воспитать, то есть сделать удобным для себя. Это бывает сплошь и рядом – в семье, детском саду, школе, институте, в компании друзей и знакомых и даже на работе. Фактически личность с меланхолическим темпераментом изначально формируется и существует во враждебной среде. А потом, повзрослев, оказывается и вовсе разбитой, закомплексованной, а иногда и ожесточенной. Люди, будьте терпимее! Не учите меланхоликов жить! Лучше помогите… нет, не материально! И не им. Помогите себе принять их такими, какие они есть. Конечно, если вам это нужно. Пожалуйста, не развлекайте их. Они и сами способны вас удивить и развлечь, причем в хорошем, правильном смысле слова. Меланхолики весьма понятливы и слишком восприимчивы. Не торопите их, им иногда требуется время, чтобы осознать и пережить собственные чувства. А если вам это не нужно – просто отойдите в сторону и не стройте отношения дальше обычной вежливости. Спасателей нам не надо!

Не секрет, что у каждого человека на земле есть своя роль, которую он играет на протяжении всей жизни, в меняющихся декорациях. Каждая роль имеет смысл. Человеческие роли тесно взаимосвязаны. Уберите одну – пострадают другие! Борец закисает, когда не с кем бороться; артист – при отсутствии публики, воспитатель – без учеников…

Мои дорогие холерики, сангвиники и флегматики, может быть, вы столь яркие и правильные в том числе и потому, что рядом с вами есть меланхолики? А вы, любезные меланхолики, не сердитесь на всех остальных. Часто они и не думают вас задеть или обидеть. В общем, живите дружно! Помните: Арлекин существует потому, что есть Пьеро. Каждый из них без своего антипода будет бледен и лишен смысла.

В годы моей учебы в Кульке у меня была подружка. Сангвиник, то есть человек с противоположным меланхолику темпераментом. Нам было классно, хорошо и весело. Почему? Мы принимали разницу друг друга и иронизировали над ней, доводя личные качества до какого-то фарса. Делали мы это неосознанно, да и как могло быть иначе в девятнадцать лет (только гораздо позже я узнала, что, оказывается, есть такая психологическая практика). В нашем общении мы как бы отыгрывали роли: я – Пьеро, а она – Арлекина. То есть не важно, что происходило, – я нарочито искала во всем поводы для нытья (даже если их и не было, а я в тот момент видела исключительно что-то светлое), а она – поводы для веселья.

Это была игра, поддерживая которую, мы убивали сразу двух зайцев: не противоречили собственной природе, сохраняя душевное спокойствие, и имели постоянную возможность разносторонне видеть любое явление и ситуацию. Главное, что многое переживалось не всерьез, а по законам жанра выбранной игры, что было очень полезно. Такое общение сплачивало лучше каких-то девичьих секретов. Мы говорили обо всем на свете! Это было важно и ценно.

После института наши пути надолго разошлись, но опыт, полученный в юности в результате такого общения, как и чувство благодарности за него, я проношу через всю мою жизнь. Конечно, тема Пьеро и Арлекина гораздо глубже, чем мы имели о ней представление в нашей юности. Но мы и не стремились нагрузить игру какой-либо глубиной, а брали лишь внешнюю, видимую сторону темы антиподов. Зачем скрывать – не будем умничать, – в голове были не столько образы комедии дель арте (хотя в институте у нас были лекции по истории театра), сколько персонажи детского фильма «Приключения Буратино», на котором мы и выросли. Ведь так веселее и понятнее, когда все происходит как в пьесе «Тридцать три подзатыльника» – легко!)))

Описанная мной ситуация в те годы заставила меня не только задуматься о двойственности человеческой природы, но и обратила мое внимание на некоторые сюжеты в изобразительном искусстве. Оказалось, мне нравится что-то сравнивать, искать сходства, различия, противопоставления. Я любила рассматривать картины «Сирин и Алконост. Песнь радости и печали» В. М. Васнецова, «Любовь земная и небесная» Тициана, а также античную скульптурную группу «Орест и Пилад».

Когда-то у меня дома над письменным столом висела репродукция картины Поля Сезанна «Пьеро и Арлекин». Эта картина меня чем-то сильно завораживала. Не вдаваясь в искусствоведческий анализ и без специальных терминов, назову лишь пару моих личных причин, лежащих на поверхности.

Первая – сдержанность во всем: здесь и намек на движения, и тот самый, сезанновский, «темный» налет, как бы приглушающий краски, и ощущение равновесия. На этой картине у меня отдыхал глаз.

Вторая причина – жест Пьеро, который я воспринимала как поддерживающий для фигуры Арлекина. То есть в юности я «читала» эту картину так: «За каждым Арлекином стоит Пьеро. Каждого Арлекина поддерживает Пьеро». А теперь, спустя годы, добавлю, что и Пьеро, и Арлекин – как две стороны одной медали. Это всего лишь маски, задача которых, в понимании обывателя, – глумиться над действительностью. Один – с помощью грусти и нытья, а другой – через злое веселье. Оба играют предназначенные только им роли, отвечают своему амплуа. Это театр, не более. И ничего всерьез!

Итак, меланхолия в виде качества, свойственного темпераменту, может быть другом, хоть и весьма своеобразным. Но существует и ее оборотная сторона. Меланхолия – как некое тягостное состояние – враг. Когда всё вокруг наполняется чернотой, несущей страшную, разрушительную силу, способной убить любую жизнь вокруг и уничтожить даже самые крепкие отношения. Состояние временное, но сильное. Это, действительно, очень тяжело для личности и окружающих, особенно самых близких людей. С таким состоянием невозможно справиться без чьей-либо помощи. А какая она обычно бывает? Человека начинают тормошить, поучать и насильно, за уши тянуть в «счастье»… и результат противоположный. Это все не то… Такого меланхолика надо напугать. И если он здравый человек – он многое осознает и начнет работать над собой. По крайней мере, включит самоконтроль и увидит для себя какой-то позитивный выход из ситуации.

Однажды именно так «напугалась» я сама, посмотрев фильм Ларса фон Триера «Меланхолия». Браво режиссеру! Так тонко и точно передать разрушительную мощь и последствия женской меланхолии! Так грамотно развернуть сюжет, хотя активного действия в фильме нет, а есть лишь пребывание в том или ином состоянии! В общем, дорогие меланхолики и в особенности женщины, посмотрите сами: узнаете себя много-много раз. Хорошая профилактика.

По сути, меланхолия воспринимается как своего рода эгоизм, причем очень сильный: когда все хорошо – меланхолику плохо; а когда плохо – ему может стать получше (совсем хорошо, видимо, никогда не бывает). Может, и так. Потому что он сформировался во враждебной среде.

Когда вокруг все плохо – меланхолик нет, не радуется, а успокаивается, чувствуя правоту своей точки зрения. Это порождает у него чувство собственной значимости, вызывает самоуважение, делает адекватным восприятие действительности. Откуда-то берутся и трезвый ум, и твердая рука, и выдержка, и даже мудрое поведение. Личность может испытывать прилив сил, эмоциональный подъем и на этой волне вдруг поразить всех, например ораторскими или организаторскими способностями, когда другие сдают позиции. Что ж, у всех есть свой звездный час.

Когда «все плохо», держитесь меланхоликов, именно они выведут всех из беды! Главное, не давайте меланхолику впадать в настоящую депрессию. Друзья, берегите своих Пьеро – они тоже нужны! Ведь в жизни нет ничего случайного. А слабости – они есть у каждого.

Книжная Моль

В жизни каждого человека однажды наступает момент, которому неизменно сопутствуют растерянность и стресс. Это момент выбора профессии. Еще бы! Откуда юному созданию знать, как лучше поступить и к кому прислушаться? К отцу, матери, друзьям, может, в итоге к собственным фантазиям? Получается, выбор пути чаще происходит неосознанно, словно не всерьез. И в нем, как в первом раннем браке, можно довольно легко и быстро разочароваться и всё бросить.

У меня всё не так. С детства я почему-то не сомневалась, что стану библиотекарем. Это-то и была моя фантазия! Об этом я написала еще в школьном сочинении во втором классе! «Это самая женская профессия!» – слышала я от многих. А что может быть лучше для маленькой женщины? К тому же и в этом вопросе так трудно было уйти от привычного режима #как_бы_не_для_тебя.

Так я оказалась в Институте культуры, или в Кульке, как его называют в народе. Там у меня появились веселые подружки, легкие в общении и острые на язык. Мы называли представительниц библиотечной профессии, и себя самих, конечно, – Книжными Молями. Было очень смешно, когда вдруг спрашивали: «А на кого ты учишься?» – «На Книжную Моль!» Такое название возникло как-то сразу и очень прижилось в нашей студенческой компании. В нем было главное – самоирония. Мы же не вкладывали в это обозначение какой-либо уничижительный смысл, просто веселились как могли.