Пульс

Я, конечно, заметила её не сразу. Собственно, я заметила её по реакции господ. Пока она неторопливым, прогулочным шагом шла через комнату, мужчины, которые видели её, независимо от того, кто чем занимался, бросали всё и совершенно непринуждённым, привычным движением опускались на одно колено, а потом провожали её взглядом, который я, знай их меньше, назвала бы «обожающим».

Я, наконец увидев её, растерялась и хотела было тоже встать на колени, но одна из рабынь метнулась мимо меня в угол комнаты и, схватив меня за руку, уволокла туда же. Возле стены сгрудились и остальные девушки. Я поняла, что в присутствии высокой гостьи шлюхам полагается «убраться с глаз».

Женщина между тем остановилась напротив одного из хозяев, небрежно поигрывая тяжёлой плёткой. Это была поистине ослепительная красавица, высокая, с изящным, сильным телом, гордым лицом, которое источало сияние, как луна; её ястребиные глаза с горячим золотым отблеском, казалось, переворачивали всю душу. Гостья с притворным разочарованием покачала головой.

– Алик, подумать только… – протянула она обволакивающим, как мёд, голосом. – А ромеи Мила тебя повсюду ищет… в рабочем кабинете… в архиве… – с преувеличенной серьёзностью перечислила она; со стороны остальных мужчин послышались смешки. – Госпожа так обеспокоена, что посылает на поиски меня, – она указала на свою едва прикрытую полупрозрачной багряной тканью грудь таким жестом, словно была Жар-птицей, которую заставили ловить Ивана-дурака. – И где я нахожу тебя? В этом свинарнике… Через двадцать минут после начала совещания, которое, к слову сказать…

Тут мужчина, словно что-то вспомнив, в ужасе хлопнул себя по лбу.

– …было перенесено сегодня на два часа, – победно закончила посланница высших сил, в то время как её собеседник, вскочив, начал быстро застёгивать рубашку.

– Я ещё успею, – заверил он гостью. – Только не бей меня! – взмолился он, заметив её угрожающий жест, и улизнул за дверь.

Эффектно завершившая свою миссию незнакомка снисходительно усмехнулась и лениво прошествовала к свободному дивану. Никто не смел нарушить молчание. Подумав, она сняла элегантные чёрные туфли, откинулась на тугую кожаную спинку и забросила босые перламутровые ступни на стол. Затем перевела мерцающий взор на рабынь. Я не знала, что делать, но более опытные девушки рухнули на колени и коснулись лбом пола; я последовала их примеру.

– Встали. В шеренгу, – негромко скомандовала красавица. Мы построились, как нас учила на досуге Оксана; надо признать, мужчины обычно не требовали от нас выстроиться в шеренгу, зато теперь наука пригодилась. Женщина с неуловимой улыбкой разглядывала нас из-под полуприкрытых век.

– Ты, – она вдруг указала рукоятью плётки на меня. – Подойди-ка сюда.

Я, поколебавшись, подбежала к ней и на всякий случай снова опустилась на колени. Не требуется ли от меня ещё каких-то церемоний?.. Женщина, подняв мой подбородок всё той же рукоятью плётки, с интересом рассматривала моё лицо.

– Как тебя зовут, малышка?..

– Пухлые Губки, – прошептала я. Гостья рассмеялась мелодичным холодным смехом.

– Ни ума ни фантазии, – обратилась она к присутствующим в зале мужчинам, видимо, имея в виду прозвище, которым меня здесь наградили. Потом небрежными жестами начала стягивать с себя наполовину газовый, наполовину шёлковый наряд, на котором сверкали драгоценные камни, как брызги чёрного водопада.

– Так и быть, – протянула она, – избавлю тебя на пару недель от общества этих остолопов. У вас наверху пыль слоями лежит, – снова обратилась она к мужчинам, – как альпийские снега. Удивляюсь, как моль ещё не съела всю мебель. Ты, – она ткнула плёткой меня в грудь, – если сумеешь доставить мне удовольствие – возьмёшь на себя генеральную уборку. Завидуйте, мальчики! – обратилась она к мужчинам, среди которых при виде её сверкающего, как мрамор, обнажённого тела пробежал восторженный вздох. Я беспомощно оглянулась.

Как мне хотелось плюнуть сейчас в это надменное, раскрашенное, как карнавальная маска, лицо! Какое отвращение во мне вызывали все упыри с их бесчеловечной, извращённой сущностью – сейчас больше, чем когда-либо!

Но я не смела ослушаться. Если уж обычные клиенты повергали рабынь в трепет, то эта, видно, и вовсе птица высокого полёта. Правда, судя по её словам, среди вампирских женщин она занимала не такой уж высокий пост, раз её посылали по мелким поручениям, но очевидно было и другое: для вампиров-мужчин она – как радуга, спустившаяся с неба. О том, чтобы отказаться, не могло быть и речи. А если я понравлюсь… Кто знает, может, она и правда устроит мне двухнедельный выходной? Ради такого стоило постараться!

Преодолевая отвращение, я начала с того, что поцеловала её ноги – беспроигрышный вариант, если не знаешь, что делать. Я никогда в жизни даже не думала о том, чтобы ласкать женщину. Теперь я лихорадочно вспоминала советы для мужчин, которые видела когда-то в молодёжных журналах, но вспоминался почему-то только общий смысл: фокус с тем, чтобы представить себе, что это как бы мужчина, здесь не пройдёт! У мужчин эротические ощущения сосредоточены на половом члене, а женщины… гораздо более привередливы!.. Блин… Мысленно вздохнув, я принялась ласкать её тело своими длинными волосами – по крайней мере, на мужчин этот трюк производил определённое впечатление – и для пущего эффекта решилась польстить:

– У госпожи такая дивная, гладкая кожа, как лепестки цветов, – проворковала я; по счастью, голосом я научилась владеть профессионально, и какую бы пошлятину ни приходилось произносить, всё звучало достаточно непринуждённо. Женщина звонко рассмеялась; я заметила краем глаза, что мужчины столпились вокруг нас и жадно наблюдают. Похоже, мне грозило стать героиней вечера, и бог весть, чем это могло закончиться. На моей памяти, у большинства эффектных шоу был летальный финал. Поэтому – помирать, так с музыкой! – я решила сыграть свою роль как можно лучше.

* * *

Визит вампирской незнакомки действительно закончился летальным исходом, только не для меня. Признаться, я вспоминала этот странный вечер со смешанными чувствами. Сама я, по собственной доброй воле, никогда не согласилась бы подобное повторить. И всё же, заглядывая внимательно в свою душу, я вынуждена была признать, что в основном просто-напросто стеснялась сравнения с другой женщиной. Я боялась показаться на её фоне недостаточно красивой, умелой, чувственной… А когда я заметила энтузиазм мужчин, я почувствовала себя увереннее. Я даже ощутила себя, на время, как бы ровней той, другой женщине, которую они так желали. Да, они добивались её, а я нет, но ведь выбрала-то она меня! Глупое рассуждение, но мне почему-то было приятно. Если бы я могла стать такой, как госпожа, все эти упыри пресмыкались бы у моих ног.

Честно говоря, именно реакция мужчин произвела на меня шокирующее впечатление… Они буквально впали в экстаз и чуть не стонали от удовольствия, пожирая глазами свою госпожу, хотя вряд ли причиной этого были наши эротические упражнения. Они протягивали руки, чтобы коснуться её тела, и умоляли:

– Светочка, давай лучше я тебя развлеку!

– Хочешь, я буду твоим рабом!

– Я буду твоей рабыней! Хочешь, ошейник надену!

«Светочка» смеялась и отпихивала наиболее назойливых кавалеров босой ступнёй или рукояткой плётки, которую так и не выпустила из рук.

Именно тогда я отчётливо поняла, что женщины-кэлюме в самом деле имеют над своими мужчинами какую-то мистическую власть. Признаться, мне даже было любопытно, чем закончится это всеобщее беснование. Может быть, она, вдоволь раздразнив их, всё же снизойдёт к их мольбам, и я наконец увижу, что за таинственную близость вампиры называют «высшим наслаждением»? Самой-то мне гостья, как нетрудно догадаться, никакого такого особенного наслаждения не доставила. Но, может быть, это оттого, что я не кэлюме? Может, будь я вампиром, всё ощущалось бы иначе?..

В любом случае, незнакомка осталась верна своему первоначальному плану и, достаточно высоко оценив мои старания, велела проводить меня в верхние комнаты. Целых две недели я провела в блаженных хозяйственных заботах и полной безопасности, размышляя о ночи безумств, а когда вернулась в подвал, не нашла почти никого из прежних знакомых: мужчины, осатанев от выходки госпожи, перебили в ту ночь всех прислуживавших им девушек.

* * *

Между рабынями существовало негласное правило: никогда не обвинять в несчастье своих подруг. Все знали, что воля земной женщины для кэлюме – ничто; с ними невозможно было интриговать, на них невозможно было повлиять. Поэтому, что бы ни случилось, рабыни придерживались правила: «Такова воля господ. На месте убитой (или покалеченной, или вынужденной выполнять какой-то особенно неприятный приказ) могла быть любая из нас». Всё, что делали кэлюме, мы воспринимали как стихию, с которой бесполезно спорить.

И всё же тяжёлая атмосфера утраты ощущалась. Меня не упрекали, но наверняка многие задавали себе вопрос: «Почему ей повезло, а остальным – нет? Почему именно ей?» В очередной раз в душу закрадывался луч опасной надежды: что, если всё-таки есть способ… как-то отсюда вырваться? Найти более престижное место? Понравиться кому надо? – От таких вопросов один шаг до мысли, которая для многих стала последней: что, если можно обмануть кэлюме и сбежать?..

А тут ещё целая орава новеньких девушек. Теперь я прекрасно понимала своих покойных подруг, которые тратили собственные силы и время на то, чтобы уговорить и утешить соседок. Все и так устали, нервы – на пределе. Так не хотелось лишних скандалов, лишних истерик – а потом, с неизбежностью, и лишних жертв, и опять всё по новой… Поэтому я, чувствуя вину за погибших подруг, чтобы отвлечься от грустных размышлений, принялась с удвоенной силой объяснять девушкам их новый этикет, попутно ещё приукрашивая от себя:

– Их свои женщины ногами топчут. А они от этого балдеют. Поэтому и вы должны стараться быть похожими на вампирш. Знаете, как говорят: женщина-вамп! То есть не наглеть, конечно. Приказы исполнять беспрекословно. Просто держаться посмелее. К работе подходить с фантазией. А не трястись, как овцы. Захотят убить – по-любому убьют, никого вы здесь не разжалобите и никто вам не поможет. Даже рабыни-подруги не помогут, потому что не посмеют. Чтобы не сделать ещё хуже. Так что, если весело проведёте последние дни, хоть помирать не так обидно будет. У вас есть прекрасная возможность забыть про все комплексы и окунуться в немыслимый разврат! Так, выстроились в шеренгу, как по нитке! Вы прекрасны! По команде – на колени, все как одна! Головы не поднимать, пока хозяин не скажет! Это что за спина? Ты что – конспект переписываешь, грядки копаешь? Спина прямая, как струна! Ты – соблазнительная женщина! До тех пор, пока хозяин не захочет видеть перед собой дурнушку… А вы как думали? Надо играть! Ну-ка, побледнели, задрожали! Вы напуганы, унижены… Вы умоляете своего властелина пощадить вас! Вы не сомневаетесь в его полной власти над вами! Рыдаем! Отчаяние! А вот у хозяина сменилось настроение… Он отвлёкся – может, с друзьями о важных вещах говорит, или с женой по телефону… Держим паузу… Наблюдаем. И вот мы снова расцвели! Слёзы высохли, как роса! Мы снова жизнерадостны, беспечны. Мы смеёмся. Я сказала, смеёмся! Так, смеёмся ровно полминуты, я начала отсчёт. Это тренировка! …Закончили. А теперь кокетливо дерзим и упрекаем… С фантазией, девочки! Надо играть!

* * *

Чтобы развлечься, я начала подумывать о каком-нибудь хобби. Более опытные рабыни, в отличие от глупой меня, не валялись на кровати целыми днями, ожидая приезда господ. Некоторые шили, красиво вышивали (не иконы, конечно; так, что-нибудь нейтральное). Другие выращивали цветы. Учились петь, играть на гитаре (кто-то выпросил у хозяев инструмент, светлая ей память). Шахматы у нас тоже были, целых два набора. Одна девушка, по прежней профессии художница, украсила стены замечательными картинами. Вот и осталось от неё что-то на радость другим людям прежде, чем её убили в процессе группового изнасилования – случайно, в общем-то, убили, наверное, были не в настроении (я в тот вечер не дежурила). Почему бы и мне не подумать о каком-нибудь полезном занятии?

Признаться, в школьном возрасте я пыталась сочинять стихи. О любви, как и все романтически настроенные девчонки. Но материала было ноль, так что мой творческий порыв быстро выдохся. Зато теперь материал появился! Шутка ли, целый публичный дом вампиров!

Однажды я просто взяла лист бумаги, и слова потекли сами собой. Я писала и писала что-то о мистическом экстазе потусторонней любви. Через пару дней, сидя в гостиной, я невольно задумалась, наблюдая за хозяевами. Я решила сочинить что-нибудь про этот вечер – всё равно прислуживала я уже на автомате, так что голову можно было чем-нибудь занять. Я любовалась фигурой ближайшего ко мне гостя, пытаясь подобрать эпитеты, как вдруг он обернулся и посмотрел на меня – наверное, услышал. Я невольно улыбнулась и потупилась. Он подозвал меня, лениво потискал. Потом взял со стола бокал и протянул мне. Я послушно сделала глоток. Хозяева иногда угощали нас, но это считалось знаком расположения, своего рода поощрением.

– Нравится? – негромко поинтересовался он. Признаться, мне скорее нравился он сам.

– Рабыню опьяняет милость и любовь её господина, – искренне ответила я. Я решилась произнести слово «любовь», поскольку не сомневалась, что он поймёт: я, конечно, имела в виду не душевную привязанность, а то, что от рабыни только и можно получить.

– Что это ты там думала про себя?

– Я думала, какое счастье для обычной земной девушки – служить неземным мужчинам, – улыбнулась я.

– Неужели?

– Глаза у господ – как огненная река, – легкомысленно процитировала я что-то из своих мечтаний, – душа, как снежная буря, а кровь принца ночи – это кровь сотни львов.

Странно, но он смотрел куда-то поверх моей головы, причем так, словно что-то там разглядывал. Потом опустил взгляд на моё лицо. Задумчиво подтянул меня к себе, лизнул в шею. Я замерла. Конечно, я внушала себе, что укус – это особое наслаждение. Ведь приятно сознавать, что, получая от хозяина удовольствие, ты в то же время доставляешь удовольствие ему. Но уж очень это было болезненно. Он вдруг отстранился.

– Я не буду тратить твою кровь… В тебе есть что-то особенное. Тебя приятно слушать, – он провёл пальцами по моим губам.

После этого случая я неожиданно обрела определённую популярность, а именно: в свой следующий визит тот самый вампир не только узнал меня, но и порекомендовал своему приятелю.

– Скажи ему то, что говорила мне тогда.

– Если господа позволят, я могу прочитать стихи, – скромно предложила я.

– Да хоть как, только говори, – нетерпеливо перебил он.

Я сосредоточилась, пытаясь припомнить что-нибудь из недавно написанного, и вдруг начала импровизировать. Прежде я и представить себе не могла, как это так: на ходу сочинять стихи. Но сейчас слова словно сами складывались в строчки. У меня как будто раскрылась черепная коробка, и сверху шла какая-то волна. Я совершенно забыла, где нахожусь, полностью погрузившись в ритм стихов.