Фристайл. Сборник повестей

Иван Кириллович не ответил, и Соколов повторил:

– Почему?

– Нет пяти комплектных насосов… Отечественные не подходят.

– Как нет?! Я сам руководил закупкой этой установки… Сам следил за пересылкой…

– Украли… – Обречённо вздохнул Иван Кириллович. – Огородники растащили…

Соколов подошёл к нему вплотную, постоял над ним тяжёлый, мрачный и заметно постаревший за эти дни. Слегка покачавшись на пятках, произнёс.

– Скажу тебе прямо… Я буду настаивать на твоём снятии с должности.

Он только с третьей попытки сумел сдёрнуть с вешалки свой плащ, с которого ещё капала вода.

– Алексей! – Тихо окликнул его Иван Кириллович.

– Да…

– Когда-то ты спас меня от ГУЛАГа… Может быть, ты спас мне жизнь…

– Это было очень давно.

– Я никогда этого не забывал. Я знаю, тебя страшно били… Я знаю, у тебя после этого очень слабые лёгкие… Но ты так и не подписал тогда донос на меня…

– Ты не был врагом народа…

– А сейчас? Сейчас ты меня кем считаешь?

Алексей Петрович ничего не ответил. Прижимая к себе мокрый плащ, резко открыл дверь и вышел из кабинета.

– Так ты решил? – Спросил Славку отец. – Что ты будешь делать?

Славка виновато пожал плечами. Они сидели в его комнате. Были совсем одни в квартире, но разговаривали вполголоса.

– Я не могу… – Умоляюще посмотрел на отца Славка.– Они же все против. Я не могу, папа…

– Ну, хорошо… Тогда слушай меня внимательно. Если ты сам ещё такой ребёнок, что не можешь самостоятельно принимать решения, решать буду я. Юбилей у деда в воскресенье?

Славка кивнул лысой головой.

– Хорошо. А в понедельник ты придёшь ко мне и останешься… Я позвоню сюда и скажу, что ты заболел… И в военкомат я позвоню… Или даже заеду, так вернее. Справку о болезни тебе сделают, я уже договорился. Ты понял?

Славка не успел ответить. Раздались резкие звонки междугородней, он бросился в прихожую к телефону.

– Наверно, дед… Из Хабаровска…

Это, и в самом деле, был Алексей Петрович.

– Привет, солдат! – Кричал он в трубку из своего гостиничного номера. – Как дела?

– Нормально, дедушка… Вот причёска новая… – Славка прихлопнул ладонью голую макушку.

Дед понял, засмеялся.

– Бабушка дома? А мать? Ты один? С отцом… Передавай ему привет, скоро увидимся… Все вместе тебя провожать пойдём! Бабушке скажи, что у меня всё в порядке… Завтра я вылетаю в Москву на пару дней, а потом – домой…

Славка положил трубку, медленно вернулся в комнату и, взглянув на отца, виновато развёл руками.

В номер к Алексею Петровичу постучал Кондаков.

– Можно?..

– Заходи…

Кондаков положил на стол перед Соколовым несколько лабораторных журналов.

– Я всё проверил, Алексей Петрович… Отклонения, кажется, и непринципиальные, но в результате получается большой избыток водорода…

– Хорошо, оставь… Я успею просмотреть…

В дверь опять постучали, вошёл Сакен.

– Ну, вот… – Вздохнул Алексей Петрович, собирая разложенные на столе бумаги.– Остался ещё серьёзный доклад на коллегии министерства – и до дому…

Сакен сочувственно посмотрел на него.

– Грустно отсюда уезжать, Алексей Петрович?

– Тяжело…– Отозвался Соколов. – Ведь какой Иван крепкий парень был… Скала! И война его не взяла, такую работу в первые мирные годы завернул, казалось, износу ему не будет… А вот испытания временем не выдержал… Как его жаль, если бы вы только знали!

Вдруг вся гостиница содрогнулась, как от землетрясения. Где-то рядом зазвенели стёкла.

– Что такое? – Встревожился Соколов.– Пограничники?

Кондаков, ближе всех стоящий к окну, выглянул на улицу.

– Слушайте… Это ведь на комбинате… Такой пожар…

Как был – в одной рубашке Алексей Петрович выскочил на улицу. Он бежал рядом со своими учениками так, словно ему тоже было тридцать.

С воем ворвались во двор комбината пожарные машины. Пожарные быстро и слажено разбирали шланги и лестницы, а Соколов метался между ними и всё просил:

– Люди… Там должны быть люди!

Милиция отодвигала к воротам набежавшую толпу. Соколов увидел, как один из пожарных вынес из горящего здания работницу. Лицо её было запрокинуто, она была мертва. Её подхватил на руки Иван Кириллович, понёс куда-то в сторону. Он опустил тело на землю и беззвучно заплакал. Пламя бушевало, не желая смиряться, слизывая всё вокруг. С тресканьем и щёлканьем горела обшивка импортной установки. Соколов подошёл к погибшей, взглянул в её лицо – это была та работница, которая говорила, что измеряет температуру агрегата рукой. Иван Кириллович поднял голову и встретил его тёмный тяжёлый взгляд.

– Я не виноват, Алёша… – Дрожащим голосом сказал он. – Я не виноват. Она сама… Она забыла открыть…