На третий взгляд, или Написанному верить!

–– Это как посмотреть… Будь я публикующимся писателем, я бы выглядел совершенно по-другому. И вёл бы себя иначе. Возможно, наши пути вообще никогда бы не пересеклись.

Мне как самой мудрой пришлось прекратить бесплодную дискуссию:

–– Вот я и говорю – жаль. Но вам, Игнатий Никифорович, ещё обязательно повезёт, и вы найдёте своего читателя.

Самарин вновь превратился в улыбку Чеширского Кота:

–– Я категорически возражаю против бесконтрольного везения. Этим процессом необходимо научиться управлять, как, скажем, автомобилем.

–– Да что вы говорите! – всплеснул руками развеселившийся Игорёша. – А не подскажете, как? Или это тоже невозможно сформулировать?

Самарин упорно не замечал Игорёшиных насмешек:

–– Помните песенку:

И не надо зря портить нервы –

Вроде зебры жизнь, вроде зебры.

Чёрный цвет, а потом будет белый цвет –

Вот и весь секрет.

Так вот, – продолжал Самарин, закончив своё маленькое сольное выступление, – жизнь совсем не похожа на зебру. Это явное заблуждение. Она, скорее, напоминает шахматную доску. Жизнь вовсе не полосатая, она – клетчатая. И это всё меняет. По ней, то есть по жизни, можно двигаться по прямой, от одного края доски до другого, – и тогда белый квадрат будет сменять чёрный. А можно – по диагонали или зигзагообразно – и тогда движение будет происходить исключительно по белым квадратам. Сплошной зигзаг удач!

–– Или чёрная диагональ неудач, – задумчиво закончил Игорёша.

–– Я же говорил, что вы способны глубоко мыслить! – в очередной раз обрадовался Самарин. – Теперь вы понимаете, почему так важно суметь попасть на свободный белый квадрат?

–– И вы, конечно, знаете, как это сделать? – уточнила я.

–– Именно об этом моя последняя пьеса, над которой я сейчас работаю.

–– А есть ещё первая? – слишком откровенно ужаснулся Игорёша.

–– Пока их девять, – смущённо потупился Самарин.

–– А вы не пробовали отнести их в какое-нибудь издательство… или театр? – незаметно подмигнув мне, спросил Игорёша.

–– А зачем? – искренне удивился Самарин. – Мои пьесы охотно ставит на своих подмостках сама жизнь. И здесь всё взаправду: без занавеса, декораций, бутафорных кинжалов, накладных волос и выученных наизусть текстов.

Игорёша, поддавшись импульсу, машинально потянулся указательным пальцем к виску, но, спохватившись, вовремя остановился.

–– И как вам это удаётся? – торопливо спросила я, испугавшись, что мой муж может не удержаться и завершить начатое или повторить попытку.

–– Придумывать сюжеты? – не понял Самарин.

–– Нет. Вручать их жизни.

–– Никаких специальных усилий с моей стороны. Я только творю на бумаге – всё остальное делает она сама, не посвящая меня в детали. Пока ни одна пьеса не была отвергнута – всё сразу же запускается в производство. Мне остаётся наслаждаться игрой и оценивать качество получившегося спектакля, разыгрываемого в реальных условиях.

После объяснения Самарина мне нечего было ни спросить, ни добавить, ни возразить. Я выразительно посмотрела на Игорёшу, но тот так напряг все мышцы лица, чтобы не рассмеяться, что не мог выдать ничего членораздельного. Пауза, как удавка на шее, предательски затягивалась…

И тут я брякнула почти наобум (в такие моменты слова обычно вываливаются из меня самопроизвольно, как сухие горошины из треснувшего горшка):

–– А какое у вас образование? Вы филолог?

–– К счастью, нет, – замахал руками Самарин.

–– Почему же «к счастью»? – встрепенулся Игорёша, как всегда, не вовремя встряв в разговор.

–– Если ваша жена – филолог, то поверьте моему личному опыту: на одну семью это более чем достаточно, – огорошил своим объяснением Самарин.

–– Убеждает, – ехидно усмехнулся Игорёша.

–– А чем конкретно занимается ваша жена? – вернула я разговор в нужное мне русло.

–– Бывшая жена, – уточнил Самарин. – Чем-то настолько серьёзным, что за двенадцать лет совместной жизни я так и не смог в этом разобраться. Она писала на карточках однокоренные слова и выкладывала из них длинные цепочки по всей квартире. К примеру: брат, братик, братишка, братище, братишечка, братишенька, братилище, браток, браточек, братуха, братушка, братушечка, братан, братанок, братаночек, братаня, братанька, брательник, братка, братуля, братулька, братулечка, братуся, братуська, братусик, братусичек, братуня, братунька, братёныш, братёнышек, братёнышка, даже брателло… Ну и всё в таком же духе.

Из этих цепочек у неё каким-то странным образом получались абсолютно научные статьи. Она публиковала их в толстых солидных журналах с впечатляюще умными названиями, а ещё она читала лекции студентам. Всё вместе это называлось научно-преподавательской деятельностью и занимало не меньше шестнадцати часов в сутки. – Он грустно вздохнул и налил себе стопку.

–– А почему вы говорите о ней в прошедшем времени? – осторожно спросила я. – Она, что…

–– Нет, нет, – успел опередить меня Самарин, – она ушла только из моей жизни. Но мы с ней с тех пор не встречались. Думаю, в этом причина. – Он вылил содержимое стопки в рот и смачно понюхал подцепленный на вилку огурец.

–– А когда вы начали пи…сать? – чуть было не оговорилась я.

–– Как раз после того, как мы расстались.

Не могу объяснить почему, но из меня вдруг вывалился очередной вопрос:

–– А как зовут вашу жену?

–– Бывшую жену, – опять уточнил Самарин. – Агнетта Павловна Хомякова.

Бывают же такие совпадения!

–– Я знала одну Агнетту Павловну Хомякову. Но, если она ещё в добром здравии, то по моим скромным подсчётам ей уже успело перевалить за восемьдесят. Кстати, она тоже филолог. Правда, мы никогда с ней не пересекались на научном поприще.

Всплеснув руками, Самарин расхохотался:

–– Вот бы свести их вместе!

–– Неплохой сюжет для пьесы, а, Игнатий Никифорович? – встрял в разговор неугомонный Игорёша. – Можно закрутить такую интригу!

–– Во всём этом есть даже нечто иррациональное, – мечтательно поддержал его Самарин. – Эдакая встреча представительниц двух эпох.

При этих словах драматурга Игорёша почему-то перестал улыбаться и, скороговоркой пробормотав себе под нос что-то вроде «прошу прощения», выскочил из-за стола с такой прытью, словно его поиски молодости реально увенчались успехом.

Он же только омлет попробовал, а к салату даже не притронулся. Что могло произойти в такой совсем уж неподходящий момент?

Вернулся мой муж спустя минуту с совершенно другим лицом. Только по джинсовому костюму и кроссовкам я догадалась, что это он. Снятые очки дрожали вместе с рукой, выражая полную растерянность.

Напомнив себе о необходимости позитивного настроя в критических ситуациях, я попыталась изобразить бодрую непринуждённость:

–– Надеюсь, с тобой всё в порядке?

У Игорёши сработала привычная реакция неисправимого негативщика.

–– Зря надеешься, – мрачно изрёк он, водрузив дрожащие очки на запотевший нос.

–– Если всё так серьёзно, то нам лучше возвратиться домой.

–– Если только мы туда доберёмся, – ещё больше помрачнел Игорёша.

–– Ничего, потерпишь – не маленький. Возьмём такси.

–– Ты это сейчас о чём? – тупо уставился на меня Игорёша.

Я растерянно хмыкнула, покосившись в сторону Самарина.

Тот оказался намного сообразительнее Игорёши, а главное – тактичнее и расторопнее.

–– Я, пожалуй, уединюсь: что-то вдруг вдохновение накатило, – сообщил он, поспешно встав из-за стола и прихватив с собой блокнот и почти опустошённый графинчик.

В зал величественно вплыла официантка.

–– Хочешь, я тебя сейчас очень сильно удивлю? – тихо шепнул мне Игорёша и, не дожидаясь ответа, обратился к ней с развязной улыбкой: – Будьте любезны, скажите, как называется ваше милое заведение? Хотим запомнить, чтобы рекомендовать знакомым и родственникам.

Та, поправив свою «корону», кокетливо колыхнула бюстом:

–– Кафе «Приятное воспоминание». Всегда рады таким посетителям. – Собрав на поднос пустую посуду и небрежно смахнув крошки со стола, официантка царевной-лебедью уплыла в подсобное помещение.

Игорёша, видимо, ждал от меня какой-то реакции, но её не последовало.

–– Тебя это не удивляет? – наконец не выдержал он.

Я продолжала мысленно строить догадки, одна нелепее другой, но так и не решилась озвучить ни одну из них. Всё это время мой муж сверлил меня глазами и пыхтел как паровоз, пока, не потеряв всякое терпение, перешёл к решительным действиям.

–– Идём со мной! – он выбил из-под меня стул и, цепко схватив за руку, безо всяких объяснений поволок к двери.

Едва успев прихватить с собой сумочку, я возмущённо пискнула: «А расплатиться?». Но он уже вытолкнул меня наружу.

–– Смотри сюда! Читай! – рявкнул Игорёша, ткнув пальцем в сторону вывески, но тут же осёкся.

–– «Уши и ноги», – прочла я без особого энтузиазма. – И что с того?

–– Ничего не понимаю… – растерянно пробормотал он, озираясь по сторонам.

–– Что тут понимать? – разозлилась я. – Убежали, как малолетние преступники. Вернись в кафе и расплатись, если не хочешь вляпаться в неприятную историю.

–– Уже вляпались! И по самые ноздри, – огрызнулся Игорёша. – Ты всё ещё не поняла, что, войдя в эту чёртову дверь, мы каким-то совершенно необъяснимым образом попали в прошлое?

–– С чего ты взял?

–– У меня, признаюсь, не сразу, но возникли какие-то смутные подозрения, которые я сначала пытался отогнать, а потом всё-таки решил проверить. Я высунулся наружу и… Догадываешься, что я увидел? А помнишь, что ответила мне официантка, когда я поинтересовался названием этого пище-питейного заведения?

–– Действительно! – потрясённо ахнула я. – Как меня угораздило упустить это из виду? Так ты думаешь…

–– Ничего я не думаю – я видел собственными глазами и совершенно другую вывеску, и совершенно другой город. Теперь понимаешь? Вот и вернули молодость…

–– А что, если возвратиться обратно в кафе?

–– Во-первых, что ты скажешь официантке? И чем мы будем с ней расплачиваться? А во-вторых… мы рискуем застрять там навсегда.

–– Знаешь, а давай выманим официантку сюда? Посмотрим, как она себя поведёт.

Наверное, эта идея показалась Игорёше безопасной, во всяком случае, для нас, потому что он поступью командора шагнул к роковой двери и потянул её на себя.

Запахи, звуки, обстановка – на этот раз всё было другим. Навстречу нам выскочил парень с серьгой в ухе, в фиолетовых «дудочках», красной безрукавке навыпуск и с разноцветными татуировками на предплечьях.

–– Позвольте, папаша, – небрежно бросил он Игорёше, неудачно застрявшему на пороге. – Вы уверены, что не ошиблись дверью?

–– А это что за заведение? – окончательно растерялся Игорёша.

–– Молодёжный музыкальный клуб «Уши и ноги», – небрежно бросил через плечо парень в «дудочках».

–– И что сие означает? – спросила я без всякой надежды получить ответ.

К моему удивлению, парень остановился и, смерив оценивающим взглядом поочерёдно каждого из нас, выдал своё более чем краткое резюме:

–– По-моему, всё понятно: уши – чтобы слушать музыку, ноги – чтобы танцевать под неё.

–– Благодарим вас за разъяснения, – развёл руками потрясённый Игорёша. – Сами мы бы с этим ни за что не справились.

–– Всегда рад помочь отстающим. Обращайтесь и впредь, если понадобится, – шаркнул ножкой польщённый обладатель «дудочек».

–– А посидеть здесь можно? – поинтересовался Игорёша.

–– Может, вам лучше в филармонию? – участливо предложил парень.

–– Не сегодня, – твёрдо сказал Игорёша.

–– Но без поручителя внутрь вас не пропустят – здесь жёсткий фейс-контроль.

–– А мы, выходит, рылом не вышли? – обиженно хмыкнул Игорёша.

–– Лучше горькая правда… – пожал плечами парень.

Спор грозил завершиться не в нашу пользу, поэтому я решила его прекратить и спросила парня прямо в лоб:

–– А лично вы обладаете полномочиями поручителя или так, мимо проходили?

Я, кажется, не оставила ему выбора.

–– В этом, несомненно, есть доля риска для меня – я ведь с вами совершенно незнаком, но вы кажетесь мне людьми добропорядочными и законопослушными… – поделился с нами своими первыми впечатлениями парень, предварительно оглядев нас оценивающим взглядом.

–– В таком случае разрешите представиться, – мгновенно отреагировал Игорёша, – Игорь Вениаминович Ведерников, а это моя лучшая половина – Августа Яковлевна Ведерникова.

Парень на секунду оторопел, но тут же задействовал всё имеющееся у него в наличии природное обаяние:

–– Р-родственники Евгения Ведерникова?

–– Р-родители, – в тон ему растерянно отозвался Игорёша. – А вы его товарищ?

–– Фанат. Почитатель его таланта.

Переглянувшись, мы с Игорёшей вопросительно уставились на парня:

–– Какого таланта?

Парень даже отступил на шаг:

–– Певческого, разумеется. А что, имеются и другие?

Игорёша успел справиться с замешательством раньше меня и, чтобы дать мне время переварить услышанное, с нарочитой небрежностью бросил:

–– О! Это тема отдельного разговора. А что из его творчества вам нравится больше всего?

Щёлкнув пальцами, парень закатил глаза и, словно считывая текст со звёздного неба, принялся бойко перечислять то ли названия, то ли строчки из песен:

–– «Если это действительно твоя лошадь, отпусти её на волю», «Я несусь сквозь миры и пространства, погоняя звёздный табун», «Ключи от рая и ада ты отдал в чужие руки», «Я собрал себя по крупицам», «Живи сердцем, а не головой», «Научись любить пасмурное небо», «Мы получаем не то, что хотим, а то, в чём нуждаемся», «Не довольствуйся простыми ответами»… Могу продолжить, если хотите?

–– Вполне достаточно, – замахал руками Игорёша. – Жэ… Евгений выступает в этом клубе? – он кивнул в сторону светящейся вывески «Уши и ноги».

–– Ну что вы! Здесь же тусуется совершенно другой контингент. Для них важны не слова, а шумовые эффекты. А к Ведерникову на концерт так просто не попадёшь – он только в своём клубе выступает. А вы хотели ему сюрприз сделать?

–– Вы это точно подметили, – обрадованно закивал Игорёша, – все мы время от времени нуждаемся в сюрпризах.

–– Но сегодня точно не ваш день, – развёл руками парень, – Если бы у Ведерникова был концерт, то вы бы меня здесь не встретили.

–– Не знаю, как вы, молодой человек, но мы весьма рады тому, что эта встреча всё же состоялась, – решительно заявил Игорёша.

–– И я рад, что вы рады, – расплылся в улыбке парень. – Передайте Евгению, что мыслящая молодёжь слышит его и ждёт. – Он помахал нам на прощанье рукой и растворился в жужжащей толпе.

Когда минутная эйфория рассеялась, мы почти одновременно постучали себя по лбу: незнакомец нам так и не представился, оставшись для нас неизвестным в фиолетовых «дудочках».

–– Будем называть его Вестником, – мудро заключил Игорёша, прислушавшись к шёпоту интуиции.

Я только одобрительно хмыкнула – меня так далеко вынесло за пределы слов, что мне ещё долго не удавалось вернуться обратно. Не каждый день ваши представления о собственном сыне подвергаются такой интенсивной шокотерапии!

Всю дорогу домой мы с Игорёшей лишь вздыхали и переглядывались, обмениваясь отдельными восклицаниями типа «Кто бы мог подумать!» или «Ну и ну!».

И только подходя к подъезду, мой муж осторожно спросил:

–– Как будем вести себя?

При этом у него был такой комический вид, что я невольно сострила:

–– Чинно и благопристойно, как и подобает родителям «звёздного мальчика».

Мы так громко расхохотались, что у соседей на втором этаже смолкла музыка и в окне погас свет.

Поговорить с Жэкой конечно же предстояло мне, причём в одиночку. Игорёша сразу же самоустранился, заявив, что поскольку отец в семье служит предметом устрашения, его присутствие никоим образом не располагает ребёнка к откровенности. Чтобы сэкономить время и силы я предпочла согласиться, тем более что от Игорёши в таких случаях действительно было мало толку.

Надёжно отгороженный от внешнего мира наушниками и планшетом, Жэка сидел на кровати спиной к двери. Я минут пять сверлила глазами его неподвижно-сосредоточенный затылок, прежде чем он начал подавать слабые признаки жизни. Моё терпение было вознаграждено спустя ещё пять минут.

–– Мама! Ты чего подкрадываешься, как наёмный убийца к своей жертве? – с испугом воскликнул он, резво соскочив с кровати и стащив с головы наушники.

Я решила сделать ставку на неожиданность:

–– Сочиняешь новую песню?

–– Ты хотела сказать «слушаешь»? – деловито уточнил Жэка.

–– Я сказала именно то, что хотела сказать, – твёрдо заявила я.

–– Разве я давал повод для подобных вопросов? – совершенно искренне удивился Жэка.

–– Бесполезно скрытничать – я уже всё знаю.

–– Да? В таком случае, может, поделишься со мной? Всегда увлекательно узнавать что-то новенькое о себе самом.

–– Нам с твоим отцом сообщили, что ты популярный певец, поэт и композитор.

–– Узнаю маму с папой! Вас так примитивно развели, а вы так смехотворно купились! Подозреваю, что это проделал с вами какой-нибудь глумливый юнец. А как же пресловутая житейская мудрость и выстраданный жизненный опыт? Увы! На этот раз со счётом шесть ноль победу одержали молодость и глупость. – Жэка с невозмутимым видом изобразил бурные аплодисменты.

–– А почему «шесть»? – ошарашенно спросила я.

–– Потому что сегодня – шестое число, – пожал плечами Жэка. – И вообще, мне нравится эта цифра.

Я всё ещё не могла перестроиться:

–– Тогда откуда он знает твоё имя?

Жэка тяжело вздохнул и состроил кислую мину:

–– А что, моё имя известно только узкому кругу посвящённых?

–– Но он был так убедителен…

–– Я вижу, вам попался настоящий самородок!

–– Но я запомнила даже названия песен: «Я погоняю звёздное стадо», «Если это действительно твой конь, отпусти его на волю»…

Жэка заметно изменился в лице:

–– Не «стадо», а «табун», не «конь», а «лошадь». Я никогда и никому не пел этих песен. Я их даже нигде не записывал. О них вообще никто не знает – до сих пор они существовали только в моей голове.

–– А-а-а! Значит, песни всё-таки существуют! – обрадовано выпалила я.

–– Мама! Ты меня слышишь: они никогда не покидали пределов моей черепной коробки! – повысил голос Жэка.

–– Ты уверен?

–– А ты уверена, что не ходишь больше на работу?

–– Абсолютно не уверена. Недавно я встретила свою бывшую сослуживицу Ангелину Эдуардовну. Так вот, она решительно настаивала на том, что я продолжаю исправно ходить в институт, где выполняю свои служебные обязанности и даже получаю за это зарплату. Она сослалась на целый штат сотрудников, которые готовы это подтвердить.

Жэка явно не был готов к такому неожиданному повороту, но всё же не утратил своей природной любознательности:

–– И как ты это объясняешь?

–– Да никак. «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».

–– А зарплата?

–– Каким-то таинственным образом оказалась в моём портмоне.

Мы помолчали с минуту.

–– А может, тебя занесло в параллельную вселенную? – неуверенно предположил мой эрудированный сын.

И как я сама не догадалась, воспользовавшись преимуществом женской интуиции? И даже опытность не помогла.

–– По-моему, это самое разумное объяснение, – восхищённо констатировала я. – И если это так, то там ты – кумир тинэйджеров.

–– Я бы не прочь там обосноваться! – мечтательно вздохнул Жэка.

–– Чтобы стать клоном певца Евгения Ведерникова? – насмешливо фыркнула я. – Что тебе мешает развернуться в формате этой вселенной?

–– Продуктивнее было бы выяснить, что мне там помогло, – расстроенно заметил Жэка.

–– Извини: не успела, – возмутилась я. – Времени, знаешь ли, не хватило. К тому же я даже не заметила, как оказалась в этой самой параллельной вселенной и как из неё выбралась – ни одного опознавательного знака. Безобразие!

–– Да-а-а… – задумчиво протянул Жэка. – Действительно, форменное безарбузие, мамуля. Это тебе не на рынок сходить. Но ты меня обнадёжила.

В ответ я просто не могла удержаться от сарказма:

–– И на том спасибо, сынуля. Ты, как никто другой, умеешь быть деликатным и понимающим!

Жэка предпочёл прикинуться садовым шлангом:

–– Женщины умудряются чувствовать себя уязвлёнными, даже в том случае, когда мужчина выражает им свою искреннюю признательность.

Да… Это уже не истина, изречённая устами младенца, а поистине речь не мальчика, но мужа.

Всё-таки временами мой несносный и жутко талантливый сын бывает поразительно похож на своего отца. В этом, конечно, нет ничего странного и удивительного, но иногда это меня здорово напрягает. Утешает только то, что талантливость и несносность в нём так удачно сочетаются, что их просто невозможно представить одну без другой. Эдакий милый дружеский тандем!

Вообще, я пришла к неутешительному для меня выводу, что невозможно удалить из характера личности какую-то черту так, чтобы на её месте не появилась бы другая, компенсирующая отсутствие удалённой. Таким образом неисправимый лентяй может превратиться в настоящего деспота, отчаянный насмешник – в вечного нытика, а рассеянный недотёпа – в злобного зануду. И ещё неизвестно, что лучше для окружающих.

Да! Чем больше у человека свободного времени, тем чаще его тянет пофилософствовать.

На следующее утро меня ожидал очередной приятный сюрприз: позвонила одна из тех, что отважились приобрести мою книгу. К тому же ей удалось испытать на себе её возможности.

–– Я ваша искренняя и верная почитательница, – скромно представилась она. – Ваша книга стала моей верной спутницей на извилистом жизненном пути. Я вам так благодарна!

Под ложечкой у меня приятно защекотало:

–– В самом деле?

–– Да говорю же вам! Просто кладезь мудрых советов! Позвольте полюбопытствовать: содержание пришло к вам в форме ментальных диктовок или духовных откровений?

–– Ментальных – что? – растерянно переспросила я, чтобы выиграть время.

–– Ментальных диктовок, – любезно повторила благодарная почитательница моего предполагаемого таланта.

Я решила продолжить проверенную тактику тянуть время:

–– А в чём разница между первым и вторым?

–– Я думала, это вы мне объясните, – сразу сникла разочарованная почитательница.

–– А может, это что-то третье?

–– Но что?

Чтобы не обнаружить своё полное невежество в глазах моей верной почитательницы, я предпочла в очередной раз увильнуть от ответа:

–– Над этим следует поразмышлять, углубившись в бездны подсознания.

–– А возможно, это поток сознания? – не унималась моя дотошная собеседница, искушённая в вопросах словесной эквилибристики.

–– Вполне возможно, – задумчиво хмыкнула я.

Этот беспредметный разговор так бессовестно затянулся, что я лихорадочно искала достойный повод, чтобы вежливо его прервать.

Меня спасла вошедшая в комнату мама:

–– Гутя, я ухожу. Ты не одолжишь мне свой бирюзовый шарфик?.. Извини, не знала, что ты занята.

И зачем спрашивать разрешения, если шарфик уже у неё на шее?

–– Я не занята, – поспешно ответила я прямо в трубку, но тут же, сообразив, обратилась к моей собеседнице на том конце провода: – Извините, у меня возникло неотложное дело.

–– Надеюсь, мы ещё продолжим нашу плодотворную беседу? – осведомилась неутомимая почитательница.

–– Всенепременно! – облегчённо вздохнула я.

Да… Теперь я не понаслышке знаю, что такое бремя популярности. Оказывается, надоесть мне значительно проще, чем меня удивить. Поэтому личное общение автора с читателями на этом звонке можно будет завершить. Главное – не забыть предупредить об этом всех домочадцев. Ведь никто, кроме Игорёши, не знает, что с недавних пор я являюсь невольным автором бестселлера. А может быть, им всё-таки лучше по-прежнему оставаться в неведении?

Когда я зашла в гостиную, то обнаружила, что лимит сюрпризов на сегодня, оказывается, не исчерпан. В кресле, положив ухоженные отполированные копытца на подлокотник, мирно, буднично и аппетитно, как запечённая сарделька на разрезанном батоне, лежал симпатичный чёрненький поросёнок с золотыми серёжками в нежных мясистых ушках и розовым бантиком на шее.

От неожиданности у меня началась икота:

–– И-ик… кто же тебя здесь оставил, симпатяжка? Ик!

Самое удивительное, что мой риторический вопрос, сопровождаемый нервным иканием, не остался без ответа.

–– Уверяю вас, он сам выбрал это местечко. Он всегда так поступает. Это его стиль. Не правда ли, он очень мил? Его зовут Фима, – послышался откуда-то из-под дивана нахальный дамский голосок.

–– Действительно, миляга, просто само очарование… А вы, собственно, где? – растерянно пробормотала я, пытаясь представить себе размеры существа, способного уместиться под нашим приземистым диваном.

–– Вы, верно, хотели спросить, кто я? – хихикнула обладательница нахального голоска, явно довольная моим замешательством.