Детектив для уютной осени

– У меня отпуск только начался.

– Ну, все равно. Так не собираешься? Ухаживать?

Меркурьев посмотрел на Стаса. Тот вышагивал рядом, щурился от солнца и время от времени трогал свою бороду, словно проверял, на месте ли она – как всякая новая вещь, борода не давала владельцу покоя.

– Как ты думаешь, – спросил Меркурьев, оставив вопрос с ухаживаниями открытым, – кто мог у Кристины кольцо попереть?

Стас фыркнул:

– Без понятия. А ты?

– И я не знаю.

– А может, никто и не пер? Вон Лючия говорит, что цена ему, кольцу этому, грош в базарный день. Может, Кристинка сама его припрятала и панику подняла? Просто так, для веселья.

– Да, – согласился Василий Васильевич. – Чего не сделаешь веселья ради! А почему Лючия с ходу объявила, что кольцо грошовое, мне совсем непонятно. Зачем она это сделала?

Стас удивился:

– Так она же сказала, что разбирается в камнях!

– Вот именно.

– Ну, значит, она знает, что говорит.

– Я ничего не понимаю в камнях, – признался Василий Васильевич. – Но даже мне очевидно, что камень настоящий, кольцо старинное и дорогое. Мы его все в руках держали и рассматривали!

Стас подумал немного:

– И чего ты там рассмотрел?

– Изумруд огранен так, что играет и переливается при любом освещении. Стекляшку так огранить нельзя.

– Откуда ты знаешь, Вася?

– Из химии, – буркнул Меркурьев. – Из школьного курса. Раздел «Природные минералы». А Лючия сказала – сувенир из китайской лавки! Зачем?

Стас пожал плечами:

– Ну, ей показалось, должно быть.

– Должно быть, – согласился Василий Васильевич. – Или она сказала это специально.

– Это что значит?

Василий Васильевич пожал плечами. Он и сам пока не понимал.

– Ты в лес ходил? – спросил он после паузы. – Захарыч говорил, там развалины какие-то интересные.

– Не хожу я в лес, – ответил Стас быстро. – Чего там делать? Сыро, темно. И какие там могут быть развалины? Небось дом заброшенный, и все дела. По области таких домов сколько хочешь. От немцев еще остались. Я как-то в старинный форт лазил, вот там интересно. Решетки, переходы, колодцы какие-то. Говорят, в одном таком форте Янтарная комната спрятана. Ее ведь так и не нашли.

Они немного поговорили про Янтарную комнату, потом Стас сказал, что пойдет пиво пить – наверх уходила шаткая металлическая лесенка, очень крутая. Если по ней подняться, объяснил Стас, выйдешь прямиком в поселок.

Меркурьев пить пиво отказался – не потому, что ему не хотелось, а потому, что пугала лестница почти что в небо, и проводил Стаса глазами.

– Как же, – пробормотал он себе под нос. – В лес он не ходит!

Когда Стас пропал за поворотом лестнички, Василий Васильевич побрел дальше и через какое-то время добрался до маяка.

Облака придвинулись ближе, легкие, ажурные, розовые полосы, освещенные солнцем. Он остановился и стал рассматривать маяк, задрав голову.

Оттуда, с верхней площадки, свалился несчастный Ванюшка. Как он забрался во-он туда, где сидит на поручнях большой белый баклан? Один, ночью и сильно выпив?!

Меркурьев, преодолевая себя, полез по камням к подножию маяка.

Море шумело у него за спиной: шу-уф, шу-уф, и вроде бы поднимался ветер. По крайней мере здесь он был гораздо сильнее, чем внизу на пляже.

Василий Васильевич обошел маяк кругом. Вон полощется на ветру полосатая лента, ею было огорожено место, где лежал труп. Вон следы шин «Форда», их еще не окончательно замело песком. Вон дверь с перекладинами, которая, казалось, сто лет не открывалась, а на самом деле открылась очень легко.

Меркурьев подошел и потянул дверь на себя.

Она распахнулась, и он заглянул внутрь.

В полутьме сразу трудно было что-нибудь разобрать. На полу валялись какие-то ящики, должно быть, из них складывали костер. В углу бревно, вынесенное когда-то морем и притащенное с пляжа. Видно, какая-то веселая компания тут отдыхала. Нужно быть осторожным – битое стекло, железки, кучи дерьма, всего этого наверняка здесь в избытке!

Меркурьев постоял, привыкая к полутьме, потом негромко сказал:

– Эй!..

Отсыревшее эхо ответило глухо и негромко:

– Эй…

Василий Васильевич пошел вдоль стены, обходя доски и ящики, и добрался до винтовой лестницы с отломанной секцией перил. Лестница по кругу уходила в высоту.

Подняться или нет?..

Там, наверху, делать нечего – площадка, скорее всего, давно разрушена, хорошо, если можно просто выйти и постоять. Да и подниматься наверняка небезопасно, лестница уж больно старая.

Василий Васильевич, размышляя таким образом, медленно и натужно поднимался по ступеням. Через каждые десять ступеней он делал перерыв, чтобы ноги немного отошли и снова начали слушаться.

Поднимался он долго и непрерывно ругая себя – куда его понесло, зачем?..

Чем выше, тем целее были ступени, и перила уже не торчали обломанными ржавыми зубьями. Кое-где покосившиеся, они тем не менее плотно сидели в каменных гнездах. Василий Васильевич несколько раз тряс их, проверяя прочность, потом взялся изо всех сил, помогая себе забираться.

Сверху уже слышались отчетливые крики чаек и протяжный, тоскливый шум ветра.

Лестница заканчивалась каменной площадкой, на которой не было ни мусора, ни птичьего помета. В середине площадки возвышалось нечто, напоминавшее круглую колонну – там, должно быть, горел огонь, когда маяк еще действовал, предупреждая корабли об опасной близости берега.