Шкатулка баронессы Грей

– О, Стефан! Ну, какие же «сомнения»? Я имею твердую уверенность в том, что она… – графиня замолчала, изумленно глядя на вход в бальную залу. Там стояла и смущенно озиралась по сторонам очаровательная девушка в платье цвета морской волны с темно-каштановыми волосами, обрамлявшими свежее, правильной формы лицо. Пройти дальше она не решалась, ожидая, пока к ней подойдет хозяйка бала.

Девушка была незнакома собравшимся, ведь это был ее первый бал. Однако догадаться, кто перед ними, большинству не составило труда. Ослепительно прекрасная, в меру богатая, по слухам королевских кровей, Анна-Мария Флер не могла остаться неузнанной.

– Полагаю, это и есть ваша «изюминка», – прошептал барон Грей. Голос его прозвучал так ровно, что графиня Елизавета едва не лишилась чувств: неужели появление этой гостьи не произвело фурора?

Ее сиятельство украдкой ущипнула себя за щеки, возвращая пропавший румянец, и поспешила улыбнуться. Ее волнение было безосновательно – графиня не могла ошибиться. Она слишком хорошо знала нравы и вкусы света.

Анна-Мария, тем временем, удостоила несомненной чести некоторых гостей, представившись сама. И, разумеется, никто не стал винить ее за это незначительное нарушение этикета. Восхищенные ее красотой и скромностью, за которую ошибочно приняли смущение девушки, дворяне также вспомнили, что милое существо было сиротой, а значит, следовало помочь ей, а не упрекать в том, что родители не смогли дать девушке должного образования.

Была у снисходительного отношения к Анне-Марии и еще одна причина, озвучить которую никто бы не решился, но очень многие держали в уме. Анна-Мария Флер уже вступила в тот возраст, когда следовало задуматься о замужестве. Однако подходящей партии пока еще не имела.

Все это, а так же то, что проживала девушка в имении «Небесный цветок» (за что и получила свою фамилию), подаренном ее матери покойным королем Франциском, графиня Дюваро изложила своему невольному собеседнику, в довершении длинного монолога добавив:

– Честное слово, Стефан, если бы меня спросили, кого тебе стоит взять в жены, я бы, не задумываясь, ответила: Анну-Марию Флер. Она чиста и невинна, к тому же она сестра его величества Эдуарда.

– Это только слухи, моя милая.

– Многие склонны считать их правдой. Ведь это самое убедительное объяснение благосклонности монарха к этой юной особе, а также благосклонности покойного короля к ее матери.

– Это верно, – отозвался барон Грей.

Графиня перевела внимательный взгляд с девушки на его благородие и украдкой улыбнулась.

– Я вижу, она тебе симпатична, – прошептала женщина.

– Она совсем ребенок, – проворчал в ответ барон.

– Пожалуй, – после едва заметной паузы, согласилась графиня, – ты уже, действительно, староват для нее. Да и для брака в целом. Но об этом стоит думать только в том случае, если ты намерен создать семью, чтобы обзавестись наследником. А поскольку тебя это никогда не интересовало, стоит обратить внимание на то, что Анна-Мария станет твоим украшением, объектом зависти к тебе.

– Вы как будто пытаетесь сосватать мне эту девочку, моя милая.

– А почему бы и нет!

– В самом деле, а почему бы и нет? – протянул в ответ барон Грей.

И спустя две недели состоялась скромная церемония бракосочетания его благородия и Анны-Марии Флер. По окончании церемонии барон уделил немного внимания приглашенным гостям, поцеловал жену и направился прочь от алтаря.

– Вы уходите? – удивилась юная баронесса.

– Разумеется, – бросил ей через плечо супруг.

– Но почему?

– Потому что все уже закончилось.

Анна-Мария горько зарыдала, но ровным счетом ничего этим не добилась. Барон Грей скрылся за дверью маленькой часовни, гости последовали за ним, и только дворецкий Джон – человек лет сорока пяти, с коротко стрижеными волосами, с безразличным выражением лица, закутанный в темно-синее одеяние, делавшее его еще менее заметным среди окружающих предметов – все еще стоял подле девушки.

– Что? Что вам от меня нужно?! – обрушила на него все свое негодование юная баронесса.

– Я должен проводить вас в вашу комнату, госпожа, – спокойно ответил Джон.

До наступления ночи Анна-Мария придавалась собственному горю. Потом задремала, в чем была. Потом наступило утро. А поскольку девушка принадлежала к тому типу людей, для которых утро обязательно мудренее вечера, открыв глаза, она улыбнулась.

Мысль о том, что проснулась она баронессой Грей в скромной спальне в доме своего мужа, вызвала у девушки приятный душевный трепет. И когда в комнату вошла горничная со словами:

– Доброе утро. Госпожа, позвольте помочь вам одеться к завтраку? – Анна-Мария прослезилась, но на сей раз от счастья.

Никогда прежде никто не обращался к ней с такой преданностью и покорностью и в столь ранний час. В своем имении Анна-Мария держала лишь двух слуг: повариху и садовника, которые выполняли всю имевшуюся работу за весьма скромное жалование и искреннюю благодарность госпожи. Одевалась по утрам и причесывалась девушка сама.

Впрочем, душевный трепет очень скоро оставил Анну-Марию. Случилось это в тот миг, когда Джон сообщил баронессе, что его хозяин уже позавтракал и удалился в кабинет, где просил его не беспокоить.

– А долго барон обычно работает? – осведомилась девушка.

– До позднего вечера, госпожа.

– Но ведь обедать он выйдет?

– Нет, госпожа. Барон предпочитает не прерываться.

– Значит, сегодня я его не увижу?

– Вероятно, и в ближайшие несколько дней так же, госпожа, – счел своим долгом предупредить юную баронессу Джон.

– Что же мне делать?

– Осмотреть дом и найти тихое занятие по душе. Позвольте заметить, барон не любит шума.

Анна-Мария нахмурилась и предпочла прекратить расспросы. От всего услышанного ей стало грустно.

В последующие два дня девушка, согласно совету дворецкого, осмотрела дом и прилегающие к нему владения своего супруга. Джон почти всюду сопровождал ее, пристально наблюдая, словно полицейский за подозреваемым. Анна-Мария, сама еще того не осознавая, потихоньку начинала его ненавидеть.

Своего супруга девушка в эти дни не видела ни разу. Он укрывался от нее в рабочем кабинете, куда баронессе строго-настрого было запрещено входить. Впрочем, к концу второго дня Анна-Мария все-таки сумела войти в запретную комнату.

Отделавшись от Джона, девушка без стука ворвалась в небольшое помещение и за массивным столом увидела, наконец, своего мужа, по которому даже немного соскучилась. С пером в правой руке, книгой – в левой и огромной кляксой на листе перед ним, его благородие сидел спиной к окну и озадаченно смотрел на стройную девичью фигуру, выделявшуюся на фоне темного дверного проема.

– Добрый вечер. А чем вы занимаетесь? – не замечая направленного в ее сторону мрачного взгляда, поинтересовалась Анна-Мария.

– Работаю, – напряженно отозвался барон.

Отложив перо и книгу, он вынул из кармана часы и отметил для себя текущее время.

– И в чем же заключается ваша работа?

Девушка подошла ближе к столу и стала перебирать имевшиеся на нем предметы. Все они были созданы явно до ее рождения. Особенно заинтересовала юную баронессу шкатулка, на которой значился год ее создания.

– Она же на целый век меня старше! – воскликнула Анна-Мария.

– Да, – со вздохом подтвердил барон, начиная понимать, что хмурого взгляда недостаточно для того, чтобы вынудить незваную гостью уйти. Следовательно, надо было ее прогнать. Однако заниматься работой своего дворецкого его благородие не собирался, и потому вынужден был продолжить разговор: – Да, в этом году этой шкатулке исполняется сто семнадцать лет.