30 мест моей свободы

В начале это очень трудно. Люди начнут обманывать Вас – позвольте им. Они несчастны. Даже если Вас дурачат, обманывают и грабят, пусть это произойдет, потому что никто не может украсть у Вас то, что действительно Ваше, никто не может отнять у Вас то, что действительно принадлежит Вам.

От мгновения к мгновению с каждым шагом Дурак оставляет прошлое позади. Он несет в руке белую розу, которая символизирует его чистоту и невинность. Орнамент его жилета содержит цвета всех четырех стихий таро, показывая, что он пребывает в гармонии с окружающим миром. Его интуиция непревзойденна. Вселенная поддерживает его. Пришло время сделать прыжок в неизвестность. Его ждут приключения.

Карта показывает, что если Вы прямо сейчас доверяете своей интуиции, чувствуете правильность вещей, Вы не можете заблуждаться. Ваши действия покажутся глупыми другим или даже Вам самим, если Вы попытаетесь анализировать их рациональным умом. Но "нулевое" место, занимаемое Дураком – это место без номера, где советчиками являются не скептицизм и прошлый опыт, а доверие и невинность..»

– Ничего себе сон, – Леся крутанулась на одной ноге и поймала в висящем на стене зеркале свое отражение. Глаза округлились. Из зеркала на нее смотрела девочка лет пятнадцати с растрепанными волосами, красными и мокрыми от слез щеками. Девочка улыбалась: – Неужели это я? А нога-то не болит.. – удивилась открытию Леся.

День выдался суматошным. Погуляв с Амуром и выпив кофе на веранде, Леся принялась, как она выражалась, «пидорить жилье». Пидорить было что.. Хлам, хлам, хлам.. Осколки плитки, банки с высохшей краской полные гнутых гвоздей, сломанные отвертки, куски обоев и старого линолеума повсюду, грязная посуда в шкафчиках на кухне, грязные занавески и какие-то тряпки в платяном, старые тюбики, ржавые бритвенные станки и что-то, чему даже не хотелось придумывать название – в ванной комнате. Казик сказал, что ему это все без надобности. И Лесе пришлось самой складывать не принадлежащий ей хлам в мусорные мешки, а потом самой искать контейнеры для непищевого мусора. Контейнеры нашлись аж в Судаке в 16 км от эллингов. Не рассмотрев как следует городок, она поспешила назад, чтоб до темна успеть отмыть плиту и хоть что-то приготовить на ужин.

Пока она ездила, Казик настроил антенну.

Поздним вечером, забравшись в спортивном костюме под то же одеяло, что и по приезду., Леся решилась включить телевизор. Работало всего три канала: Первый крымский, который ее пока не интересовал из-за качества предлагаемых программ; Первый татарский – язык вещания которого она не знала и СТС.

Включив СТС Леся вытаращила глаза. Поверить в происходящее не представлялось возможным. На экране пожилая китаянка держала в руках карту из Лесиного сна:

– Знаете, почему дурак – это самая сильная карта в таро? Не потому, что их создатель сам был шутом, а потому, что дурак – это чистый лист. И потому, что дурак может стать кем угодно. Вы были избраны, все всадники…

– Но не за то, кем вы являетесь, – подхватил мысль молодой китаец, стоящий рядом с китаянкой. – А за то, кем можете стать в будущем.

Леся знала этот фильм. Он назывался «Иллюзию обмана»*.

Она вспомнила, что читать знаки, настоятельно советовал один из героев все того же романа «Палач». Еще там упоминалась книга. Кажется «Творцы совпадений». Леся пообещала себе купить эту книгу. А еще записывать в тетрадку сны.

– Я больше не хочу никаких кошмаров, – громко и четко сказала она Амуру. Пес в знак согласия повернул морду на бок и кивнул. Пусть сон будет местом моей свободы. Свободы и творчества. Пусть в моих снах у меня всегда растут крылья. Пусть их никто не топчет. Я хочу летать.

– Ргав, – рявкнул Амур в подтверждение. Леся расхохоталась.

Она сдержала слово. Завела дневник снов. Анализировать их теперь стало одним из ее любимых утренних занятий.

И прошу не путать ее занятие с заглядыванием в пресловутые, написанные кем-то сонники. Ни одного сонника за время описываемых в данной книге событий, открыто не было.

ПРИМЕЧАНИЯ

РУССКИЙ АЛФАВИТ:

А

Алиса

голосовой помощник

И

Иллюзия обмана

детективный триллер об иллюзионистах, снятый французским режиссером Луи Летерье

Глава 7

Глава 7.

Место свободы №3. Эгрегор

Эллинги. До недавних событий Леся даже слова такого не слышала. А место было презабавное.

Со стороны моря это были идущие друг за другом причалы для моторных лодок, упиравшиеся в ангары для этих самых лодок. Леся насчитала их двадцать четыре. Над каждым таким ангаром была двух или трехэтажная надстройка, предназначенная для жилья, с обязательной верандой на каждом этаже. Со стороны села эллинги напоминали длинный барак, у которого вместо окон по стене были хаотично раскиданы двери. Вели к этим дверям узкие металлические лестницы. Некоторые пролеты лестниц были расширены, на них аккурат помещались столик и парочка стульев.

Зимой в эллинагх никто не жил, поэтому к марту они напоминали заброшку*. Раненное грязно-белое чудище с облупившейся штукатуркой, ощетинившееся ржавыми металлическими конструкциями прикорнуло в ложбине между двух гор, покрытых щеткой вечнозеленых растений. Гора слева была не очень высокой. На ней располагалась опять таки заброшенная – военная часть. О том, что это военная часть, говорил забор из кое-где подраной колючей проволоки и старые ворота со старой покосившейся табличкой с названием и номером этой самой части. За забором простирался луг, заросший высокой рыже-зеленой травой, небольшая речушка с деревянным мостиком, убегающая в редкую рощу неизвестных Лесе лиственных деревьев. Неизвестных потому, что идентифицировать серые без единого листка стволы к этому часу не представлялось возможным. Среди стволов виднелись покосившиеся, кое-где уже без окон и дверей, одно и двух-этажные строения, бывшие когда-то похоже оранжевых и синих цветов. Сейчас краска выцвела и стены просто были в разводах всех возможных тонов у одних домов от грязно-светло-розового до охры, а у других от жемчужного до маренго. Гора справа, и Леся была уверена в этом, высотой могла померятся с западной Башней Федерации*. Перед отъездом она заскакивала туда к подруге, живущей в пентхаусе на 62-м этаже, и готова поклясться, что с вершины этой горы машины, стоящие на парковке возле эллингов такие же крошечные тараканчики, как те что бегут по ТТК в Москве в районе Москва Сити, когда смотришь на них из окон подруги. От села к эллингам вела ухабистая, раскатанная прямо посреди огромного виноградника дорога. Эта дорога упиралась в старый шлагбаум, слева от которого располагалась крошечная грязнобелая будка. В будке круглосуточно дежурил охранник называвший себя Валентиныч, а справа почти в такой же будке чуть поменьше жил питбуль* по имени Боцман. Оба они были на цепи. Только у Боцмана это была понятная металлическая цепь длинною не более 40 см. А у Валентиныча невидимая, но даже еще короче под названием «крошечная пенсия и некуда идти». И Боцмана и Валентиныча Лесе было ужасно жалко и она поклялась себе, что когда освоится, будет брать их обоих на прогулку с собой и Амуром.

В общем пятизвездочного в этих эллингах не было ничего, кроме природы, которая, как водится не принадлежала людям. И то, что люди всеми правдами и неправдами старались заявлять на природу свои права похоже именно сейчас ее больше всего раздражало и она демонстрировала серое небо, еще больше усиливающее ощущение полного запустения означенной местности, и бьющиеся о причалы черные волны, белые пасти которых изрыгали требование немедленно покинуть территорию.

Внутри эллинга Казика царило такое же запустение. Вздувшаяся от морского воздуха мебель. Стены и потолок в подтеках покрывала свившаяся в тугие канаты паутина. Все металлические поверхности были со следами мутного налета. А, еще, о ужас! Леся обнаружила вылезающую из под отстающего плинтуса скалопендру*.

Валентиныч был уверен, рассмотрев внимательно сию картину московская фифа мгновенно развернется и покатит назад в сторону столицы. Однако Леся покидать это место пока не планировала. Не из-за переживания, что ей не вернут оплаченные за аренду деньги. А из-за какого-то странного внутреннего упорства справится со всеми предложенными обстоятельствами. За чем-то ведь они ей были предложены?

Казик все время трещал о том, как здесь будет хорошо летом. Его жена присылала Лесе фото ломящихся от запеченных крабов, всевозможной жареной рыбы, сыров, овощей и фруктов столы. Видео того, как они катаются на лодках, играют в баскетбол и пьют вино на террасе, увитой виноградом и гроздья этого винограда с крупными ягодами срывают и лакомятся ими с довольными лицами.

– К стати, а где виноград?

На всей стене барака не было видно ни единой лозы.

– Борька весь вырубил, – весело ответил Казик. – Он ему сарай мешал строить.

И Казик показал Лесе, где раньше рос виноград. И где сейчас примостилась приземистая страшная будка.

– А что, нельзя было сарай чуть дальше поставить?

– Можно. Но это ж Борька. В общем, он скоро приедет, все сама поймешь.

– А крабы? Их ловля же запрещена.

– Мало ли что запрещено. У нас тут все разрешено. У нас анархия.

– Ясно. Так вы-то почему виноград не отстояли? Он же вашу лестницу обвивал и, подозреваю, под ним было приятно сидеть в тени в жаркие летние дни, – не унималась Леся. – Такой чтоб вырастить лет десять надо.

– Четырнадцать. Я его четырнадцать лет назад посадил. А отстоять не смог. Да, тут винограда.. – Казик обвел рукой прилегающие к эллингам поля. – Смотри.. Двадцать гектаров.

– Но они, полагаю, не ваши?

– Не наши. Принадлежат заводу «Солнечная долина». Но охраны-то никакой. Надо? Иди нарви сколько надо.

– Не в этом дело, – сказала Леся, но объяснять свою мысль дальше не стала. Казик слишком уж упивался возможностями делать, что вздумается. И она решила понаблюдать.

Месяц ушел на то, чтобы обустроиться. Неделю Леся, почти не выходя из дома, все отмывала. Ей сдали в аренду второй этаж третьего по счету эллинга. Выяснилось, что первые три эллинга принадлежали одному и том же человеку – тестю Казика. Что Казика и его жену несколько лет назад пустили сюда погостить, да так и не попросили съехать. Однако на сдачу жилья в аренду разрешения никто не давал. Поэтому Казик придумал легенду о том, что Леся его дальняя бедная родственница и слезно просил ее эту легенду поддержать. Лесе было все равно. А зря.. Поддерживать чужое вранье опрометчиво. Но пока фокус ее внимания был смещен на желание поскорее доделать хозяйственные дела. Отмыв все, что можно, она с помощью Казика выкрасила стены в нежно голубой цвет, перестелила линолеум, выбрав тот, что напоминал светло серый паркет с широкими дощечками, починила ножку у старого стола с круглой столешницей, выкинула сломанные двери душевой кабины в ванной и вместо них повесила новую водонепроницаемую штору цвета красного вина, кухонный гарнитур и старую газовую плиту ей удалось уговорить Казика забрать в ангар для лодок, на свободное пространство она установила новый резной белый камодик с несколькими выдвижными ящиками для посуды, на который поставила двухкомфорочную индукционную плитку, а вместо громостского не поддающегося никаким моющим средствам уродливого умывальника повесила маленький круглый медный – такой она видела в каком-то интерьерном журнале, он украшал кухню в симпатичном особнячке в Тоскане. Пришло время распаковывать вещи. К концу марта пространство наконец начало становиться похожим на свою хозяйку. А хозяйка, тем временем, стала все больше напоминать деревенскую девчонку с короткостриженными ногтями без намека на лак, собранными в пучок волосами, вечно босая в одной и той же футболке и вытянутых трениках.

Она села в кресло и огляделась. Внутренний голос сказал ей, что все! Дело сделано! Леся достала из кармана треников телефон и нашла фотографии того, что было здесь до ее приезда. Женщину волнами стала накрывать благодарность к себе самой. Она не верила, что сделала все сама. Ни дизайнеров, ни строителей. Леся посмотрела на свои руки – пальцы опухли и как-то скруглились. В смысле, она не могла их полностью выпрямить.

– Интересно, мои руки когда-нибудь ко мне вернутся в том виде, в каком я к ним привыкла? – тихо произнесла Леся.