Палач

– Из одного бокала? Не боишься узнать мои мысли.

– Они и так предельно понятны. По сему, не скупись и дай согреться.

Жидкость обожгла внутренности и Тата мгновенно согрелась.

– Где я?

– В Веселовке.

– Класс, – присвистнула Тата. – До Благи докинешь?

– Так я же выпил.

– Ты выпил так, что не можешь ехать? Или так, чтоб ДПС боятся?

– Второе.

– Не ссы, если что, я за все заплачу.

– Богатая?

– Не бедная.

– Ну-ну…

Он повел Тату к белому Gelentwagen*. Детину звали Вадик. Гелик был тестя. Сам детина был из Сочи. Приехал в эти края, как он сказал, развеяться и научиться кататься.

От Веселовки до Благи на машине ехать около получаса. Тата и Вадим весело болтали и слушали Стаса Михайлова. Сочинец был поклонником сочинца. Тата не возражала: ей было все равно. Когда они прибыли в лагерь, солнце начало закатываться. Шапа сбилась с ног, пытаясь выяснить, где подруга. Понимая, что девушки не в состоянии позаботиться об ужине, самарцы позвали их за стол, разрешив прихватить с собой Вадима. Мужики налепили манты и предложили запивать их «Beluga». Водка была холодная. Рюмочки заблаговременно отправились самарцами в морозилку и теперь, запотевшие ждали, пока их наполнят. После мантов на столе появился торт «Птичье молоко».

– А вы типа с подругой за фигурами не следите? – заржал Вадик, когда Тата отправила в рот первый кусок «Птичьего молока».

– Следят, но другим способом, – ответил ему голос из-за спины.

– Женька, ты приехал! – Тата вскочила и с места запрыгнула на Халка, обвив его бедра ногами.

– Еейный хахаль? – спросил Вадим.

– Мойный, – ответила Шапа. – Еейный друг.

– Это хорошо, – успокоился Вадим.

Через час все разошлись. Шапа с Женей отправились спать к ней в палатку. А Тата – в свою. На косе было незыблемое правило: никто ни по какому поводу не мог залезть в чью-то палатку, потревожить спящего в ней человека. Коса обеспечивала безопасность всем своим жильцам. Едва Тата потянула за молнию, чтоб закрыть вход, как в палатку протиснулся черный кот.

– Привееет, Север, давненько тебя не было.

Местный Север проживал на косе много лет и часто приходил поспать то к одному, то к другому спортсмену.

– Ты сегодня со мной, ну, заходи, – Тата втащила кота в палатку и застегнула молнию до конца.

Она проснулась ночью от того, что ее кто-то душил. Вернее, не душил, а обнимал сзади, но так крепко, что она задыхалась.

– Ты кто? – громко спросила Тата.

– Вадик, – ответили сзади.

– Где Север, Вадик?

– Нафиг тебе север, вылезай лучше из своего спального мешка, и давай доставим друг другу немного удовольствия.

– Ключевое слово «немного». Вали к своей жене в Сочи, Вадик. Где Север?

– Если тебе так нужно знать, где север, идиотка.. – Вадик наконец отпустил Тату и потянулся за телефоном. – Я сейчас посмотрю по компасу.

– Идиот ты! Ты мог раздавить кота. Женяяяяя! – крикнула Тата.

Не успел Вадик взять телефон, как молния палатки расстегнулась, и огромная рука, схватив детину за ногу, выдернула наружу.

– Ты попутал чувак?! – взвился Вадик.

– Попутал? – Халк подошел к медузе, вытащил ее основание из песка и воткнул назад так, что медуза встала, как вкопанная, будто ее только установила парочка строителей, предварительно основательно поработав лопатами.

– Я понял, – прошипел Вадик и пополз в сторону парковки.

– Ты как? – спросил Женя.

– Вот мудак, Севера прогнал.

– Посплю-ка я на улице, – Халк вытащил из Аниной палатки пенку* и расстелил ее на песке между палатками девушек. – Хватит с тебя на сегодня, а то завтра прыгать нормально не сможешь. А завтра последний день, между прочим, дует: прогноз поменялся.

– Спасибо, солнышко, – Тата чмокнула Халка в нос.

Следующий день был прекрасным. Ветреным. Солнечным. Вода была теплая. В ночь Тата поехала в Москву, оставив Аню с Женей докручивать романтик на косе.

Глава 4.

Анюта и Денис.

Анюта впервые увидела Дениса в пятом классе. Его родители купили квартиру в высотке за домом бабушки с дедушкой. Денис хотел остаться в своей школе, но мама настояла на переводе. Так, однажды утром Анюта и Денис встретились в кабинете истории. Что было дальше девочка не очень помнила. Лишь ее губы часто шепотом произносили: «Новиков». Она примеряла к себе его фамилию. У Дениса был японский рюкзак с люминесцентно-оранжевыми карабинами. По нему Анюта вычисляла его в толпе и стремилась удрать в противоположную сторону. Денис же наоборот. Если выпадал снег, и пацаны выстраивались у выхода с желанием «накормить» девчонок, он выбирал Анюту. Мяч в спортзале из его рук всегда летел Анюте в голову. Однажды он выплеснул ей в лицо воду из банки на уроке живописи и придумал мерзкое прозвище «писклянка». Денис не был ни хулиганом, ни троечником. Он вполне прилично учился, профессионально занимался футболом и обожал миттельшнауцера по имени Флэгги. Это Анюта странно влияла на него. Временами казалось, что он ее ненавидит. Анюта была отличницей, побеждала на олимпиадах, круто танцевала потому, что с пяти лет была солисткой одесского ансамбля народного танца, и при этом в графе поведения у Анюты торжественно процветал «неуд». Этого феномена никто не мог понять. Вроде девочка ничего специального не делала. Подумаешь, повела всех в зоопарк после флюорографии вместо физики. Но ведь флюорографию делали в пяти метрах от зоопарка и в понедельник. Грех было не воспользоваться такой возможностью тем более, что в понедельник вход для школьников бесплатный. Да, и было это лишь однажды. В основном Анюте доставалось за правду. Никто не любил правду, учителя особенно. А Анюта иногда очень тактично могла отметить:

– Зря вы поставили Коле «три». Он в материале. Просто вы так давили авторитетом, Маргарита Петровна, что он стушевался. Дайте ему еще шанс.

Или:

– Вы не вправе запретить ставить «Программу» Сьюзан Янг в школьном театре. Если материал должен быть про суицид, спешу заметить, что мотивы подростков нас волнуют больше, чем мотивы взрослого мужчины по фамилии Желтков*.

Однажды вечером у Анюты зазвонил телефон.

– Привет, что по физике задали. У меня айфон накрылся. Пришлось временно кнопочный телефон купить. Нет выхода в интернет, чтоб посмотреть.