Командировка в Индию
– Я задержался в море, – он был в хорошем настроении, – а сегодня выходной, могу показать тебе город.
Лиза почувствовала неловкость, как будто он позвонил только потому, что обещал. «Спасибо, насмотрелась уже», – подумала она про себя и сказала в трубку:
– Ладно, давай встретимся, покажешь мне город.
В конце концов, здесь женщина не везде может пойти одна. Да и бывшие любовники иногда становятся хорошими друзьями – если выбора нет.
Они договорились о встрече в венском кафе, недалеко от отеля. Лиза надела недавно купленные узкие слаксы и платье камиз до колен из тонкой ткани небесного цвета. Ей нравилась индийская одежда; запястья она украсила браслетами, а волосы распустила. В конце концов, надо уметь радоваться любому проявлению внимания, любой погоде и любому выигрышу, главное – как сложить разноцветные осколки настроений в паттерны каждодневной жизни. Она вышагивала по набережной стремительной походкой, и прохожие оборачивались ей вслед. Потом она перешла улицу и, немного пройдя, очутилась у входа в кафе «Франжипани».
В кафе-кондитерской было пусто, пахло кофе, пирожными и немного лавандой. Вихан сидел на изогнутом венском стуле за столиком в углу. Он приветствовал Лизу поклоном намасте, встал и коснулся ее руки. Она потянулась к нему, думая, что он чмокнет ее в щеку, но осеклась, вспомнив, что в Индии объятия и поцелуи в общественных местах считаются вызывающим поведением. Присев за стол, она долго вглядывалась в его обветренное лицо со слегка выступающими скулами и худыми щеками. Как она по нему соскучилась.
– Что ты делала после того, как корабль ушел? Рассказывай, – запросто улыбался Вихан, будто они и вовсе не расставались.
– Скучала по тебе, – как бы шутя отвечала она, вздернув брови.
Потом наклонилась к столу, взяла двумя пальцами бисквитное печенье и стала отпивать кофе из маленькой чашки.
– Я же обещал, что мы расстаемся только на время, – он говорил с необычайной легкостью.
Лиза искала тональность беседы – откуда у него такая беззаботная самоуверенность. Она снова вспомнила, что за полгода он ни разу не напомнил о себе. Длительный переход, служба – это понятно, но неужели не нашлось возможности позвонить или написать, хотя бы для приличия. Но если сказать по правде, он и не обещал ничего конкретного.
– У индийцев свое представление о времени, – сказала она, не отрываясь от кофе, – оно течет тут как-то незаметно, может даже останавливается иногда.
– Чандрани, я всегда помнил о тебе.
Он глядел на нее с шутливым сочувствием, как глядят на ребенка, внезапно обидевшегося ни с того ни с сего. Этот взгляд раздражал ее, примерно так он смотрел на матросов, которые тупили при обучении, и у него всегда хватало терпения объяснять им снова и снова. Потом он привстал и взял Лизину руку, быстро вынул из кармана маленькую коробочку и достал оттуда тонкое золотое колечко в виде змейки.
– Это я купил специально для тебя, когда мы заходили в Амстердам.
Она растерялась, зачем покупать в Голландии, если здесь своего золота полно, наверняка купил сувенир для жены, а ей не понравилось. Да и когда они расставались, оба понимали, что вряд ли снова увидятся. Но все равно эта недолгая любовь жила в Лизином сердце, как свежая струя воздуха, она заняла весь образовавшийся до этого вакуум. Лиза отвернулась от Вихана и стала искать глазами официанта, чтобы заказать еще чашку кофе; не зная как реагировать, она старалась сохранять спокойствие, как учил Суреш, – сначала надо расслабить тело, а потом мысли. Нервничать не надо, ведь судьба каждого уже решена в его карме.
– Красивое, – сказала она после долгой паузы.
Выйдя из венского кафе, они пошли теми же улицами, которыми Лиза ходила каждый день, потом Вихан поймал такси, но осматривать город Лиза не захотела.
– Но не в зоопарк же идти, – шутил он.
– А почему бы и нет, хорошая идея, – ответила ему Лиза.
И шофер повез их в зоопарк. Это был большой тенистый парк, зверей было не много, зато даже слоны и жирафы имели большие вольеры. Лиза постепенно оттаивала, и чаша весов с мелкими радостями постепенно перевешивала обиду. А когда присели в мороженице «Баскин Роббинс», комок в горле совсем рассосался, и Лиза уже сама шутила – отошла, наконец.
– Мы с тобой уже давно проголодались, – сказал Вихан, – я знаю одно симпатичное место в Джуху, где можно поужинать на веранде. Поехали?
– Поехали, – согласилась она.
Это был современный отель с ресторанчиками и бассейнами, а в цокольном этаже располагался популярный в городе диско-клуб. Танцпол был залит фиолетовым светом, как звездные миры мерцали розовые и синие прожекторы. Заводили всех неутомимые танцоры-индийцы, воспитанные на болливудских фильмах, но попадались и неадекватные типы разных национальностей, полностью отключенные от реальности, очевидно, не обошлось без травки или психоделиков.
Потом они вышли на веранду, сели за столик и заказали суши с лососем, овощи и хрустящие лепешки. А еще шампанское.
– Отпразднуем встречу, – произнес Вихан, подняв бокал.
Лиза поймала себя на том, что паук, живший у нее внутри, снова натянул ее нервы, и она следит глазами за бывшим любовником, как Светкин пудель за своей хозяйкой. Она жадно выпила почти весь бокал и поняла, что ужасно проголодалась. Когда они заканчивали ужин, Вихан шепнул ей:
– Я снял номер, – показывая глазами на отель.
Лиза чуть не поперхнулась. Какой сумбурный день – кольцо, зоопарк, танцпол, и наконец, номер в отеле. И все это после полугода забвения, да еще на его территории, в той части города, где полно военно-морских офицеров, и случайно можно встретить кого угодно. Она с недоумением покачала головой. Он улыбался и, наслаждаясь своей победой, протягивал ей руку, и тогда какая-то неведомая сила приподняла ее как пушинку, и она последовала за ним.
В отеле они поднялись на лифте на свой этаж, прошли немного по коридору, и Вихан открыл дверь в номер, пропустив Лизу вперед. Из окна тянулась лунная дорожка, она пересекала комнату и преломлялась на кровати, усыпанной цветами жасмина, а посередине было выложено сердце из лепестков роз.
– Что это? – Лиза слегка опешила.
– Это для тебя, – ответил он.
Она знала из болливудских фильмов, что так жених украшает супружескую постель, когда невеста входит в его дом. Вдруг мелькнула мысль, что он зовет ее в какую-ту очень опасную игру, может даже святотатство по меркам индийской морали. Но ведь неделю назад она и сама собиралась отправиться в плавание по неизведанным морям.
– Не поняла… – начала Лиза.
Но слова застыли на языке, она чувствовала себя, как при первой встрече, и шла за ним, несмотря на бушевавшие в душе сомнения. Вихан был немногословен, ни в этот момент, ни позже не нашлось времени для разговоров, потому что они витали там, где души влюбленных абсолютно свободны от мирской суеты. Лиза утопала в цветах и вдыхала их аромат до утренней зари, пока лепестки не разметались по всей комнате.
Вновь нахлынувшее чувство переполняло, и никакие обстоятельства, никакие намеки Сагми не могли ее смутить. Вихан был так нежен, что она поверила в его искренность. В своих фантазиях она рисовала другой мир, который им откроется благодаря их единению, и они наполнятся мощной энергией, происходящей от их любви. Она чувствовала, что Вихан уверен в себе, и вел он себя как свободный мужчина, а ему виднее. И она будет ему повиноваться.
Утром Вихан решил повезти ее в Национальный парк «Боривали» смотреть пещеры Канхери. Сначала они ехали в вагончике по железной дороге парка, потом шли по аллеям, любовались пейзажами. Поднимались по ступеням и тропам в горы, все выше и выше, и взгляду открывались высеченные в скалах величественные или небольшие храмы, которые две тысячи лет назад служили пристанищем буддистским монахам. В пещерных храмах были настенные горельефы или высеченные рисунки, а в центре одного храма красовался огромный лингам, мужской символ с некоторыми анатомическими подробностями; на алтаре вокруг него люди положили венок из цветов. Лиза, улыбнувшись, потупила глаза.
– Это не совсем то, о чем ты подумала, – засмеялся Вихан, – это Шивалингам, символ соединения Неба и Земли, он лучом света и своей энергией устремляется в небо. Люди ему поклоняться, потому что это космическое начало жизни.
– Да, конечно, – сказала Лиза, – здесь многие верят, что первые индийцы – это пришельцы из Космоса.
Они не дошли до вершины горы. Жара была, как в пустыне, и после почти бессонной ночи Лиза сильно устала. Спустившись вниз, они добрались до небольшого кафе, где остановились перекусить. Под огромным вентилятором было вполне терпимо. Вихан был в настроении: он рассказывал про Агру, про крепость Моголов и мавзолей Тадж-Махал. Вспоминал, как он в детстве жил недалеко от Дели, где стоял их родовой дом, и как они ездили всей семьей в Агру. А потом родители переехали в Нью-Дели, потому что отец получил пост на государственной службе.
– Дом этот остался, – говорил Вихан, – там по праздникам собирается вся наша семья. И мы с тобой обязательно туда поедем, когда у меня будет отпуск. Но нужно время, чтобы все уладить и подготовить.
Всю неделю он был на берегу, и они встречались каждый день. Он снял номер в довольно приличном отеле в этом же районе, и Лиза иногда задерживалась там до утра. Мысли о скором расставании и невысказанные переживания только усиливали их желание постоянно ощущать друг друга, и они выплескивали бушующую в них энергию, сходясь в любовной схватке.
– Ты моя Шакти, – говорил Вихан, – богиня, которая дарит энергию.
Но она чувствовала себя не Шакти, а грозной Кали, которая постоянно борется с демонами, и только Вихан мог размягчить ее нрав и успокоить сумбурное течение мыслей, только с ним она чувствовала себя спокойно и в безопасности.
Разговор об их будущем назревал время от времени, но всякий раз срывался. Казалось, Вихан надеется, что все разрешится само собой. Возможно, у него были для этого особые причины, или он не хотел выносить сор из своей индийской избы. И однажды, почувствовав Лизино беспокойство, он сказал ей:
– Follow the river and you will get to the sea.
– Иди по течению реки, и она приведет тебя к морю, – повторила Лиза про себя индийскую пословицу.
Наверное, по вечерам кто-то стучался в Лизин номер или звонил по телефону, чтобы она помогла с всякими мелочными проблемами в гостинице. А уж Геныч и совсем ее потерял, он так и сказал ей на работе. Постоянное исчезновение Лизы могло показаться подозрительным. Она не была настолько свободной женщиной, чтобы вот так просто объявить всем, что она уходит жить к индийскому офицеру. Такой поступок мог бы испортить ее репутацию и, чего уж там говорить, повлиять на карьеру, ведь у нее рабочая виза и допуск, поэтому лучше, наверное, встречаться у нее, конечно, соблюдая конспирацию.
А командировка неумолимо заканчивалась, оставалось чуть больше недели, и даже эта неделя была неполной – Вихан уходил в море на пару дней. Может случиться, что они вообще больше не увидятся, думала Лиза. Но Томилин обещал замолвить за нее словечко, выкроить еще месяц; об этом она Вихану пока не говорила и напряженно ждала вестей от менеджера Махеева.
Вечером накануне того дня, когда Вихан уходил в море, они гуляли по городу. Солнце село, но жара не унималась, они зашли в кафе выпить что-нибудь прохладного.
– Расскажи мне про твою жену, – попросила Лиза.
– Ты не должна думать о Рашми. Все будет хорошо, – он едва улыбнулся. – Не засоряй себе голову.
Но намек Сагми на то, что Вихан живет со своей женой на Колабе, не выходил у Лизы из головы. Если они живут вместе, то как ему удается отсутствовать дома по ночам? Здесь что-то не сходится, трудно поверить, что бедняжка Рашми сидит одна в этом офицерском доме и грустит, да и Вихан не из тех, кто будет врать. Он поглядел на Лизу, слегка усмехнулся уголками губ и, как будто прочтя ее мысли, поставил точку в разговоре:
– Большую часть времени она проводит в Лондоне, – сказал он как бы между прочим.
Он привез Лизу в отель поздно вечером и обещал появиться сразу, как только вернется с моря. Она поднялась в номер, в задумчивости пересекла комнату и остановилась у окна. Серп набережной, подсвеченный фонарями, упирался в холм Малабар, где еще с колониальных времен селились знатные и богатые люди. Высотные дома вдали светились огнями, а на набережной было полно народу. Лиза долго не могла оторвать взгляд от вечернего города, прислушивалась к шуму, который проникал через плотно задраенные створки. По вечерам ее окно превращалось в огромный экран, и она смотрела кино про этот город, но камера никогда не приближалась к происходящим событиям, сохраняя их в тайне, а к утру огни гасли, и появлялась заставка – море.
Лиза думала о своей сопернице. Наверняка Сагми лукавил, когда говорил, что Вихан живет с женой на Колабе, разве что чисто теоретически. Еще в России из случайных разговоров с другими офицерами Лиза кое-что узнала о Рашми, и теперь пыталась понять реальную степень свободы Вихана.
Без сомнения это был организованный брак4, заключенный в юношеском возрасте, и наверняка с выгодой для обеих семей. Рашми была дочерью друга отца Вихана, она изучала экономику и право в Англии и собиралась занять приличную должность в корпорации своего отца. По Лизиным подсчетам, за время, проведенное в Англии, она уже два раза могла бы окончить университет и вернуться в Мумбаи к папе или к мужу. Но, вероятно, семья Рашми, которая, по словам самого Вихана, принадлежала к касте банья (что Лизе ни о чем не говорило), была достаточно богата, чтобы оплачивать «углубленное обучение». Лиза залезла в интернет и посмотрела толкование имен, оказалось, что Рашми – это луч солнечного света, а имя Вихан (Vihaan) – это утренняя заря. Полная гармония – луч солнечного света пробуждает утреннюю зарю. Она пыталась представить себе соперницу. «Умная (под вопросом), богатая и, наверное, красивая, – рассуждала Лиза, – но все это совсем не значит, что ей не нужен муж, тем более такой обаятельный, как Вихан». Здесь что-то не так, и Лизино женское чутье подсказывало, что соперница просто так не отступит.
Индия затягивает
Народ все время подъезжал, и в микроавтобусе уже стало тесно. С утра бригада, как обычно, собралась под пальмами, курили и разговаривали. Кто-то, заплатив десять рупий, забавлялся с обезьянкой, которую держал на поводке хозяин-индиец. Наконец подкатил автобус среднего размера с эмблемой «Tata» на радиаторе. Из него на ходу выскочил человек, который оглядел парковочное место по соседству с вереницей ожидающих такси и помахал водителю руками – это индийский «парктроник». Чем набивать автобус дорогой электроникой, гораздо дешевле возить с собой человека, который, размахивая руками, помогает водителю припарковаться, никого не задев. Получает он сущие гроши, и к тому же его не надо ремонтировать.
Рабочая неделя оказалось суетной. Сварку еще не закончили, а оборудование увезли куда-то, и вместе с оборудованием исчезли сварщики. Лиза, укутавшись в шарф, сидела в прохладной конторке вместе с Андреем, переводила документы.
– Сегодня в конце дня совещание у кэптена в офисе, – говорил Андрей, – надо подготовить план-график. И я думаю, что у меня будет для тебя сюрприз, – он загадочно улыбался Лизе.
Из конторки хорошо были видны стенды: слесарь Виктор, тот самый, который по вечерам после ужина уходил из отеля, и о котором судачили, что он завел любовницу индианку, хотя и женат, размахивал руками и кричал на Шинде. Андрей и Лиза спустились вниз и вмешались в разговор. Виктор пытался втолковать Шинде, что ему нужен ключ на 55. По-русски он добавлял то, что может сказать мужчина, раздраженный тем, что он работает, а другие стоят. Шинде втягивал голову в плечи, ухмылялся, давая понять всем, что он тут человек маленький.
– Пожалуйста, Шинде, сходи к слесарям, объясни им, какой ключ нужен, – обратилась к нему Лиза и закончила, как бы шутя, – ты же не хочешь, чтобы я пожаловалась на тебя Гулати.
– Вы не можете жаловаться Гулати, я не в его подчинении, – лепетал в ответ возмущенный Шинде. – У меня есть свой начальник, а у того начальника тоже есть начальник, вот он может жаловаться Гулати. Если вам моя работа не нравится, жалуйтесь только моему начальнику. И вообще я здесь, чтобы учиться, – завел он старую пластинку, обращая взор к висящему на стене портрету какого-то авторитетного деятеля, который наверняка завещал учиться.
– Можно представить, как тяжело пришлось англичанам с индийским неповиновением. Все-таки они хитрые и упрямые, – покачал головой Андрей Томилин, – наверное, лучше самим поискать ключ.
– Сходи, поищи ключ, – уговаривала Лиза потупившегося Шинде. – Ты пойди к своему начальнику, объясни ему ситуацию, а он пусть обратится к своему – и найдется все-таки тот, кто знает, где взять этот мудреный ключ.
Но Шинде бастовал. Лиза решила не впутывать Гулати, который упорно называл весь крепеж «винт», тем более что слово «ключ» в английском языке многозначно, и это обстоятельство могло ввести Гулати в еще большее заблуждение. Она позвонила главному инженеру Джозефу Альдея. Джозеф явился через несколько минут.
– Понимаете, у нас такая культура производства, люди не чувствуют своей ответственности, – сказал он с сожалением и перешел на местный язык, обращаясь к Шинде.
И Шинде нехотя поплелся в неизвестном направлении. Общаться с христианином Джозефом было и приятно, и полезно для дела, он оказался очень толковым инженером, и всегда быстро находил решения. Звать Джозефа, несмотря на его постоянную занятость, приходилось часто, и Лиза постепенно подружилась с ним.
После обеда страсти улеглись, и Лиза, сидя на своей табуретке, перебирала газеты. В газетах и в интернете она искала про касты, но про банья, к которым принадлежала жена Вихана, ничего не попадалось. Совершенно кстати явился Суреш.
– Суреш, расскажи про касты, может ли брамин жениться на банья?
– У нас нет каст, они отменены, – отчеканил он, как на уроке.
– А вот в газете написано: «Студентам колледжа принести справки о принадлежности к низшим кастам», – Лиза протянула ему газету.
– Падажжи-падажжи, – Суреш учил русские слова, – я тебе скажу: эти справки, реально, нужны для того, чтобы студентам из низших каст оплатили обучение.
– Суреш, ты думаешь, что европейцы совсем тупые? Запретили дискриминацию, а не касты. Они как были, так и остались. Отменить касты невозможно, рухнет вся система. Ты, кстати, слышал, что на той неделе был праздник хиджр5, бисексуалов и прочих танцоров. Все эти неприкасаемые теперь в списке каст и могут официально работать. От радости два дня гуляли. И, кроме того, все знают, что офицеры только из браминов и кшатриев. Вот с парсами я пока не разобралась, но у них тоже наверняка есть иерархия. Рассказывай, что это за каста банья?
– Банья относятся к третий варне, сразу после кшатриев, а брамины к первой. Знаешь самый богатый в мире частный дом? Это дом Мукеша Амбани на Алтамаунт Роуд в Мумбаи, он банья. А зачем тебе?
– Я изучаю ваш образ жизни, – Лиза решила сменить тему, Суреш сообразительный, может и докопаться. – А главное, изучаю диалектику спора, даже купила книгу Нобелевского лауреата: «The Argumentative Indian»6. Оказывается, что привычка сесть в кружок и поспорить, как ваши сварщики, тянется с незапамятных времен. А если спорят, невзирая на вероисповедание и касты, то это называется демократия.
Суреш на минуту задумался и разразился целой речью. Но Лиза его уже не слушала. «Таких, как Суреш, здесь еще поискать надо, – думала она, – жаль, что он из низшей касты и никогда не дослужится до офицера, а ведь сообразительней Гулати в сто раз».
– Что-то голова разболелась, – на ходу бросила Лиза, утомленная красноречием Суреша, когда Андрей позвал ее на совещание.
На совещании тянули резину, обсуждали, из-за чего тормозится процесс, и кэптен настоятельно требовал ускорить ремонт. Когда вышли из прохладного кабинета, Андрей многозначительно посмотрел на Лизу и заговорщически сообщил:
– Ты остаешься еще на месяц, мы уедем вместе, а через два месяца вернемся сюда на следующую смену. И дома я позабочусь, чтобы у тебя на это время была работа.
– Спасибо, – опешила Лиза от такой заботы.
Прилежный семьянин Томилин, который каждый вечер общался по скайпу со своей женой, пил меньше других и никогда ни с кем не портил отношений, осторожный и взвешенный человек помогал Лизе продолжить связь с ее индийским любовником. Интересно, догадывается он или нет? Ведь ее отсутствия по ночам не могли пройти незамеченными, и наверняка кто-то мог видеть их вместе. Лиза была уверена, что Геныч знает, но его она не опасалась, а опасалась некоторых других, любопытных и вредных, но грешницей себя не считала. Если даже сама Земля родилась из космической пыли, то, что особенного в том, что отношения двух людей строятся на осколках их не сложившихся судеб.
Спокойствие ценнее совершенства
Вечером, когда Лиза спустилась к ужину, за столом сидели восемь человек, и все были возбуждены. Вспоминали нестандартный гаечный ключ, ругали индийцев, упорно не желающих сотрудничать, жаловались на их пристрастие к цветным металлам, которые легки в обработке, и поэтому смотри в оба, чтобы они не выточили деталь из невесть какого сплава. Да и сама работа утомляла, особенно слесарей, которым приходилось в пропитанной пόтом одежде лазить с альпинистской сноровкой по всему стенду, взбираться на башню и в самый неподходящий момент обнаруживать, что выточенные на замену детали не соответствуют чертежу, или сварка произведена не по стандарту. Даже придающие речи особую выразительность краткие выражения, к месту выпущенные работягами в индийскую атмосферу цеха, не могли снять постоянно накапливающееся напряжение и не приносили произносящему монолог никакого удовлетворения. Неподготовленная публика не могла оценить высокое искусство. А ведь рабочие возили с собой килограммы инструмента, каждый раз доказывая на таможне, что они никакие не взломщики и не грабить едут, а трудиться на благо этой страны.
Оглядев кислые лица за столом, Андрей Томилин со вздохом произнес:
– Что вы все бубните, учитесь спокойствию у индусов, – нечего ходить со своим уставом в чужой монастырь.
– У нас общий устав, – заметил Геныч, – это договор.
– С ними можно только уговорами, иначе себе дороже, – вставил многоопытный Гриша.
Слесарь Виктор чувствовал себя на высоте, наконец, все заметили, как ему приходится выкладываться на работе. И, закончив с основным блюдом, он небрежно накидал в тарелку целую гору крупных креветок и шелушил их как семечки, раскидывая вокруг себя очистки. Сидеть рядом с таким типом было противно.
– Эй, ты, черномазый, – позвал он официанта, указывая пальцем, – give me7, как ее там, еще тарелку. Лиза, как его подозвать?
– Его зовут Рассел, он старший официант, родом из Гоа, – сказала Лиза.
– С какой стати я должен звать этого папуаса по имени. Кто он такой?
Рассел уже был в возрасте и все его тут уважали. Когда он работал с утра, то всегда приносил Лизе кофе, сваренный по собственному рецепту, а Генычу и Грише в определенных случаях, которые он безошибочно угадывал, – специальный напиток для поправления здоровья.
– Он христианин, между прочим, – Лиза подняла на Виктора глаза. – А ты кто такой? Ты обычный слесарь и безбожник, а он старший официант.
– Ты бы лучше помолчала поучать. Все они тут сэры, – плевался очистками от креветок Виктор, – сама ты!.. эта самая. Я все про тебя знаю.
Лиза внутренне сжалась, Томилин поморщился и развел руками, а Геныч, отложив свой чесночный нан, встал, по боевому подтянулся и указал Виктору на свободный стол. Тот напыжился, но, не найдя сочувствия у присутствующих, злобно промолчал и пересел вместе со своими креветками.
Виктор, на вид Атлет-олимпиец, внутри был самовлюбленным и наглым. Он все время выискивал способы, как сэкономить деньги, переводимые для оплаты проживания, спорил на стойке то о количестве дней, то доказывал, что уже заплатил, а они, бестолочи, тут все перепутали. И Лизе приходилось в таких случаях разбираться с администрацией. Если такой тип начнет про нее трепаться, он не остановится, и жди неприятностей.
Лиза вернулась в номер в скверном настроении. За окном город погружался в темноту ночи, жизнь из улиц и переулков переместилась на залитую светом фонарей набережную Марин Драйв. Внизу, в ресторане гуляла свадьба. Рядом с отелем за уздечку водили разукрашенную гирляндами лошадь, на которой восседал жених в белом камзоле, расшитом золотом; за ним двигалась процессия с невестой, наряженной в красное, как это принято в штате Махараштра. Звенели бубенцы на упряжке, а завершали процессию барабанщики и гости.
Этот город никогда не замирал ни на секунду, как в колесе Сансары, жизнь постоянно гасла и возрождалась под неумолкающий шум. Какое-то неприятное предчувствие подтачивало Лизу до тошноты и обещало бессонную ночь. И она решила выйти прогуляться. Надела юбку ниже колена и рубашку с длинными рукавами и, быстро пробежав прохладный холл, окунулась в приятное тепло ночи.
