Ожидание

– Главное – поймать момент. Сначала ты сильно отталкиваешься, а потом они сами начинают двигаться. Поначалу я несколько раз падала. Здесь качели не очень удобные. А так я и «солнышко» умею крутить.

– Прикольно. Раньше тебя здесь не было, ты недавно приехала или что-то вроде того, да? – Девочка замедлила свой полет и, наконец, полностью остановилась.

– Мы тут дом купили. Меня Полина зовут.

– Павел. А этот псих – мой лучший друг, Арсений. – Тот догадливо заткнулся и попытался состроить приличную рожу.

– Вон та развалюха – наша, – тычок в сторону останков шалаша. Я закатил глаза, показывая Полине, как тяжело мне живется на свете рядом с таким субъектом. Она улыбнулась, не менее выразительно пожав плечами. Мол, о, Великий Мученик Павел, такова уж природа всех лучших друзей. – И мы собирались ее ремонтировать.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Не стоит. Тут мужское дело. Не обижайся, мы очень ценим твой порыв. И обещаем пригласить тебя, когда закончим.

– Он женоненавистник и тиран, – не сдавался я. Во мне все еще тлела обида за Дога. Постепенно я приходил к выводу, что видак не намного ценнее велосипеда или боксерских перчаток. И уж конечно, через год и у меня такой будет. – Лично я считаю, что втроем работать гораздо лучше. И, Сеня, не ты ли мне все уши прожужжал про стулья?

– У нас в сарае есть старые табуреты от прошлых владельцев, – оживилась Полина. – Они совершенно нормальные, только краска кое-где слезла. Думаю, мне разрешат их взять.

– Вот видишь? – Я ткнул Сеньку в бок. Тот недовольно скосил на меня серые глаза. Брать в компанию какую-то девчонку в его планы не входило, будь в ее распоряжении хоть целый мебельный магазин. Тем более что стоящий рядом Пашка отчего-то восхищается ее выкрутасами больше, чем его, Арсения, видаком.

– Хорошо, тащи твои облезлые табуретки, – подчеркнуто грубо отозвался друг.

Так был сделан первый шаг к установлению пока еще хлипких дружеских отношений между настоящими мужиками вроде нас и повелительницей момента и веревочных качелей Полиной.

Глава 2

1

Нам было скучно. Людям за двадцать кажется, что у детей просто нет такого понятия, как скука. Но когда на дворе льет уже третий день, жизнь приобретает новые оттенки. В основном тех обоев, которые наклеены в детских спальнях.

– Предлагаю сыграть в «тысячу». – Сенька лежал на моей кровати, болтая свесившимися ногами. От его монотонных движений становилось еще хуже. Полина рассматривала книги на полке.

Она впервые пришла ко мне домой, и ее положение было не столь паршивым. Я же мог даже с закрытыми глазами указать точное расположение бабочек на обивке кресел. Что угнетало больше, чем постоянные удары капель.

– Тебе вчерашнего не хватило? – Пять часов за картами кого угодно с ума сведут.

– Это невыносимо, – не выдержал друг и долбанул по подушке кулаком. Раздалось громкое «пуф-ф», и в воздух поднялось одинокое перо.

«Коричневое», – отметил я про себя.

– Арсений, а ты правда танцами занимаешься? – все еще стоя к нам спиной, спросила Полина. Вслед за первым пером в полет отправились остальные в комплекте с наперником. Я едва успел выставить руки и воскликнуть:

– Эй, ты чего?

– Какого черта?! Я же просил никому не говорить! – прошипел Сенька, подбираясь ко второй подушке, размером поменьше, но набитой намного плотнее.

Я пожал плечами. Иногда создается впечатление, что кроме Сенькиных тайн мне вообще не о чем думать. А раскрываю я их специально, чтобы скрасить собственную жизнь. На самом деле, я уже и забыл, когда успел выдать Самый Большой Секрет приятеля. Но говорить правду было опасно: он ухватил подушку за уголок, а его глаза так и бегали, выискивая мою самую уязвимую зону.

– Но Полина же своя, – вкладывая как можно больше смысла в последнее слово, ответил я. Во всяком случае, для меня она стала таковой с первой встречи.

– Я не знала, что тебя это так волнует… – пролепетала девочка.

– Меня это не волнует, меня это бесит! А, ладно! Все моя мать. У нас в школе комиссия была медицинская. И у меня нашли какую-то штуку со спиной… как же ее… короче, кривая она.

– Сколиоз? – подсказала Полина. – У меня мама врач, и отец врачом был.

Я хотел уточнить, что значит «был», но почему-то только беззвучно открыл и закрыл рот. Как-то сразу сообразил, что вряд ли она имела в виду пенсию или переход на другую работу.

– Ага, точняк, – тем временем продолжал свой полный грусти и страданий рассказ Сеня. – Короче, она у меня жутко мнительная. Папа давно со спиной мучается, вот мама ко мне и прилепилась. Между прочим, у нас в классе еще у троих этот самый сколиоз нашли. Но на танцы отдали почему-то только меня. Мать так и сказала: «Они полезны для спины». А я на шахматы хотел… я давно шахматами увлекаюсь, класса со второго. Так ей и сказал: «Не хочу танцевать, есть же еще куча занятий, плавание там и прочие вещи. И, вообще, я уже знаю, чем буду заниматься»…

Продолжение было мне известно. Полина же героически дотерпела до конца истории, ни разу не перебив Сеньку. Более того, девочка умудрялась сочувственно качать головой.

– А я вот не умею в шахматы играть, – вздохнула она.

– Научить? Пашка, ты притащил из города коробок?

– Сейчас. – Я аккуратно вернул подушку на место и достал бордовую коробочку. Настоящие шахматы, только маленькие и в каждой фигуре по магнитику, чтобы не улетали с железной доски.

2

Для начала Сенька, как настоящий профи, коротко рассказал историю шахмат. Начал он со своей любимой притчи о глупом радже и ушлом брамине. Я уже не раз ее слышал, и немедленно включился в повествование, подражая голосом известным мне Болливудским злодеям. Полина не выдержала и громко зааплодировала, скандируя: «Браво!» и «Оскара!».

– Хорошо, а теперь серьезно, – отсмеявшись, вернулся к главному друг. – Что ты сама знаешь о правилах?

– Два соперника. Один играет черными, второй белыми. Главная фигура – король, и его надо защищать. Если фигура доходит до противоположного края, она становится дамкой…

– Стоп, стоп! Сама ты дамка. Не путай шахматы и шашки. Во-первых, правило касается только пешек. И она может превратиться в любую другую фигуру, которая снята с доски. В коня или слона…

– Жирафом, – съязвил я. Как вы успели заметить, в свои одиннадцать я это делал как восемнадцатилетний. Так же часто и без особого повода. Правда, Сеня в долгу не оставался:

– Сам ты жираф. А если так и не научился нормально играть, не мешай нам с Полиной. Продолжай.

– Когда королю некуда деваться, ему объявляют «шаг и мат». Я только никак понять не могу, причем здесь «мат»? В смысле, ругательства здесь не при чем, так ведь?

– Не «шаг», а «шах», – нравоучительно поднял палец вверх друг.

– Что значит: «Шах умер», – ввернул я. И неожиданно понял: все это время Полина испытующе смотрела не на доску и не на своего учителя, а на меня. И ничего из того, о чем мы здесь говорим, не является для нее новостью.

– Хорошо. Так, теперь я покажу тебе, как ходят фигуры. И только попробуй сказать что-нибудь про букву «Г».

– Я и не собиралась, – слегка надулась подруга.

Когда все основные правила были усвоены, ребята приступили собственно к игре. Первую партию Полина продула всего за пятнадцать минут, подставив под удар последнего офицера. Сеня снисходительно похлопал ее по плечу, но уже через полчаса утешать пришлось его самого.

– Не стоит. Новичкам всегда везет. – Друг явно не был уверен в своих словах, но продолжал привычно хорохориться. – Помнишь, когда мы с тобой в «дурака» резались в первый раз? Я у Пашки подряд три раза выиграл.

Я не стал уточнять, что до того мне самому доводилось играть всего однажды. Так что мы были почти в равных условиях.

– Ладно, давай решающую партию. На этот раз я тебе ни за что не уступлю.