Опасный нарцисс. Книга четвертая. Нарциссические дети
Если почитать описание личности Александра, то в нем видны нарциссические черты: крайнее тщеславие, упрямство, импульсивность, гигантомания, манипуляции.
Александр воспитывался Аристотелем и был очень образованным человеком. Аристотель учил его истории и литературе; учил он его и морали, преодолению индивидуализма и агрессивности, учил, что общество должно развиваться в направлении улучшения морали. Совесть, сочувствие, дружба, милосердие, справедливость были важными понятиями в учении Аристотеля, а чувство меры – это главный принцип аристотелевской этики. Но для Александра, судя по всему, моральное учение Аристотеля было пустым звуком, о чувстве меры и говорить смешно (если уж завоевывать, то весь мир!) Гены, мать, и вся эта царская среда безо всякой морали, где все друг друга убивают, оказали на Александра более сильное влияние, чем Аристотель.
Мать, внушая ему мысль о его геройстве, запрограммировала его еще с раннего детство на борьбу и завоевания, на сталкивание всех лбами, обучила его манипуляциям. Он был «золотым ребенком», а его слабоумный брат, видимо, «козлом отпущения». Александр, совсем как нарцисс Владимир, мечтал завоевать мир, и он действительно завоевал много; но все его завоевания оказались зыбкими и непрочными. Правителей завоеванных государств он ставил в зависимость от себя и стравливал между собой. После его смерти вся его империя очень быстро развалилась, буквально за два года, точно так же, как рассыпаются нарциссические мечты, построенные на зыбком песке.
Счастья в личной жизни у Александра тоже не было. Он постоянно менял партнерш, а по некоторым данным, и партнеров. Его мечтой было прославиться, а не стать счастливым и улучшить мир вокруг себя. Умер Александр в тридцать три года от непонятной болезни, по некоторым слухам, его отравили.
Мать Владимира, как и царица Олимпиада, возлагала на сына большие надежды и ожидания – такие, как защита матери от отца. И такое я наблюдала еще у одного клиента – единственного сына нарциссической матери. Она тоже говорила ему с раннего детства: «Ты вырастешь и защитишь меня». Была у меня и клиентка, дочь нарциссической матери, которая пыталась защищать свою мать от отца. Правда, такая постановка вопроса родителями-нарциссами не всегда ведет к нарциссизму у детей, но психологические проблемы у них возникают в любом случае, и серьезные.
Что же в итоге произошло в случае Владимира? Сам Владимир так это описывает в своем письме к матери: «И, в конце концов, постоянно критикуя отца, мать не поняла, что ненароком внушила сыну идею о том, что он „вырастет, и станет защитником матери от этого деспота“. Сын понял это послание именно так – как необходимость стать Героем… Сын интроецировал, впитал в себя этот паттерн Героя, победителя Дракона, носителя Света, мифологическую, архетипическую фигуру». Так, может, стоит порадоваться, что сын вырос настоящим защитником? Не спешите делать выводы… Вот что пишет далее о себе Владимир: «Мать упустила тот момент, когда сын вместо „великого ученого“ захотел стать „великим тираном“».
Хотите узнать, в кого превратился сын, из которого мать хотела сделать своего защитника от тирана-отца? Тогда читайте следующие откровения Владимира о себе, которые он изливает своей матери:
«Я считаю нарциссизм и тщеславие, даже скрытые и не признаваемые, даже под маской «ложного смирения» – положительными качествами.
Поэтому я пытаюсь анализировать опыт своего детства со всех сторон – и нахожу корни своего любимого нарциссизма именно в детстве – как в воспитании, так и в генах. И это не критика, это не обвинения, это надежда! Пойми же, надежда!
Ты начнешь причитать, что «не растила монстра, не била, не истязала». Ну, во-первых, чтобы вырастить «монстра» в том ключе, в каком ты это понимаешь, не обязательно бить или истязать. Во-вторых, и это главное – быть «монстром» в том смысле, которое ты и большинство вкладывает в эту дефиницию – это не плохо, это прекрасно. Помни же, БЫТЬ «МОНСТРОМ» – ЭТО ПРЕКРАСНО! Ужасно – это быть миролюбивой травоядной овцой, улиткой, мирной и добродушной, «хорошим человеком». То есть, лохом и жвачным животным, таким же, как большинство – потому что в любой экосистеме травоядных большинство, гораздо больше, чем хищников. У меня этика хищника – не стоит пытаться кормить меня крапивой».
Хотели получить героя, защищающего маму от папы? Получайте: нарцисс, влюбленный в свой нарциссизм и гордящийся им; монстр, гордящийся тем, что он монстр; хищник, презирающий всех нас с вами – слизняков, травоядных и «лохов». Ах, вы имели в виду другое, надеялись на другой результат? Но теперь уже поздно: натравливая (пусть лишь намеками) сына на отца – пусть даже недостойного отца, – вы воспитали хищника без малейших признаков морали.
С точки зрения концепции семейной системы по Берту Хеллингеру, попытка возложить на ребенка обязанности защитника одного родителя от другого – это грубое нарушение семейной структуры. Мать нарушает порядок семейных связей, и это обычно заканчивается трагедией. Она ставит сына на уровень отца, он как бы должен играть не свою роль, а роль отца. Это не дело ребенка – защищать мать; это было ее решением – остаться с деспотом и отказаться от карьеры. Не надо перекладывать ответственность на ребенка за свои решения.
Ребенок должен быть свободным и беззаботным, и расти под защитой родителей, а не, наоборот, защищать их. Нагруженный чувством долга, ребенок вырастает с нарушениями в психическом развитии. Вот представьте, что растет росток, а вы повесили на него груз – вырастет он прямым?
Если вас не пугает, что ребенок вырастет с проблемами, то можете вешать на него чувство долга, вины за свои решения и за свои жертвы. Только потом не рассчитывайте, что он будет психологически здоров и вы будете счастливы в отношениях с ним.
А если хотите вырастить здоровых детей, то разрешите им быть детьми; если жертвуете, то не демонстрируйте это ребенку без конца; не перетягивайте его на свою сторону в борьбе с супругом и не растите его как орудие наказания вашего партнера.
Фрагмент пятый. «Я должен быть лучшим, чтобы мать меня не разлюбила»
«Я понимал, что для того, чтобы мать меня похвалила, чтобы дала понять, что я особенный и нужен ей, я должен её радовать. Я должен действительно быть лучшим. Тем более, к овациям привыкаешь, как к наркотику. И она, и учителя подсадили меня на этот эмоциональный наркотик. Я хотел ещё и ещё – ведь это так приятно. Особенно в условиях негласной эмоциональной депривации дома и эмоционального прессинга от одноклассников.
Не чувствуя крепкой эмоциональной связи с матерью, я начал панически бояться, что мать исчезнет, умрет или уйдет, покинет меня. Что я останусь один. Я думаю, что это возникло именно от дефицита эмоциональной связи. От не проговариваемых эмоций и обид».
И о том же самом Владимир пишет матери:
«Почему ты не придала значения моему страху, что ты уйдешь или умрешь? Ведь во многом именно этот страх компенсаторно породил мое стремление стать идеальным сыном, самым умным, постоянно восхищающим мать собой, чтобы мать не ушла, не покинула его… Именно страх того, что мать его разлюбит, дефицит эмоциональности матери, ее холодность (как бы ты не отрицала – это видно даже по отношениям с отцом), ее очевидная депрессивность, ее чрезмерная занятость „домом и делами“, сделали так, что сын понял: чтобы мать его любила, он должен быть умнее всех, он должен постоянно ее восхищать. Тем более, что он уловил очень четкую связь: восхищение – похвала, похвала – любовь. Мать в основном проявляла положительные эмоции, похожие на любовь, только тогда, когда она ВОСХИЩАЛАСЬ своим сыном. И сын понял, что для того, чтобы вызвать и поддерживать любовь матери, чтобы получить долю эмоциональности от нее, нужно обязательно вызывать восхищение – ведь это основная форма эмоциональной связи матери с сыном в этом случае. И сын восхищал мать: он много читал, чтобы рассказать матери, и она восхитилась им. Он прекрасно учился, чтобы мать снова и снова сказала ему, что он умнее всех. Постепенно к этому процессу подключились все взрослые, в том числе учителя. Сын привык, что его все хвалят, все ставят в пример, все ставят выше сверстников по уму и талантам. Сын привык получать внимание только таким способом, и в условиях дефицита иных эмоциональных связей жажда привлечения внимания стала всеобъемлющей, тотальной, а отсутствие внимания и восхищения переживалась как трагедия и вызывала депрессивную апатию. Апатию и социальную отчужденность, которую ты тоже видела, но не придавала ей значения».
Вообще, в истории Владимира мы видим интересное сочетание отсутствия эмоций, любви и присутствие похвалы как замещения любви. Тот же механизм действует при развитии зависимости. На фоне стресса – а ребенок без любви находится в стрессе – центр удовольствия в мозгу частично разрушается под действием гормонов стресса (кортизол и адреналин) и становится очень чувствительным к дофамину. Это нейротрансмиттер, который принимает участие в мотивации поведения и в оперантном научении, то есть научении по способу вознаграждения. Постепенно истинная мотивация к действиям заменяется на мотивацию получения этого допинга, а именно, похвалы и восхищения. Так у ребенка возникает зависимость от восхищения. А с другой стороны, зависимость формируется на фоне низкого содержания серотонина, гормона счастья. Серотонин является теми тормозами, которые, по достижении ощущения счастья, говорят мозгу: «достаточно, можно остановиться». Серотонин снижается по многим причинам: недостаток солнца, неправильное питание, недостаток физической активности, и в том числе, недостаток эмоциональной поддержки.
Когда мать не любит ребенка, да еще и одноклассники ненавидят, то тормозов у него нет.
Вот он, рецепт воспитания нарцисса: кроме того, что надо создать побольше стресса, не давайте ему любви, не будьте рядом с ним эмоционально, не давайте высказывать своих чувств, не проговаривайте сами свои собственные чувства, а просто откупайтесь от него похвалами.
А если вы хотите, чтобы ребенок был здоров, то давайте ему безусловную любовь, устанавливайте эмоциональную связь, формируйте безопасную привязанность.
Что значит эмоциональная связь матери с ребенком? Это когда мать смотрит на ребенка глазами полными любви. Она чувствует любовь и радость от общения. Она принимает его таким, какой он есть, с его недостатками, с его проказами, с его болезнями и проблемами. Даже если он неуспешен, она все равно его любит, любовь не зависит от успехов. Это любовь к человеку, а не к его функции и пользе. Ее любовь к нему – это только за то, что он есть. Это разрешение и поощрение быть собой. Она выражает любовь легко – говорит ласковые слова, обнимает, целует, гладит по головке с теплотой и нежностью. Тактильные ощущения очень важны для ребенка, они создают основу чувства защищенности, безопасной привязанности. Мать дает почувствовать ребенку свою нужность, свою ценность. Она спрашивает его, как он себя чувствует, успокаивает его, жалеет, защищает. Если он не хочет есть – она не заставляет, если он хочет есть – она ему дает. Она дает то, что нужно ребенку, а не то, что считает нужным она сама. Мать своей энергией буквально накачивает свое дитя, и он знает, что достоин любви. И так формируется любовь ребенка к себе и чувство собственного достоинства. Это остается с ним на всю его жизнь – он заполнен внутренним светом, энергией света материнской любви. Он имеет четкие границы, понимает, что он хочет в жизни, и способен сам быть источником любви для других. Когда этой любви матери нет, когда не было хотя бы одного человека в жизни ребенка, который его любил, то ребенок себя не любит, он не чувствует себя наполненным любовью, и он начинает воровать ее, вытягивает ее другим способом – через деньги, подарки, похвалы и восхищения, от которых он потом впадает в зависимость.
Желаю вам чувствовать безусловную любовь к своему ребенку, чтобы он вырос психологически здоровым. Желаю вам хороших отношений с вашими родителями.
Фрагмент шестой. Страх потери родителей
«Кроме того, несколько раз случалось так, что я оставался один в этом огромном доме, вечером. В 1995 году, когда мне было четыре года, отец попал в реанимацию, и мать поехала к нему. И не возвращалась дотемна. Я испугался настолько, что после этого у меня начались нервные тики. В 1999, когда мне было восемь лет, мать не приехала после школы забрать меня. Не предупредив. Она тоже часто болела, у неё были приступы мигрени, очень сильные (мигрень, кстати, передалась и мне, и мне кажется, что она коррелирует с эмоциональными расстройствами). Приходилось вызывать ей скорую (отца, конечно, не было дома почти всегда, так что зачастую это делал я).
Однажды скорая забрала её днем, и когда я вернулся с уроков, дом был пуст. Был дождливый осенний вечер с ураганным ветром. И этот мрачный, пустой, холодный, пугающий дом, отсутствие какой-либо информации (мать не брала телефон), стук черепицы на крыше… Лишь ночью приехал отец и рассказал, в чем дело. Он был уже пьян, и продолжил пить при мне.
Однажды скорая увезла её прямо при мне… Это я потом понял, что хоть у неё и болела голова, но её жизни ничто не угрожало. Тогда же я панически боялся, что она умрет. Боялся настолько, что до четырнадцати лет боялся ночевать один, далеко от неё. В десять лет у меня начало развиваться обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР) – ритуалы перед сном. С помощью этих ритуалов я пытался гарантировать себе, чтобы мать не ушла ночью. Чтобы не умерла.
У ОКР была и иная подоплека: мать была крайне чистоплотной, до паранойи, и пугала меня бактериями и прочим. Я начал мыть руки по 10 раз подряд… Но основным фактором все же была именно боязнь её потерять.
Я считаю, что всё это важно, ибо я пытался быть лучшим не только для того, чтобы мать меня похвалила, но и потому, что таким образом я пытался сохранить вечно ускользающую эмоциональную связь. Я должен быть лучшим, чтобы мать меня не разлюбила, чтобы мать меня не бросила, чтобы не расстраивать мать, ибо она заболеет и может умереть. Я должен быть лучшим, чтобы мать, в конце концов, не умерла.
Она много раз говорила, что живет только во имя меня и благодаря мне, что я – её будущий спаситель, и её жизнь подчинена мне. Если «её жизнь подчинена мне», то я должен быть лучшим, и тогда, радуясь, она не бросит меня.
При этом я не знал, чего она хочет. Она всегда была непроницаемой, она не просила о конкретной эмоциональной помощи, и вряд ли я в том возрасте и положении мог бы такую помощь предоставить. Всё, что я мог для неё сделать – быть лучшим. Самым умным, самым успешным, самым-самым, потому что я не знал, что можно и нужно делать ещё, и понимал себя, как дарящего радость маме именно победами и успехами. Я знал, что она будет любить меня, только если я буду успешен. Тогда наша связь не разорвется, и она не уйдет. А я получу любовь.
Ещё я боялся оставаться один в большом доме. В принципе. Чувствовал свою покинутость, угрозу. Это очень пугало меня – я не чувствовал себя в безопасности всё своё детство, несмотря на все потуги матери представить себя идеальной матерью. Её «идеальность» лишь обязывала меня быть «идеальным сыном». Она сама много раз говорила, что у неё «идеальный сын, идеальный ребёнок». И я чувствовал, что должен соответствовать этому образу, иначе «идеальная мать» меня покинет».
Если ребенок не чувствует себя в безопасности, если он чувствует постоянную угрозу потерять родителей, то он находится в постоянном страхе. С точки зрения эволюционной теории это равносильно страху смерти. Ведь если родителей не будет, то ребенок обречен на смерть; и, хотя сейчас-то это уже, конечно, не так, но этот страх достался нам от предков. И из страха потерять мать Вова старался быть лучшим. Фактически его стремление к достижениям сформировалось как реакция избегания потери.
Этот страх потери родителей может привести не только к нарциссизму, но и другим расстройствам личности, а также тревожности, депрессии, ОКР, фобиям. У Владимира из этого списка в дополнение к нарциссизму были еще депрессия, социофобия, ОКР.
Если хотите, чтобы ваш ребенок имел ворох психологических проблем, то создавайте в нем этот страх потери родителей, держите его в состоянии неопределенности, игнорируйте его чувства, запугивайте, что вы можете заболеть и умереть. Некоторые родители специально используют страх ребенка, что они умрут, как рычаг манипуляций: «вот ты плохо себя ведешь, и я заболею и умру», «ты сведешь меня в могилу», или «папа от нас ушел из-за тебя».
А если вы хотите, чтобы ребенок был психологически здоров, то будьте с ним рядом и не бросайте его одного, прислушивайтесь к его состоянию, сами проговаривайте свои чувства и учите его осознавать свои эмоции. Создайте ему атмосферу защищенности, надежной опоры, что вы всегда рядом, на вас можно опереться, положиться. Будьте эмоционально доступными, чтобы, когда ему надо, он всегда мог найти в вас поддержку, и он чувствовал бы за спиной надежную опору. Передайте ему всю вашу силу. Когда ребенок чувствует эту опору, у него совсем другая мотивация, он становится любознательным, мотивированным самим процессом, действием, а не страхом потери и наказания.
Фрагмент седьмой. «Когда я получил четверку, я бился головой о стенку»
«Отец, ввязавшийся в мутную историю и попавший в долговую яму, скрывавшийся от кредиторов, сам чуть не был убит. В 2000-х мы даже вынуждены были сбежать на время из дома вместе с матерью, так как к нам приехали за деньгами, а отец был в бегах».
В таком тяжелом положении Вова ещё больше чувствовал на себе ответственность быть героем.
«Мать говорила, что я должен стать великим человеком, и вытащить её из этой ямы. Я должен, должен был быть совершенным, хорошо учиться». Его прямо не принуждали к этому, но только за это ему давали позитивные эмоции; узнавая о его успехах в школе, мать становилась чуточку теплее, и это он считал любовью. «Меня любили за то, что в будущем я стану великим, спасителем, а это предполагало, что я должен быть сильным и совершенным уже сейчас. Я помню, как однажды я получил случайную четверку по алгебре за контрольную. Это грозило мне тем, что я не стал бы отличником в том году. Мать меня не ругала, лишь сказала неэмоциональным тоном, что, мол, „ну всё, не будешь теперь отличником“, с каким-то оттенком… то ли пренебрежения, то ли равнодушия; но у меня была такая истерика, что я бился головой о стену. Меня не могли успокоить. Мать договорилась с преподшей, и мне позволили пересдать».
Вот так строился его грандиозный образ Я и перфекционизм – путем вознаграждения и наказания. За успехи и геройство мать вознаграждает, дает ему поощрение, хвалит, а за отклонение от этого образа наказывает презрением.
Наверно, все знают таких детей, которые выколачивают оценки. Я тоже помню таких по своей работе в школе. Они плакали: «Мама меня накажет за четверку», «Папа меня убьет». И когда учителя им уступают, они оказывают им медвежью услугу. Потому что, уступая, они подкрепляют такое поведение. Если вы учитель, то надо в этой ситуации бить во все колокола, и срочно начинать работать с родителями.
В другой раз Владимир проиграл в шахматы на турнире. Его учитель по шахматам считал его самым перспективным в клубе, на него рассчитывали – а он проиграл. У Владимира вновь случилась такая истерика, что пришлось давать ему кучу успокоительных. Чтобы его успокоить, ему начислили баллы так, словно он тоже победил. Это было совершенно против правил, но иначе мальчику пришлось бы вызывать скорую. Его соперник сам попросил начислить ему очко, и даже был готов пожертвовать своим.
Вот так и идет формирование симптома нарциссизма – требование особого отношения: он такой исключительный, что ради него надо даже нарушить правила. Все просто испугались за Владимира, за его здоровье а у него в результате постепенно развивается ощущение всемогущества, вседозволенности, уверенности, что именно так и надо поступать, чтобы добиться своего. Он начинает думать, что он и впрямь какой-то особенный, достойный исключительного отношения. Хотя в возникшей на турнире ситуации надо было делать как раз наоборот: не начислять незаслуженный балл, а вести к психологу.
В итоге, мальчика однажды «перемкнуло», и он бросил шахматы.
«У меня получалось, но я в том возрасте не мог выдержать такого постоянного нервного напряжения. Все ждали от меня побед – учитель, мать, отец, дедушка. Я хотел радовать их, а получалось не всегда. Тем самым наказанием, которого у меня как бы не было, для меня служила эмоциональная холодность матери, боязнь не оправдать её надежд, боязнь её потерять, боязнь опозориться перед ней, боязнь упасть с того пьедестала, на который меня возвели – царь должен оправдать надежды подданных, иначе он не настоящий царь».
Он должен был стать «великим ученым» — голубая мечта матери. «Ты получишь Нобелевскую премию, ты так хорошо знаешь биологию – ты станешь великим ученым» — говорила мать. Вообще-то биологией интересовалась мать, которая когда-то мечтала стать океанологом.
«Она даже не заметила, как постепенно я начал терять интерес к учебе. Она учила со мной уроки в младших классах, чтобы я всегда был первым, но в старших я уже не чувствовал никакого интереса».
Вот так происходит потеря мотивации, по принципу страха потерпеть неудачу. Когда от детей требуют невозможного, то они теряют мотивацию из страха опозориться и потерпеть неудачу. У нарциссов мотивация быстро пропадает, и все грандиозные планы рушатся именно поэтому. Они вдруг истощаются, не видят в себе силы быть лучшими. Они боятся потерпеть неудачу и эмоционально не справиться с ситуацией.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
