Тайна лорда Кавендиша

Она тронула поводья и, развернув лошадь, поспешила прочь.

– Насколько мне известно, ни одна английская леди не бегает ночью голышом! – крикнул ей вслед Ричард и снова разразился смехом.

Ещё вчера вечером он жалел, что принял приглашения Энтони Саммерхилла провести часть лета в Уилтшире, но теперь ему здесь определенно нравилось. Что за чертовка эта мисс Кавендиш? А как хороша! Смущение и невинность в ней смешаны с такой жаждой жизни и таким своевольным характером, каких во всей Британской империи не сыщешь. Да и среди женщин с его настоящей родины, Италии, таких не встретишь.

Ричард забрался на щиплющего траву коня и двинулся в обратный путь, совсем забыв, что намеревался доехать до Стоунхенджа. Мысли его теперь занимала одна лишь мисс Маргарет Кавендиш. Он обдумывал, как бы подстроить их следующую встречу…

Глава шестая, в которой Маргарет клянется больше никогда не разговаривать с графом Ларентисом

Возмущению Маргарет не было предела. Как он посмел! Вот так просто подошел и задрал ее юбку, будто она… будто она… будто она проститутка. Что это за слово Маргарет не знала, но подозревала в нем что-то нехорошее. Вообще-то, это было самое тривиальное из незнакомых ей слов. Оно хотя бы походило на все остальные английские слова, в отличие от тех, что часто возникали в мыслях будто сами собой. Не далее как вчера утром у нее на языке вертелось другое словечко – «мобильник». Что это такое? Когда она спросила у Люси, та сказала, что отродясь такого не слышала. А дядюшка вообще в сердцах заявил, что она думает о всяких глупостях. Но она не думала, слова возникали из ниоткуда. Вот, например, еще одно – «няшка». И таких слов было множество. Маргарет повторяла их про себя, произносила вслух, перекатывая необычное сочетание звуков на языке. Наверное, они приходили к ней из детства, о котором Маргарет ровным счетом ничего не помнила. Дядя рассказывал, что, когда ей было чуть больше десяти, она попала под дождь, в результате которого перенесла страшную лихорадку. Даже думали, что Маргарет не выживет, однако бог был милостив, и после продолжительной болезни она пошла на поправку. Правда, все забыла, даже как правильно говорить на родном английском языке – и то забыла. Пришлось дядюшке и гувернанткам всему учить ее заново.

Мысли Маргарет снова вернулись к графу Ларентису. Ногу до сих пор жгло огнем там, где его ладонь коснулась чулка. Нет, он точно не джентльмен. Разве джентльмен позволил бы себе таким недостойным образом спасать леди? И если бы не проклятая гусеница, которая привела Маргарет в ужас, она бы стеганул этого графа плеткой, что держала в руке, но которой никогда не подгоняла Прудди. Но гусеница! Ничего в этом мире Маргарет не боялась до такого отвращения, как гусениц. До сих пор ей казалось, что по ее ногам ползают сотни этих отвратительных насекомых.

«Можете не волноваться, мисс Кавендиш, сегодня я не увидел ничего такого, чего бы не разглядел вчера», – вспомнила Маргарет слова графа Ларентиса. Так значит, ей не показалось, что за рекой в заброшенной сторожке горел свет и чья-то фигура маячила в окне. Это был граф Ларентис. Он видел, как Маргарет танцевала под луной без одежды.

– Господи, хоть бы он оказался близоруким или вообще слепцом! – с досадой пробормотала Маргарет.

Однако надежды на это не было. Граф не только видел ее ночной ритуал, но и узнал ее сегодня. Еще и не постеснялся сказать об этом.

– Невоспитанный, невыносимый, бестактный иностранец! – осыпала она его проклятиями.

В том, что граф Ларентис не англичанин, она не сомневалась ни секунды. Во-первых, это странное имя. Что-то она не припомнит ни у кого из дядюшкиных знакомых такое вычурное прозвание. Во-вторых, граф говорил по-английски с едва уловимым акцентом, который другие, может быть, и не заметили бы, но только не она. Ведь из самой Маргарет гувернантка, а за ней и миссис Эванс годами вытравляли странные рычащие и шипящие звуки, которые стали примешиваться в ее речь после той страшной лихорадки, что лишила ее памяти. Было еще и в-третьих – только иностранец мог позволить себе столь безнравственное поведение, такие грубые намеки и омерзительный смех. «А еще он не похож ни на одного графа или баронета, что я встретила в Лондоне, когда дядюшка вывозил меня в свет», – думала Маргарет, вспоминая черные, как вороново крыло, волосы графа и такие же черные, лукавые, как у самого дьявола, глаза графа. Нет, Ларентис явно был не из их вечно окутанной туманами страны.

За размышлениями Маргарет не заметила, как приблизилась к поместью. Спешившись, она бросила поводья кучеру и вошла в дом.

– Люси, – крикнула она горничную.

– Да, мисс, – тут же явилась на зов госпожи та.

– Вели наполнить ванну, я хочу помыться.

– Сейчас, мисс?

– Да, сейчас!

Маргарет хотелось смыть себя ощущение ползающих по коже насекомых, а для этого нужно было как следует натереть кожу мылом и облиться водой.

В лондонском особняке лорда Кавендиша был водопровод и полностью оборудованная ванная комната, что Маргарет очень понравилось, а вот в Вестмуре мылись еще по старинке: наполняли ванну ведрами горячей воды, которую приходилось таскать сюда, на второй этаж. Никаких новшеств в старом доме лорд Кавендиш не вводил, если не считать ватерклозета.

К вечеру Маргарет немного отошла от того душевного волнения, в который ее привела встреча с графом Ларентисом. Она решила, что если когда-нибудь еще этот джентльмен встретится на ее пути, то она просто проедет мимо и никогда-никогда не будет с ним разговаривать.

– Милая, надеюсь, ты помнишь, что завтра вечером мы едем на обед к леди Саммерхилл? – спросил лорд Кавендиш за ужином.

– Помню, – вздохнула Маргарет, понимая, что на этот раз ей придется подчиниться и отправиться-таки вместе с дядей.

Как все же хорошо было в Нортхилз, поместье лорда Кавендиша, что разместилось на самой границе Англии и Шотландии. Там было меньше условностей и больше свободы. Там Маргарет была вольна делать что душе угодно. Там она провела большую часть своей жизни, и лишь только в начале этого сезона дядя впервые привез Маргарет в Лондон. Маргарет, как и любая девушка, с трепетом ждала своего первого выхода в свет. Она мечтала о балах, о салонах, озаряемых светом сотен ламп, о красивых нарядах, о театре… Как все это прекрасно было в ее воображении и каким ужасным обернулось в действительности: шепотки за спиной, пересуды, любопытствующие и откровенно обвинительные взгляды… Нет, в Лондон она возвращаться не хотела. Он стал для нее полным разочарованием.

Глава седьмая, в которой Маргарет разочаровывается в Лондоне

Полтора месяца назад

– Вы очаровательны, мисс Маргарет, – восхищенно охала Люси рассматривая свою госпожу.

Для первого бала в Лондоне, который должен был стать для Маргарет и первым настоящим балом в ее жизни, она выбрала бледно-розовое платье, украшенное цветочным рисунком. Пышные кружевные рукава кремового цвета гармонировали с узором на платье, а на задрапированном шифоном лифе красовалась небольшая гирлянда из кружев. Волосы Маргарет были уложены в изящную прическу: легкие локоны вокруг лба собирались на затылке в пучок, в который Люси воткнула длинную шпильку, украшенную сверху невероятной красоты цветами из драгоценных камней.

– Что за прелесть! – любовалась Люси видом мисс Маргарет.

Маргарет и сама себе казалось необыкновенной красавицей. Никогда она еще не носила платья наряднее, никогда прежде ее волосы не были уложены в такую идеальную прическу, никогда раньше щеки ее не рдели так ярко от предвкушения.

– Готова, моя дорогая? – позвал лорд Кавендиш из-за двери.

– Сейчас, дядюшка! – крикнула Маргарет, крутанулась еще раз перед высоким напольным зеркалом и улыбнулась своему отражению.

Вскоре она спустилась по широкой лестнице. Лорд Кавендиш, хмурившийся до того, расцвел, одарив племянницу восхищенным взглядом.

– Ты стала совсем взрослой, моя девочка, – улыбнулся он, и в глазах его мелькнуло грустное выражение, не скрывшееся от Маргарет.

– Вам не нравится мой наряд? – спросила она, приняв грусть в глазах дяди за недовольство.

– Что ты, моя дорогая, ты безупречна.

Маргарет радостно улыбнулась.

– Мисс Маргарет, мисс Маргарет, вы забыли накидку. – По лестнице спешила запыхавшаяся Люси. – На улице прохладно, заболеете.

Маргарет до последнего надеялась, что горничная не вспомнит про накидку, а лорд Кавендиш и подавно не обратит на это внимания. Ей не хотелось прятать объемные рукава платья и помять их. Однако ей пришлось подчиниться уговорам Люси, и та набросила ей на плечи накидку из плотной парчи, такого же розового цвета с кремовым узором, как и бальное платье. Завязав тесемки под шеей, Маргарет поспешила к экипажу, ожидавшему их у входа в особняк на Кенсингтон-стрит. Мысленно она успела поблагодарить камеристку за настойчивость: в начале апреля ночи в Лондоне стояли холодные.

А уже через полчаса Маргарет входила в распахнутые двери огромного дворца, в котором проходил этот первый бал малого Лондонского сезона.

Когда они с дядей начали спускаться по огромной лестнице, что вела в бальную залу, казалось, взоры всех присутствующих были обращены на них. Не в характере Маргарет было смущаться, но она не привыкла к вниманию и к такому огромному количеству людей, собравшихся в одном месте. Помещение ослепляло огнями сотен зажженных свечей. Бальная зала была наполнена шумом голосов, запахами духов и звоном посуды.

Что было после того, как они с лордом Кавендишем оказались среди гостей, Маргарет запомнила плохо. Дядя представлял ее то одним, то другим. Она отвечала на приветствия, обменивалась с новыми знакомыми ничего не значащими фразами, пила пунш и танцевала. Как же много она танцевала в ту ночь! Страхи Маргарет, что никто не пригласит ее на танец и ей придется стоять среди старых матрон и некрасивых леди, на которых никто смотреть не хотел, не оправдались. Ни одного танца она не осталась без кавалера, а некоторые тут же просили оставить за ними контрданс, менуэт, котильон или вальс на следующем балу, который должен был давать герцог Кентский в пятницу.

Маргарет не замечала ни внимательные взгляды, которыми одаривали ее леди преклонных лет, ни шепотки, которые шлейфом потянулись от одного конца бальной залы к другому. Она была счастлива. И если бы ей было суждено в тот вечер умереть, то Маргарет умерла бы самой счастливой юной леди на всем белом свете.

Однако уже на следующий день, когда лорд Кавендиш повез Маргарет в Ковент-Гарден, ее слуха коснулись-таки слова, полетевшие ей в спину.

– Боже, она вылитая графиня Разумовская, – проговорила леди Дредмур.

– Но как такое возможно? – зашептала графиня Ланкастер.

Маргарет почувствовала, как напрягся лорд Кавендиш, но не стала его ни о чем спрашивать.

Через неделю не обращать внимание на слухи уже было невозможно. Их с лордом Кавендишем по-прежнему встречали вежливо, все двери для них были открыты, приглашения на балы и званые обеды сыпались как из рога изобилия, но стоило Маргарет переступить чей-то порог, как тут же она ловила на себе такие откровенно осуждающие взгляды дам и бесстыдные – джентльменов, что ей становилось не по себе.

Еще через две недели наряды, балы и новые знакомства перестали доставлять Маргарет какую бы то ни было радость. Приглашений становилось все меньше, и вот в один из дней лорду Кавендишу было передано сообщение, которое принес слуга от герцогини Ричмондской: сиятельная дама отзывала ранее присланное приглашение на обед. Это стало пощечиной лорду Кавендишу, а через него и Маргарет.

– Почему? – выкрикнула она, ворвавшись в кабинет дядюшки. – Что происходит? Почему эти люди шепчутся за моей спиной и говорят всякие гнусности?