Фунт лиха с изюмом

Мирослава с детства понимала, что мальчики – это зло. И при этом она испытывала странные чувства. Уже в старшей школе ей нравился один мальчик, но Мирослава даже самой себе в этом боялась признаться, чувствовала себя скверно, избегала смотреть в глаза матери. Такое нервное напряжение привело ее к бессоннице, в чем она тоже не стремилась признаться родителям. Девочка боялась, что они обвинят ее в «любовной лихорадке», в том, что она по ночам думает о мальчиках. Чтобы убить время, Мирослава, или Мира, как ее называли родственники, стала по ночам читать книги. Она проглатывала их залпом, уходила в школу с красными глазами и все больше замыкалась в себе.

Мира дошла, фактически, до раздвоения личности. Ночами ее ждали отчаянные пираты, бороздящие океан, которые больше всего на свете ценили свободу, и тем не менее влюблялись и были готовы умереть за свою любовь. Ее ждали смелые мушкетеры, сражающиеся за своих дам на дуэлях. Ее ждали рыцари, которые доказывали свою силу на рыцарских турнирах, выбирали там себе даму сердца и потом, на полях сражений, прославляли ее имя. И везде процветала любовь. Мира, погружаясь в этот мир, вместо маленьких черных букв видела огромные цветные картины. Она даже чувствовала дуновение ветра в своих волосах, когда скакала на коне, прижавшись к сильной спине своего рыцаря, который только что спас ее от банды преступников.

А в обычной жизни у Миры ничего не было. Она даже за руку не держалась ни с одним мальчиком. Да и не тянули они на сказочных принцев и пиратов. Со временем мечты Мирославы о мужчине из дамского романа перешли в режим ожидания, и это затянулось уже до 30 лет. Некоторые ее одноклассницы и однокурсницы давно вышли замуж, родили детей, многие состояли просто в гражданских отношениях, и уж явно никто не витал в облаках.

Первой у Мирославы ушла мать. Перед смертью даже она сказала дочери, что пора бы взяться за ум и создать семью.

– Внуков так и не дождусь. Ну ты же хорошенькая у меня. Почему не посмотреть на солидного, порядочного мужчину? Сосед вот на тебя заглядывается. Вдовец, дача, машина… все есть. Преподаватель твой оказывал знаки внимания. Состоятельный и надежный.

– Так он старый, – фыркнула Мира.

– Да что значить «старый»? Какие-то двадцать лет! Вечно ты так! Этот молодой, тот старый, этот тощий, этот толстый. Ты словно идеал какой-то ищешь! Ну нет же идеальных людей! Пора и о потомстве задуматься, не девочка уже! – сокрушалась мать.

– Я без любви ни за кого не выйду, – твердо заявила Мирослава.

– А есть она, любовь-то эта? Чего ты ждешь? Не пойму. Что мы с отцом сделали не так? Все для тебя делали. Берегли. Когда ты специальность себе эту никчемную выбрала – художница… Даже это разрешили, хотя лучше бы ты была врачом или педагогом. Твердо бы стояла на ногах. Запрещали мы тебе таскаться по дискотекам и общаться с мальчиками… Ну было это. Так это когда было? Берегли мы тебя. Маленькая ты еще была, глупая. Боялись мы за тебя. Не хотели, чтобы в подоле принесла. Так это нормально для любящих родителей. Сейчас-то уже можно…

Мира рассмеялась.

– Сейчас уже поздно начинать. Нет у меня опыта общения с мужчинами, да и не нравится мне никто. Вы так долго мне внушали, что хуже них ничего не может быть, что я поверила, – отвечала Мира и продолжала ждать и мечтать.

Жили они в Москве в одном из густонаселенных районов в трехкомнатной квартире с просторной лоджией. Родители разрешили дочери получить художественное образование, потому что сколько ее все помнили, Мира всегда рисовала или читала, и потом снова рисовала. Конечно, они были недовольны выбором профессии своей единственной дочери. Вскоре Мира лично убедилась, что продать свои картины – дело сложное и особой прибыли не приносит. Поэтому Мирослава окончила скучные бухгалтерские курсы и устроилась в какую-то шарашкину контору бухгалтером. Это позволило ей зарабатывать – не очень много, но на жизнь хватало.

Для души Мира иногда рисовала иллюстрации к своим любимым женским романам. Мужчины у нее получались мужественными, с накачанными, идеальными торсами, густыми волосами, красивыми лицами и глазами, полными отваги и любви. А девушки рядом с ними были хрупкими, изящными, с длинными волосами и чувственными губами. Иногда она что-то вносила от себя в эти образы.

Мирослава была очень красивой девушкой, с такой несколько несовременной, ускользающей красотой. Она была среднего роста, худенькой, с длинными волосами, которые она слегка осветляла и ходила платиновой блондинкой. Голубые нежные глаза, белая кожа – все как у натуральной блондинки. Вот только глаза у нее не горели, а мужчины это чувствовали и обходили ее стороной. А если кто приставал, так сразу же получал от ворот поворот. Она просто шарахалась от всех, кто к ней подходил с тем или иным предложением.

И дни рождения, как и у многих уже взрослых людей, вообще перешли в разряд нелюбимых праздников, словно напоминание, что год прошел, и еще один пролетел, а у тебя ничего не поменялось или поменялась какая-то незначительная ерунда. Ты все еще не замужем, детей как не было, так и нет, ты только становишься старше, а значит, твоя молодость уходит. И все так интересуются:

– Сколько-сколько ей стукнуло? Ого! Уже четвертый десяток разменяла… Не нашла еще себе жениха, не слышали? Нет? А детишки? Она что, к сорока годам собирается?

Поэтому из любимых праздников в жизни Миры остался добрый Новый год. Он ни к чему не обязывал, а только воскрешал в памяти мечты, надежды, каждый год погружая в сказку и даже возвращая в детство. Он и по антуражу был совсем другим. Без клоунов и тортов со свечками. Богатые столы, душевная, теплая атмосфера, семейный круг. Мигающие огоньки, красивые елочные игрушки и общая атмосфера ожидания, чтобы все плохое осталось в уходящем году, а в новом ждало только счастье, здоровье и любовь.

В жизни Мирославы получилось так, что второй ее близкий человек ушел в ноябре. Умер отец, и Мире стало совсем тошно, словно мир перевернулся. Она поняла, что сойдет с ума, если что-то не изменит в жизни. Причем, кардинально. Она поняла, что теперь никому ничего не должна, всем все доказала и теперь она хочет жить так, как она желает, и делать только то, что хочет ее сердце. Мирослава всегда мечтала жить в Санкт-Петербурге. Родители не разделяли это стремление.

– Москва – столица, здесь вся твоя жизнь, работа, в конце концов твоя любимая редакция, с твоим любимым хобби. А в Питере еще и погода такая, что не дай бог! А слякоть? Ветер? Постоянная повышенная влажность. Да люди бегут оттуда! Куда больше всего люди едут в России? Правильно, в Москву! А ты уже здесь живешь. Почему люди не ценят то, что имеют?

А вот теперь Мира решила это сделать. У нее были две квартиры, одна та, которая осталась от родителей, и еще одна однокомнатная маленькая квартирка в Подмосковье, где раньше жила бабушка, которую Мира плохо помнила. И вот эту маленькую квартирку она решила оставить на всякий случай, а родительскую квартиру выставить на продажу, тем более что больше не могла там находиться после потери родственников. Все напоминало о них. На вырученные деньги она хотела купить пусть маленькую, но обязательно в центре квартиру в Санкт-Петербурге. И пока риелторы занимались продажей в Москве, Мирослава прямо под Новый год захотела уехать в свой любимый город и лично искать себе квартиру, потому что при такой серьезной сделке и покупке, конечно, надо было лично все увидеть, пощупать и проверить.

Она заранее сняла себе квартиру за умеренную цену в центре у хозяев, что уезжали на новогодние праздники за границу, и ее все устраивало. Особенно то, что квартира находится в центре, что это обычная квартира с санузлом и кухней, где она сможет спокойно готовить, а не ходить по три раза в день по кафе и ресторанам и транжирить деньги. На работе Мирослава ушла в отпуск, так как не брала его летом, а в Питере смогла бы продлить его за свой счет или даже уволиться. На работе еще не знали, что сотрудница собирается переехать в другой город и сменить работу.

Мира понимала, что этот Новый год она будет праздновать в одиночестве, и это было ужасно. Но праздновать его она будет в другом городе, а это уже – смена обстановки, чтобы не сойти с ума. Какое-то разнообразие, приближение к своей мечте. Она всеми фибрами своей души желала, чтобы что-нибудь наконец поменялось в ее жизни, ведь не может быть, чтобы ей всегда доставались одни кирпичи и ни одного пряника.

Они с родителями каждый год ставили елку и обязательно живую, с запахом, с раритетными игрушками и мишурой. И вот наступил год, когда Мирослава испугалась, решила все поменять. Она поняла, что для нее одной не нужна никакая елка, и экономия будет совсем не лишней.

– Я уеду в Питер, прекрасно проведу там время, встречу Новый год, погуляю, подумаю, пропитаюсь духом своего любимого города. И впервые встречу этот праздник без елки. Это будет странный Новый год, но по-новому…

Да что там говорить, по-другому Мирослава не смогла бы выжить в этот год.

Глава 5

Красивая, хрупкая девушка с чемоданом вошла в «Сапсан», идущий по маршруту Москва – Санкт-Петербург, и заняла свое место у окна. Милый курносый носик, пухлые губки и голубые глаза, словно растворяющиеся в свете, идущем из окна. А дождь за окном сглаживал этот переход, придавал такие размытые, пастельные оттенки всему образу. Мирослава вся целиком погрузилась в созерцание действительности за окном. Она редко куда ездила, даже вспомнить не могла точно, когда и куда это было в последний раз. Но сейчас она начинала жизнь с нуля и ехала в одиночестве, полная надежд.

Мира с тревогой смотрела в окно поезда. Мимо пролетали то тёмный еловый лес, то неказистый, голый, словно мёртвый, лиственный лес. Она смотрела на линии электропередач с мелькающими столбами, на пустынные дороги, что пересекали железнодорожное полотно, иногда на одиноко стоящих женщин с поднятыми флажками. «Мы не спим, мы – бдим, всё хорошо, счастливого пути!» – словно говорили они пассажирам. Конечно, на самом деле их флажки обозначали что-то другое, это Мирослава сама себе напридумывала. У станционных смотрительниц была жизнь на колесах. Мира не понимала, как так можно работать: и в снег, и в дождь, нельзя спать, чтобы не проворонить поезд. Выходить на полустанок в гордом одиночестве и встречать поезда. Хотя один человек на тебя точно посмотрит, и это – машинист.

Погода под этот Новый год стояла не очень приятная. Сначала намело много снега, потом произошло потепление. Весь этот снег, уже утрамбованный в сугробы, покрылся твердой, неприятной ледяной коркой. А погода менялась не то чтобы каждый день, а по нескольку раз на дню. И то возникала жижа, то подмораживало. Все это сопровождалось высокой влажностью, было неприятно и холодно даже при не очень низкой температуре.