В Петербург за счастьем

– Надо будет вечером сюда прийти, хочу, чтобы ты посмотрела, как разводят мост. Хотя я и давно здесь живу, а все равно не перестаю восхищаться этим зрелищем.

– Ты, наверное, родилась в Петербурге? – пользуясь случаем, поинтересовалась Агата. Хотелось как можно больше узнать о своей спасительнице, устроившей для нее эту замечательную прогулку. Наслаждаясь каждым оттенком серого неба, такого ласкового и доброго, хоть и хмурого, каждой ноткой сырости в воздухе, она никак не могла поверить, что все это происходит в реальности.

– Родилась здесь, но выросла в другом месте, – ответила Мила. – Сразу после рождения меня увезли во Всеволожск. Бабушка не поладила с моим отцом, не приняла его – вот они с мамой и уехали подальше, чтобы их не доставали. А лет пять назад бабуля умерла и по завещанию оставила эту квартиру мне. Я к ней раньше часто приезжала. Вместе ходили в театры, оперу… Жаль, что она так быстро ушла. – Мила отвернулась, чтобы не показывать чувств, но Агата все равно успела заметить, как она смахнула слезу кончиками пальцев. Хотела было как-то подбодрить ее, но, пока подбирала слова, подруга задала встречный вопрос:

– А ты сама-то где родилась? Там же, в Великом Новгороде?

– Рядышком с городом.

– Я была там, но очень давно. С этими книгами скоро совсем рехнусь, никуда не хожу, никуда не езжу, света белого не вижу, – в шутку начала причитать Мила. – Помру – и знать никто не будет.

– Как «никто»? Заметят читатели, которые ждут проду.

– Ха, точно! – рассмеялась подруга. – Ну, еще родители забьют тревогу, если я в течение недели не позвоню, – она театрально закатила глаза и поежилась. – Ух, что-то похолодало. Предлагаю съездить в одно интересное место. Давно хотела там побывать…

Вскоре они оказались в картинной галерее Яна Ларского. Это имя ни о чем Агате не говорило, зато Мила так сияла от радости, будто только что  выиграла миллион, а не купила билет на какую-то выставку.

– Это не «какая-то», – пояснила подруга в ответ на ее фырканье, – а одна из самых популярных и скандальных. Автор этих картин – хозяин галереи, Ян Ларский. Его последние выставки, включая эту, прогремели на весь мир. Приятно, что такой талантливый человек – наш, русский, еще и петербуржец. Я все еще не теряю надежды с ним познакомиться.

Агата шутливо прищурилась.

– Что? Надо обрастать полезными знакомствами, – развела руками Мила.

Картины и вправду оказались интересными: в женских силуэтах отображался Петербург. Издали казалось, что там изображены обнаженные тела, но по мере приближения смотрящего они превращались сначала в абстрактные линии, а затем в городские пейзажи. Задумка Агате понравилась.

– А почему скандальная? – полюбопытствовала она.

– Ну, кто-то там разглядел в его картинах сексуальный подтекст и пытался добиться запрета выставки, – пожала плечами Мила.

– Хм. По-моему, все довольно невинно. Никаких переходящих грань допустимого деталей. Изящный женский силуэт, красивые виды города…

– Спасибо, – послышался за спиной приятный и до мурашек знакомый голос. Обернувшись, Агата увидела вчерашнего художника. Сердце сделало невероятный скачок: уж кого-кого, а его увидеть здесь она никак не ожидала. Бросила взгляд на Милу: та застыла с открытым от удивления ртом. И в этот момент Агата сообразила, что подруга видит перед собой мужчину с обложки собственной книги…

Глава 3

«Как же я не додумалась?! – скользнула запоздалая мысль. – Надо было ее предупредить, что у героя с обложки есть прототип. Конечно, не точная копия, но сходство все-таки очевидное. Главное, чтобы Мила об этом не проболталась… Иначе я сгорю со стыда».

– Здравствуй! – напомнил о себе мужчина, прервав ее мысли. Кажется, он ее узнал…

– Привет, – растерянно пробормотала, чувствуя, как запылали щеки от смущения. В его темных глазах – затаенная грусть, в волосах поблескивают капли дождя, руки спрятаны в карманы темного тренча, а шею обвивает длинный красный шарф, добавляющий внешнему виду утонченной элегантности. У Агаты перехватило дыхание.

– Вот это сюрприз! А я ждал тебя на мосту. Видишь, даже немного промок. Приехал сюда – а ты здесь…

– Подруга пригласила. И я тоже не думала, что встречу здесь тебя… – хоть и сказала чистую правду, все равно оправдания казались нелепыми.

Мужчина снял плащ и перекинул через локоть.

– Так вы знакомы? – наконец пришла в себя Мила.

– Вчера познакомились… – смущенно выдавила Агата, не зная, куда себя деть. Пронзительный изучающий взгляд художника, казалось, вот-вот сожжет ее дотла. Впрочем, ее и без того уже бросило в жар, а из легких словно выбили весь воздух.

– Ян Валерьевич, тогда я, пользуясь таким невероятно удачным случаем, тоже представлюсь: Мила Чернова, писательница, – девушка протянула изящную руку, и Ян с улыбкой ее пожал. – Мне очень нравится Ваше творчество. Просто невероятно вдохновляет!

– Рад это слышать.

– Можно я вам книжку свою подарю?

– Конечно.

– Отлично! – едва ли не заверещала Мила и, порывшись в своей объемной сумке, вынула печатный экземпляр. Это была единственная книга, которую она решилась отдать в издательство. Правда, потом еще извела километры нервов, выбивая свой гонорар. Нерадивый издатель выплатил ей деньги только через год. И то со скандалом. – И фото для Инстаграма… можно?

И такие глаза просящие сделала, что даже у Агаты дрогнуло сердце. Ян не стал отказываться. Они сделали фото, Мила поблагодарила и в следующее мгновение внезапно… отошла в сторону. Да-да, сделала вид, будто увлеклась какой-то картиной и оставила их наедине! У Агаты задеревенел язык. Без поддержки подруги она чувствовала себя маленьким потерянным котенком. О чем с ним говорить? Она уже сто лет не общалась с мужчинами, не считая своего личного палача. А этот еще и смотрит так, что в глазах темнеет и ноги подкашиваются. Теперь, когда узнала, кто он на самом деле, всю уверенность как ветром сдуло. Какие могут быть общие темы у художника с мировым именем и простой малоизвестной обложечницы? Хотя, наверное, уместнее назвать ее обложкоделом, а еще лучше – иллюстратором, ведь она рисует обложки с нуля, но палач всегда называл ее этим словом – «обложечница», с эдаким презрительным прищуром, намеренно стараясь ее унизить.

Все, хватит! Она купила билет в новую жизнь и нашла в себе решимость сбежать от прошлого. Пора создавать настоящее. Своими руками. Тем более, есть, ради чего…

– Ты тоже пишешь книги? – вопрос заставил Агату вздрогнуть. Перед глазами тут же замелькали неприятные кадры…

Тиран смеется, читая распечатанный на листе бумаги текст.

– Мне это нравится. Очень реалистично описан твой страх. Оставим. А сегодняшнее – удали. Если еще раз в тексте проскользнут мысли о побеге – я выбью их из тебя все: каждую по отдельности!

Он хохотал над каждой строчкой, которая кричала о боли и зависимости от него. Его развлекали ее мысли – мысли запуганной жертвы, беспомощной птицы с подрезанными крыльями, безропотно дожидающейся своей гибели… Она была для него подневольной Шахерезадой. Та книга была написана по его требованию. Тиран не раз говорил: пока ему есть, что взять, он не убьет ее.

И теперь флешка с этой мерзкой книгой лежит в ее сумочке и путешествует по Петербургу! Ждет момента, когда Агата наконец решится от нее избавиться.

Проглотив колючий ком в горле, она ответила:

– Нет. Я делаю обложки к книгам. Рисую их с нуля.

Судя по взлетевшим бровям и блеску в глазах, градус интереса Яна к ней заметно возрос.

– Значит, ты тоже художник?

– Можно сказать и так.

Он решительно взял ее за руку и повел к Миле.

– Выпьем чаю в моей мастерской? Она здесь, в этом здании.

По глазам подруги Агата поняла, что та очень хочет принять приглашение. Кажется, она даже была близка к тому, чтобы ответить положительно, но сказала почему-то совсем другое:

– Спасибо, но как-нибудь в другой раз. У меня дедлайн, сроки горят, надо срочно дописывать роман. Агата, я буду вон в том кафе, попытаюсь сосредоточиться…

Агата непонимающе уставилась на нее. А Мила красноречиво глянула на их с Яном сцепленные руки, давая понять, почему решила оставить их наедине. Снова щеки обожгло румянцем смущения.

– Подходи, когда весь чай закончится.

И прежде, чем Агата успела ответить, эта бессовестная интриганка улизнула из галереи. Оставила ее с мужчиной, от одного взгляда которого она вся горит! Знает ведь, что сейчас ей не до отношений, – нет, все равно сбежала! С Милой было бы гораздо спокойней…