Музы дождливого парка

– Красивые – не то слово! И места красивые, и люди приветливые! Переселяюсь к вам жить. – Она зябко поежилась под внимательными взглядами и шагнула в гостеприимно распахнутые ворота.

На стоянке перед клубом машин теперь было значительно меньше, похоже, загородное веселье подошло к концу и большинство гостей разъехались по домам. Мартин «Ниссан» мирно дремал между «Ладой Калиной» и здоровенным черным внедорожником. Захотелось вдруг плюнуть на все эти интриги, послать Крысолова к чертовой бабушке и уехать домой в Парнас, а еще лучше – сразу в Москву, подальше от Наты с ее расспросами и молчаливым неодобрением. Марта опомнилась, лишь когда уже нашарила в сумочке ключи от машины, чертыхнулась, зашвырнула ключи обратно, обернулась, нетерпеливо поглядывая на неторопливо бредущего по подъездной дорожке Арсения. Только сейчас она увидела, что он прихрамывает, не сильно, но все же заметно припадает на левую ногу. И ее собственная переломанная в двух местах нога вдруг заныла, напоминая о той страшной ночи, которую не забыть до конца жизни.

Пес догнал Марту первым, замер на почтительном расстоянии, уставился необычными своими глазами. Впрочем, сейчас, при свете зарождающегося дня, глаза его больше не казались инфернальными, а были самыми обыкновенными, только слишком уж внимательными.

– Ты думаешь, он вернется в клуб? – спросила Марта, глядя на Арсения с верхней ступеньки крыльца.

– Он всегда возвращается. – Арсений похлопал себя по бедру, подзывая пса.

– Хочешь сказать, что я зря скакала за этим ненормальным по всему парку?

– Может, очень даже не зря. Ничего нельзя знать наверняка…

– Ты хотел сказать, ничего нельзя знать наверняка, когда дело касается Крысолова? – уточнила Марта.

Вместо ответа Арсений лишь неопределенно пожал плечами, прицепил поводок к ошейнику своего пса. А Марта запоздало подумала, что можно было бы расспросить его о Крысолове, узнать хоть что-нибудь, подготовиться к предстоящей беседе. Если, конечно, эта беседа вообще состоится, потому что наручные часы показывали уже начало шестого.

– Слушай, а какой он? – спросила она, входя в дверь вслед за Арсением.

– Кто?

– Крысолов. Какой он?

– Ты же сама его описала: одноглазый дядька с протезом, в плаще.

– В дождевике, – машинально поправила Марта, а потом добавила, понизив голос до шепота: – Я хотела знать, что он за человек.

Арсений притормозил, но оборачиваться не стал, бросил через плечо:

– Насколько мне известно, Крысолов – тот еще придурок.

– Очень информативно и оптимистично, – фыркнула Марта, стаскивая с себя куртку Арсения.

В баре было пусто, из динамиков доносилось что-то негромкое джазовое, за стойкой дремал уже знакомый Марте бармен.

– Доброе утро, страна! – Арсений похлопал по стойке, пес радостно рыкнул.

Бармен моргнул, прогоняя дремоту, посмотрел сначала на Арсения, потом на пса и уже в самую последнюю очередь на Марту.

– Ну как? – поинтересовался не то у нее, не то у Арсения.

– Никак. – Марта пожала плечами, повесила куртку на спинку стула.

– Лысый, а ты Крысолова часом не видел? – спросил Арсений и аккуратно положил на стойку свою флейту.

– Крысолова? – Бармен снова моргнул, поскреб бритую макушку.

– Да, девушка вот его всю ночь ищет.

– Повезло. Чтоб меня искала такая красивая девушка! – Бармен с незатейливой кличкой Лысый расплылся в ухмылке, а потом с преувеличенным вниманием посмотрел на свои наручные часы. – Так это… времени осталось час, я даже не знаю…

– А мы подождем. – Арсений обвел взглядом батарею бутылок за спиной Лысого, попросил доверительным шепотом: – Кофе сваришь?

– Кофе сварю. – Лысый кивнул, вопросительно посмотрел на Марту. – Девушка, вы же будете кофе?

– Буду. – Только сейчас она поняла, как сильно устала за эту безумную ночь. Устала и проголодалась. – Кофе и что-нибудь поесть.

– Поесть, в смысле салатиков? – уточнил Лысый.

– Поесть, в смысле мяса и жареной картошки, если, конечно, у вас такое водится.

– У нас тут водится всякое, жареная картошка в том числе. Сейчас распоряжусь. – Бармен окинул ее уважительным взглядом, подмигнул Арсению, сунул в пасть Грима невесть откуда взявшийся кусок ветчины и скрылся за неприметной дверцей.

Они сидели за столиком у догорающего камина. В первый свой визит Марта камина не заметила, впрочем, ей тогда было не до красот интерьера. По большому счету, ей и сейчас не до красот, просто не заметить в пустом помещении камин довольно сложно. Картошка, поданная Лысым на большой глиняной тарелке, была по-домашнему вкусной, а жареное мясо и вовсе таяло во рту. Салатик бармен тоже принес, обычный салатик из помидоров и болгарского перца, огромную порцию, которой запросто хватило бы не только Марте, но и Арсению, если бы, конечно, он захотел разделить с ней завтрак. Арсений не захотел. Он сидел, откинувшись на спинку стула, рассеянно поглядывая на язычки пламени, попивая кофе из огромной, тоже глиняной, чашки. Теперь, когда кепка лежала на соседнем стуле рядом с флейтой, Марта могла рассмотреть собеседника получше.

Собственно говоря, смотреть было не на что, к уже виденному образу чудака в желтых очках новых штрихов почти не добавилось. Разве только волосы. Черные, слишком длинные для делового мужчины, но вполне простительные для творческой натуры. Марта сразу решила, что Арсений – натура непременно творческая, с легкой и неопасной для окружающих придурью. Может, удалившийся от мира писатель или, скорее всего, музыкант. Неудивительно, что он знаком с Крысоловом. Как говорится, рыбак рыбака…

Завтракали в молчании. Марта сосредоточилась на жареной картошке, Грим дремал перед камином, Арсений, кажется, тоже заснул. В царящем в зале полумраке разглядеть выражение его глаз никак не удавалось, Марта даже не была уверена, что они у него открыты. Она бы и сама, будь на то ее воля, прикорнула прямо здесь, за столом. Но воля была не ее, а надежда на благополучный исход мероприятия таяла с каждой секундой. Каминные часы показывали без пяти минут шесть. До превращения кареты в тыкву осталось совсем немного времени. Марта придвинула к себе пепельницу, закурила. Странно, но теперь, когда уже совершенно ясно, что дело провалено, она не нервничала, вслед за усталостью на нее навалилась граничащая с анестезией апатия.

Не вышло… Ничего, не получилось в этот раз, получится в следующий. Если понадобится, она еще разок заложит душу дьяволу за пригласительный на вечеринку к Крысолову. Ей не привыкать закладывать душу…

– Не переживай. – В тишине бара голос Арсения прозвучал неожиданно громко.

– Я не переживаю. – Марта глянула на часы – без одной минуты шесть, загасила в пепельнице сигарету, одним глотком допила остывший кофе. – Спасибо за помощь, но, кажется, мне уже пора.

– А как же Крысолов? – В желтых стеклах очков отражались язычки огня, а Марте вдруг показалось, что красным светятся глаза Арсения, точно так же, как ночью у его собаки… – Он тебе больше не нужен?

– Ты даже представить себе не можешь, как сильно он мне нужен. – Она положила на стол деньги, плату за завтрак, и зачем-то прижала их пепельницей. – Я еще приеду. В другой раз…

– Зачем же в другой раз? – Красные отсветы вместо нормальных человеческих глаз ее нервировали, делали злой и нетерпимой. А может, и не отсветы вовсе, а то, что чертов Крысолов так и не появился. – Я готов тебя выслушать.

Марта так злилась на саму себя, на ситуацию, в которой оказалась, что смысл сказанного дошел до нее далеко не сразу.

– Ты? Ты готов меня выслушать?! – Она посмотрела на Арсения сверху вниз. – Ты в самом деле думаешь, что мне сейчас нужен собеседник?

– Нет. – Он покачал головой, и дремавший у камина пес приоткрыл глаза, а Лысый, все это время с нарочитым старанием протиравший бокалы, вдруг подался вперед и, кажется, даже вытянул шею от любопытства. – Я думаю, тебе в самом деле нужен Крысолов, поэтому я готов тебя выслушать.

Марта смотрела на сидящего перед ней парня, смотрела задумчиво и очень внимательно, а мозг в это время работал со скоростью компьютера. Он странный, он гуляет по ночам в компании огромного пса, пьет «витамины», носит очки с желтыми стеклами, знает всех в клубе, играет на флейте… Крысолов из сказки тоже на чем-то там играл, может, не на флейте, может, на дудочке, но играл ведь…

– Однорукий, одноглазый мужик в дождевике? – Она медленно опустилась обратно на стул, уперлась локтями в столешницу.

– Сам удивляюсь. – Арсений сделал знак Лысому, тот с готовностью выбрался из-за стойки, плюхнулся на свободный стул. – Значит, однорукий, одноглазый? – повторил Арсений, и по его невозмутимому лицу промелькнула тень.

– Сам же просил, чтобы сегодня тебя не беспокоили. – Лысый пожал плечами. – А у барышни черная метка. И заметь, барышня очень настойчивая.

– Уже заметил, – Арсений кивнул.

– Ну вот, настойчивая барышня с черной меткой, намеренная идти до конца. Вот я и сказал…