Осуществление ожидаемого. Критический анализ Библии. Уроки теоретической мудрости

Если «Христос» – порождение «Отца», значит и «Мария», его жена, в этом случае будет не личностью, мамой сына по аналогии с человеческой родительницей, а таким же термином, обозначающим нечто большее – философскую категорию, которая называется истиной… о внутреннем и внешнем содержании учения. Если «женщина» – образ его внешней, по недопониманию человека алогичной стороны, то «законная жена» – смысловое единство первой и второй сторон, которое апостол называет «единством веры». Именно от такой «жены» и её «мужа» – единого для учения Духа и рождается единородный законный «Сын»: от духа рождается тождественный ему дух: «Я и Отец – одно…. Но Отец более меня…» Ин 3:6. Если «Отец» – общий для учения дух, его принцип, то «Сын» – его истинный, совершенный продукт или итог теоретической дешифровки каждого фрагмента в отдельности: «По плодам их узнавайте их». И по закону учения эти два духа – нерасторжимое целое. А потому и учение с полным на то правом можно охарактеризовать как некую органически цельную систему знаний, которую евангелисты наградили именем «тело». Здоровье этого интеллектуального образования зависит от того, как мы понимаем имя «Бог». И, если оно здорово, то все члены тела работают в унисон его «сердечным ритмам». Любой библейский фрагмент, пропущенный через чистое стекло теории, заканчивается рождением «Сына» по имени «Христос». Вот вам и здравое или чистое учение, очищенное от волшебно-мистической брони, которую Христос назвал проказой. От своих учеников апостолы требовали следовать и внимать такому учению.

Часть общества, придерживающаяся научной картины мира, критически, с нескрываемой иронией оценивает евангельский эпизод рождения «Сына Божия». И, действительно, эта картинка в буквальном значении не отвечает никаким нормам логического, соответствующего биологической жизни, этого «божественного явления». Но в свете библейской теории истины этот весьма сомнительный «факт» трансформируется в естественную картинку. Оказывается, что «Иосиф», «Господь» и «Дух Святой», от которого рождается у «Марии» «Сын», – одна сущность, принадлежащая второй сфере учения – небесной. В её мыслительном пространстве эта «святая Троица» – всего лишь разные иносказательные маски-образы всеобъемлющего, смыслообразующего для учения понятия имени «Бог».

«Иосиф» позаимствован евангелистом из книги «Бытие», как прообраз того Духа, который назван в Новом Завете «Сыном Господа», а затем «самим Господом». Евангелисты «думали, что Иисус сын Иосифов, а оказалось, он Сын Божий», а ещё его называли «Сыном Давидовым». И это всё правильно! «Иосиф» и «Давид» – прообразы «единого пастыря», духом которого, пропитано, словно целительным, животворящим нектаром, всё Писание. Он законодатель моды на разумное мышление с его неусыпными бдительностью и сомнением. Лк 1:32; 3:23. Ин 1:45; 5:39.

Говоря о дарах духовных (14:1), Павел заостряет внимание своих учеников на том, что «никто, говорящий Духом Божиим, не произнесёт анафемы на Иисуса, и никто не может назвать его Господом, как только Духом Святым. Дары различны, но Дух один и тот же» 1Кор 12:1—3. Создаётся впечатление, что Павел противоречит Христу и самому себе. Ничего подобного! Обратим внимание, что как Христос, так и Павел свои рассуждения начинают с Духа Святого. Это очень важное наблюдение. Они оба говорят о духовной сфере учения, в которой имена «Христос», «Бог Отец», «Господь», «Дух Святой» конкретные по содержанию понятия или понятие, которые во внешней сфере выступают в маске различных образов. Так что «Давид» – иносказательный образ понятия с его конституирующим свойством, которое задаёт вектор движения в область логико-рационалистичной духовности.

Ясно, что верующие христиане всего мира такого понимания этих стволовых для учения имён не имеют. А потому они из тех рабов, которых Христос велел выбрасывать во «тьму внешнюю». Анафемствовать на «Отца» и «Сына» – значит слепо следовать ассоциативному образу формальной буквы учения. Ни о каком новом союзе с Богом Отцом, со смыслообразующим понятием здесь речи не может идти. А раз так, то всё, что не с ним, есть то классическое язычество, против которого и направили свои огненные стрелы безымянные создатели и исполнители «великого дела».

«Жена», по закону жанра, – логически обустроенная внешняя сторона учения. А после духовной «бани» она уже являет собой единство двух сфер: «…И будут двое одна плоть…, единство веры», когда «вера» – образ достоверного, логически и теоретически обоснованного знания того или иного фрагмента, а в целом всей Библии и её «великого дела» Быт 2:24. Мф 19:4—6. Поэтому такая «жена» называется законной, добродетельной, благочестивой, чей прообраз запечатлён в образах Рахили, Сарры, Ревекки, Руфи, Есфири и других жён и цариц. Ева же – образ блудной женщины, совратившей «человека, созданного из праха земного». Она – женщина-блудница. Она вводит в заблуждение, совращает своей красотой человека мужского пола, т.е. дух внешней стороны. И теперь он будет называться духом заблуждения. От их союза на свет появляется незаконный «сын» – религиозно-мифический тип мировоззрения. Прообразами такого «сына» являются ветхозаветные Каин, Измаил, Исав, Вениамин, Саул и многие другие. Они не удостоились высшего звания Сына Божия или Духа Божия, которого евангелист назовёт Духом Святым, или его рабом. С ними Господь не заключал своего завета – договора о богодухновенности Писаний.

Религиозный образ, внешняя сторона учения, одухотворяясь, превращается в одно, единое по смыслу, логическое пространство, называемое небом или Царствием Божием, в котором и обитает «Сын» законной «жены», которому в книгах первой, законодательной, части «великого дела» даны образы Ноя, Авраама, Иакова, Израиля, Иосифа, Давида, Самуила и многих других. Одновременно эти образы являются прообразом новозаветного Бога Отца. Когда люди эти два образа пытаются соотнести с человеческой родственностью, учение, преломляясь в кривом зеркале традиционных верований, искривляется и превращается в хилого, нежизнеспособного уродца. Он и по сей день жив, но едва дышит исключительно и благодаря общечеловеческим пристрастиям ко всему сверхъестественному, которое, как известно, не терпит ясного, естественного света, рождённого критической работой человеческого разума.[69 - Пусть меня читатель простит за разжёвывание материала. По собственному опыту знаю, как трудно неискушённому в библейском языке человеку понять простую истину, ставшую основанием «великого дела». В восприятии «чужестранного языка» на уровне чувства нужна длительная тренировка. И поскольку её нет, постольку мне очень трудно донести до глухого уха суть библейской проблемы о воскрешении истины.]

В современной философии сформировалось полнокровное определение понятия: «Понятие… является универсальной формой и продуктом отражения общего в вещах и связях между ними (выделено. – Авт.). Научное понятие отличается наиболее глубоким проникновением в сущность, отображением законов природы и общества…. Понятие – элементарная клеточка концептуального знания об объекте отражения (о вещи, её свойствах и отношениях), выделяющая его существенные характеристики. В отличие от знания в форме представления, понятие есть расчленённое на признаки знание о предмете… Понятие – целостная совокупность суждений, т.е. мыслей, в которых что-либо утверждается об отличительных признаках исследуемого объекта, ядром которой (целостной совокупности. – Авт.) являются суждения о наиболее общих и в то же время существенных признаках этого объекта».[70 - Лойфман И. Я. Руткевич М. Н. Основы гносеологии. Екатеринбург, 2003. С. 61, 62.]

Как видим, суждение о понятии у пророков имеет большое сходство с современным его пониманием. На основании такого определения понятия мы приходим к заключению о том, что авторы первой законодательной или программной части «великого дела» (а это VII—V вв. до н.э.) о понятии знали ровно столько, сколько нужно было для создания учения с его «твёрдым основанием». Они уже понимали его философскую ценность в качестве «элементарной клеточки». Понятием они ответили на вечный философский вопрос – «что есть истина». Если первые натурфилософы за единую основу избирали воду, огонь, атом и другое, то пророки единой основой своему учению в качестве единого принципа сделали живой дух, которым мыслится учение. Тем самым они утверждают великое предназначение в развитии знания об окружающем мире человеческого разума: «Философское познание есть познание разумом посредством понятий».[71 - Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Харьков, 1998. С. 377.] Этим объясняются призывы «причастников божеского естества» к познанию, исследованию и вниканию в их творческое наследие.

На различении имён стоит весь закон и вся вера, которая теперь не та религиозная, обнадёживающая вера, которой обольстился верующий мир, а образ доказательного, теоретически обоснованного, рефлексивно-продуктивного знания.1Тим 4:16. Ик 1:16,22,25. 1Пет 1:9—12. Псал 118:117. Евр. 11:1.

Если религиозное чувство с его верой в сверхъестественное, опирается на традицию, доводы которой разрослись из мнений множества авторитетных лиц, то библейская «вера» – результат простых, теоретически обоснованных исчислений, в смысле, рассуждений. Такого рода исчисления – свидетельство высокой культуры с её дискурсивным типом мышления.

Таким образом, слово «вера» – маска, под которой прячется термин «знание».

Приведу некоторые высказывания о Боге, с которого и которым через его понятие снимается противоречивый дух мистических заблуждений.

1. «Бог Отец может избавить от лукавого», т.е. от Дьявола или Сатаны.Мф 6:13. Лк 11:4.

Располагая теорией познания, нам уже не приходится рыться в Библии с целью выяснения значения имени «Дьявол», который является противником того, что названо Богом. Структура учения, его фрагментарность и образность языка говорят о том, что понятием читатель Библии, а тем паче, её внимательный исследователь освобождаются от навязчивого духа религиозного заблуждения и его иррациональной картины мира.

2. «Один Бог, и нет иного, кроме Него»Мк 12:32.

Действительно, в узких рамках учения понятие – одно и единое основание учения с его единой сферой влияния, его основополагающий принцип духовности и познания.

3. «Бойтесь того, кто по убиению, может ввергнуть в геенну»Лк 12:4,5.

Понятийный дух имени «Бог» и «Сын» разрушается субъективным, чувственным восприятием библейских текстов. Безосновательная, формальная интерпретация образа и есть та «геенна», о которой говорит автор. «Геенна» – иносказательный образ алогично интерпретируемой внешней стороны учения без последующего её оплодотворения стволовым понятием духа. Мф 7:22—29. 1Кор 3:10,11.

4. «Отец твой в тайне. Он, видящий тайное, воздаст тебе явно»Мф 6:6.

Понятие имени «Бог» в текстовом формате находится в тайне, т.е. в секрете: «Бог явился во плоти». Иными словами, философская величина преподнесена миру обёрнутой в покрывало, на религиозном языке, который для людей без его теоретического истолкования является «чужестранным». А потому апостол Павел требовал его истолковывать. «Сколько, например, различных слов в мире, – говорил он, – и ни одного из них нет без значения. Но если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец, и говорящий для меня чужестранец… А потому развивай в себе дар или способность истолкования» 1Кор 14:10—13.

Благодаря «чужестранному» или «незнакомому языку» Бог, как понятие пребывает в тайне. Оно людям невидимо по причине непонимания ими этого языка. А мир понял тайну Бога по традиции, по привычке. Он якобы находится на небе так высоко, что невидим для человека. Но при этом он рядом с каждым из нас, он видит всех нас одновременно. И как это можно представить и совместить с обычной, обыденной логикой?

5. «Бог Отец истинен… Бог Отец имеет жизнь в самом себе… Слово Божие есть истина…. Бог Отец праведен и мир Его не познал…. Никто не может прийти ко мне, если не привлечёт его Отец… Я и Отец – одно…»Ин 9:33; 17:1—8: 4:23,24; 5:26; 17:17; 6:44,45 и т. д. Иррациональный дух этих характеристик Бога разрушается понятием конституирующих для учения имён. Через понятие постигается содержание учения, его стратегическая цель и текущие задачи. Открывается истинное лицо всех тех, кто исполнил «волю всемогущего творца». Теперь они для нас не заскорузлые фанатики, не безграмотные рабы, питающие надежды на неосуществимое благо. Они – великие мыслители, гении восточной культуры эпохи греческого классицизма. Те самые мудрецы, которые стали предвестниками европейской цивилизации.

6. «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле в пророках, в последние дни эти говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил»Евр 1:1,2. 1Кор 10:1—11. Деян 10:36. 2Ин 14:10—24.

Пророки в своей программной части «великого дела» о будущем «Христе» писали образно, метафорично, языком красочных аллегорий. Павел первую часть дела назвал «будущим благом». Иными словами, вторая часть учения должна утвердить этот единый принцип, заключающийся в юридически обоснованной практике жертвы простого смертного человека. Значит, пророки или творцы «великого дела» составили его программу или план осуществления, рассчитанный на многие века. Эта программа состоит из двух частей: завещательной и исполнительной. Если «твёрдое основание», как метод исследования был всего лишь предначертан в образах и символах, то второй частью он приведён в надлежащее исполнение: «Я пришёл не нарушить закон и пророков, но я пришёл исполнить его». Как он это сделает, мы узнаем чуть позже.

Замечаем, что апостол Павел рассуждает и выстраивает свои выводы в строгих рамках теории познания, в которых имена «Христос» и «Бог Отец» точек соприкосновения с обычным человеком и всезнающей Личностью не имеют. В его плоскости понимания, «Христос» – краеугольный камень, на котором всё здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм…», в храм теоретически аргументируемой истины, что подразумевает рационализм. Ефес 2:20—22.

7. «Павел, апостол, избранный не человеками и не чрез человека, но Иисусом Христом и Богом Отцом, воскресившим его из мёртвых»Гал 1:1. Получается, что «Христос» и его «Отец» – не Личности и не их образы. Тогда, кто или что они? В контексте теории познания эти имена не могут быть ничем иным, как только понятиями. Отсюда вывод: Павел – философ-теоретик. Он развивал и сохранял принципы теоретического типа мышления – как первоосновы в достижении совершенного или объективного знания об окружающем мире. «И слово моё и проповедь моя, – пишет он, – не в убедительных словах человеческой мудрости (о нашем Боге. – Авт.), но в явлении духа и силы (его разумения. – Авт.), чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией (на силе понятия. – Авт.). Мудрость же свою мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящего. Но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего (учёных-креационистов с их традиционным для религий мира мифологическим типом воззрений. – Авт.) не познал; ибо, если бы познали, то не распяли бы Господа славы….» 1Кор 2:1—10.

8. «Бог, воскресив Сына своего Иисуса, к нам первым послал Его благословить вас, отвращая каждого из вас от злых дел ваших»Деян 4:26; 26:23. Еф 2:17.

Известно, что Павел до явления ему света с неба по имени Христос был ярым защитником иудейской религиозной традиции. По вероисповеданию он был иудей. Но явление света стало причиной и обстоятельством, которые радикально изменили его отношение к «новой вере». Он был обласкан светом небесным. Понятием имён снимаем видимый абсурдизм, разоблачается соблазнительный для верующего человека образ вербальности. И тогда мы приходим к убеждению, что Павел ведёт речь о системе миропонимания с её иерархией духовных ценностей. «Благовествование» означает итог теоретической интерпретации текстов, метод познания с его конечным совершенством.

Это заключение принуждает пересмотреть и «злые дела». Понятно, что без теоретического инструмента учение и «великое дело» античных мудрецов распознать, разгадать нет никаких возможностей. Без него исследователь будет заниматься «золотым плетением для уборов», т.е. вольным, буквалистски стихийным, субъективным сочинительством на религиозную тему о воскрешении мёртвых. Через понятие имени «Бог Отец» нам открывается (воскрешается из мёртвых) истинное лицо его «Сына». Теперь он не человек, не Бог в человеческой плоти. Он такое же понятие, как и его «Отец», и так же, как его Отец, дан миру в религиозно-мистической оболочке, которая разрушается через их понятие, через философскую, доказательную систему воззрений, а также через посредство единственного эксперимента, о котором речь пойдёт ниже.

9. «Бог всем людям повелевает покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить Вселенную посредством предопределённого им мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мёртвых»Деян 17:30, 31. Понятием осудятся все религии мира – вся Вселенная: «Сын Человеческий пришёл для того, чтобы разрушить дела своего противника – Дьявола…. Христос явился для уничтожения греха…» 1Ин 3:8. Евр 9:26,29. Целью «великого дела», оказывается, являлось развенчание мифологического типа мышления – противника научной и философской рациональности. Отсюда «покаяться» означает признание не состоятельности религиозного типа мироощущения и добровольного отказа от него. Иначе суд или смерть предопределённому природой человеческому здравомыслию.

10. «Оружие воинствования нашего…, сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы…»2Кор 10:4. Понятием разрушается мифологический тип сознания и его, веками сложившаяся картина мира с её «системой» духовных ценностей.

11. «Что было для меня преимуществом, то ради Христа я почёл тщетою. Да и всё почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса… Для Него я от всего отказался, и всё почитаю за сор, чтобы приобрести Христа и найтись в Нём не со своею праведностью, которая от закона (переформатированного иудейскими Патриархатом и записанного в Талмуде. – Авт.), но с тою, которая чрез веру во Христа, с праведностью от Бога…, чтобы познать Его, и силу воскресения Его…»Филипп 3:7—11.

Павел – мыслитель-теоретик, говоря языком учения, он свидетель воскрешения «твёрдого основания» и его «державной силы», системы интеллектуальных достижений человека разумного. Павел отстаивал принципы материалистического мировоззрения с соответствующей ему духовностью. Поэтому его слова надо понимать, пропуская их через призму теории познания.

12. «Моё слово есть истина, познайте её, и она сделает вас свободными…. Итак, стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь вновь игу рабства. Если Сын освободит вас, то вы истинно свободны будете»Гал 5:1. Ин 8:36.

Истина – итог теоретической интерпретации учения с его основным вопросом исследования: что есть воскрешение? «Иго рабства» – зависимость сознания от наработанных временем мнений о том, что есть «Бог», что есть «Сын Божий», когда отсутствуют представления о философии, как о теоретическом, критико-рефлексивном миропонимании.

Из различения имён следует, что всё сверхъестественное, что встречается в Библии, относится не к человеку, а к истине или «твёрдому основанию» того же имени. Истина, как итог оплодотворения этим основанием, по имени Христос возносится на небо, которое есть образ просвещённого ею разума, истина ходит по воде (образ внешней стороны с её религиозным языком, которому дан образ «воды»), истина умирает и воскрешается, истина творит чудеса – оживляет мёртвые по значению образы, спасает, освобождает, снимает грех, благословляет, крестит, освящает, поёт гимны «Богу», прославляет его и т. д. и т. п. Все эти образы истины и её места в контексте учения синонимичны – много и разно об одном: единое во всём, о чём не забыл напомнить всезнающий Павел: «Бог есть дух, производящий всё во всех» фрагментах учения и его «великого дела» 1Кор 12:6—11. Ин 4:24. Мысль недосказана. Теория устраняет этот недостаток. Речь идёт об образах с их духовным содержанием: философское понятие – незыблемое условие объективного знания иносказательного образа: «Бог есть дух» – начало начал естественному значению религиозно-иносказательного образа. В его полномочиях снять с самого себя и своего мира, своей системы знания фантастический дух заблуждений. 2Кор 3:13—17.

***

Решение проблемы имён подсказывает естественный вопрос: существуют ли логические связи между именами человека и теории истины? Ибо он и она – «Христос». Оказывается, существуют.

Павел, который называл себя «Ангелом Божиим, Христом Иисусом», ясно и коротко отвечает на поставленный вопрос о наличествующей в «книге жизни» связи имён: «Христос – образ Бога невидимого, …человек Иисус Христос – посредник между Богом и человеками».Гал 4:15. 2Кор 4:4. 1Тим 2:5. Кол 1:14—23. Нельзя думать, что речь идёт об обычных людях. В данном месте «человеки» – образы двух сторон учения – иррациональной и рациональной – «человек духовный», т.е. созданный по образу и подобию понятия, что подразумевает логически-рационалистическую разумную сферу деятельности мыслящей материи, и «человек душевный, созданный из праха земного, т. е. человек внешний» – внешнее мироощущение с его традиционным перечнем религиозных традиций и представлений. Значит, человек Иисус Христос – посредник между внешней и внутренней сторонами учения. И только! Никаких других функций в деле спасения погибшего учения на человека никем не возлагалось.

Предложение-ловушка: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу. Но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной…» Евангелие от Филиппа 2:6—9. Эти слова глубоко иносказательны. Простое доверие звуку буквы – силки, сеть, в которой люди – жалкая жертва религиозного заблуждения. Всё, что сказано и написано человеком, умудрённым глубокими познаниями Писаний, перешагнувшего пропасть между внешним и внутренним, надо читать, пропуская его через призму понятий стволовых имён.

Поступая так, мы начинаем понимать, что человек по имени Христос – всего лишь образ пути к опознанию, к рассекречиванию «твёрдого основания», а вместе с ним и всей «концепции мира». Отождествление человека и «камня», как единого пастыря, для самого учения явление неприемлемое. Евангелисты рассматривают его как оскорбление, умаление, принижение его философского значения.

Человек Иисус Христос своим пришествием и своими действиями должен был создать аналогию истине того же имени, указать путь продвижения разума к ней, способ преодоления всех тех препятствий, которые создаёт простая формальная вера в то, что было создано продвинутыми людьми Древнего Востока: «Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его, …Я есть путь к истине…» 1Пет 2:21. Ин 14:4—6. Этот поистине благочестивый путь предполагает разрушение антиреалистической картины мира с одновременным провозглашением здравости и силы критического разума.

В этом и выражается посредническая миссия человека Иисуса Христа – посредник между внешним и внутренним, между формой и её содержанием.

В чём же, в каких конкретных делах выразилась посредническая деятельность человека Иисуса Христа?

Традиционные научное и богословское толкования канонических Евангелий не уделяют внимания этой роли человека Иисуса Христа. Это произошло по одной- единственной причине – исследователи не придали значения стволовым именам учения. Произошло слияние имён в одно имя, функции и свойства одного слились со вторым, в результате чего в головах людей сформировался противоестественный образ Бога и его Сына. На этот факт все без исключения служители Слова (те, кто мыслил учение теоретически) обращали своё внимание. Павел, например, пишет: «…не познавши Бога (как понятие, а не как сверхъестественную Личность. – Авт.), осуетились в умствованиях своих…, истину заменили ложью и служили твари вместо Творца… Они не заботились иметь Бога в разуме, а потому предал их Бог превратному уму – делать (и говорить. – Авт.) непотребства», т.е. то, что не укладывается в разумную схему учения, которая гарантируется теоретическим способом осмысления «мудрости совершенной» Рим 1:18—28. И стала в этом мире Библия своеобразным «лейблом-для-ширпотреба».

Пророки предвидели эту во всех отношениях печальную судьбу своего «великого дела» и тех имён, в которых пряталась причина этой участи: «Он (в одно и то же время. – Авт.) будет освящением, и камнем преткновения, и скалою соблазна для обоих домов Израиля, петлёю и сетью для жителей Иерусалима. И многие из них преткнутся, и упадут, и разобьются, и запутаются в сети, и будут уловлены» Исаия 8:14,15. «Два дома Израиля», согласно теории истины, – две стороны, две сферы учения с их мировоззрениями. То же самое и с термином «Иерусалим»: «земной» и «небесный».

Первое, что этот человек делает для спасения «погибшего» учения, он избирает группу учеников, которые и станут для всего настоящего и будущего мира образцом той веры, законы и принципы которой были запрограммированы высшими пророками.

Людям внушили фальшивую мысль о том, что избрание учеников – личная воля человека по имени Иисус Христос, так сказать, итог стечения случайных обстоятельств. Вот, шёл по берегу моря, увидел рыбаков, пригласил следовать за ним. И они, оставивши своё рыболовецкое снаряжение и поверив его совершенно непонятным словам, тут же, как послушные овечки, двинулись за ним. Нет, это, разумеется, далеко и совсем не так.

Евангелист говорит, как бы от имени Христа: «Я пришёл не Сам от Себя, но истинен пославший Меня… Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили (полезный. – Авт.) плод…» веры. Ин 17:4—15. Мф 5:17,18. Ин 7:2,8; 15:16.