Серебро ночи. Секундо. Книга 2

У Мелисси мелькнула мысль схватить за руку глупую девчонку и утащить за собой, но это было бы верхом безрассудства. Ведь многие из стражников ее знали, и утаивать ее имя никто из них бы не стал. Найти ее и Амирель в этом случае для эмиссара тайного королевского сыска было бы делом нескольких минут.

Медленно попятившись и стараясь держаться подальше от освещавших площадь факелов, Мелисси опрометью кинулась в «Пряный ветер», взлетела к себе в мансарду, вытащила спрятанное под половицей письмо дроттина, привезенное Амирель, и побежала к городскому имению графа Холлта.

В обычное время оно пустовало, если не считать прислугу, но сегодня, в день ежегодной городской ярмарки, вся графская семья приехала сюда из родового замка. Пока Мелисси металась по площади в поисках как сквозь землю провалившейся глупышки, видела, как все семейство графа во главе с ним самим вышло из толпы и пешком отправилось к своему дому.

И теперь она надеялась только на одно – только бы Холлт принял ее сразу! Если он откажет, то для Амирель все будет кончено. Да и для нее тоже. Ведь кто прятал королевскую кровь больше полугода? Она! В тайном королевском сыске раскалывались самые стойкие, под пытками Амирель, как бы ни сопротивлялась, но волей-неволей выдаст все, что с ней было и кто ей помогал.

В голове мелькнула неприятной укоризной мысль – надо было сразу выдать ее эмиссару тайного сыска, сейчас и беда над ее собственной головой бы не висела, но Мелисси от этой здравой мысли отмахнулась. Как бы она потом жила с таким камнем на душе? Хватит с нее смертных грехов.

На крыльце графского дома она остановилась, глубоко вздохнула, восстанавливая сбившееся дыхание, и несколько раз уверенно стукнула бронзовым дверным молотком. Дверь тотчас распахнулась, и ливрейный лакей, исполнявший обязанности привратника, окинув ее бесстрастным взглядом, равнодушно выговорил:

– Графиня не принимает! – в его тоне сквозило едва слышимое пренебрежение вкупе с укором: и носит же всяких по ночам.

– Я к графу, а не к графине, – выпалила поздняя посетительница. – Это очень срочно! Дело безотлагательной важности!

– Граф Холлт тем более никого по ночам не принимает, – лед вкупе с ядом сочился даже не с языка лакея, а из всех его пор, он явно принял Мелисси за особу определенного сорта. – Да и днем тоже.

Он попытался закрыть дверь, но опытная женщина поставила ногу в притвор, мешая ему. Твердо глядя в глаза высокомерному слуге, угрожающе прошипела:

– Хорошо. Сделаем так, – вы немедленно, слышите, немедленно! – отдаете графу это письмо в собственные руки. И уверяю вас, любая задержка вам очень дорого обойдется. Я буду ждать ответа здесь.

Лакей был опытным и ушлым. Угроза этой настойчивой женщины не показалось ему блефом. Кивнув, он взял из ее руки свернутый листок, осмотрел вскрытую печать с оттиском графского герба.

Заинтригованный, отнес послание наверх и замер перед закрытыми дверями. В гостиную, где граф проводил время с семьей, хода ему не было: туда в экстренных случаях допускались только служащие рангом повыше, мажордом, который уже ушел в опочивальню из-за своего весьма преклонного возраста, да личный секретарь графа.

Послушав взрывы громкого смеха, доносившиеся из-за двери, быстро прошел в кабинет допоздна работавшего секретаря, сказал о настойчивой женщине, ждущей ответа на улице, и ее таинственном письме.

По-домашнему сидевший в одной рубашке Фелис неохотно отложил перо, взял поданное ему письмо, зачем-то его понюхал, поскреб восковую печать ногтем, удостоверился в ее подлинности и только тогда, надев кафтан, поспешил в гостиную.

Там, приблизившись к главе семьи, осторожно сказал ему на ухо пару слов. Тот помрачнел и тотчас вышел.

– Какое срочное послание? – озадаченно спросил он у секретаря.

Тот подал ему сложенный лист с остатками именной печати. Граф дрогнувшей рукой принял письмо, открыл его и прочел. Потом откинул голову назад, горестно зажмурился и что-то прошептал. Единственное слово, которое расслышал Фелис, было «брат».

После этого граф приказал немедля оседлать ему коня, торопливо накинул плащ и выбежал на крыльцо. Там, закутанная с ног до головы в темную накидку, стояла женщина, судя по гордой осанке, еще молодая. Он наклонился к ней и спросил:

– Так это вы хозяйка «Пряного ветра»?

Женщина молча поклонилась в знак согласия.

– Откуда вы знаете моего брата? Где он? – граф волновался, получив от брата единственную весточку за столько лет.

– Это долгая история, мой граф. И старая. – Мелисси нервно мяла в руках конец накидки. – А нам нужно спешить. Воспитанница вашего брата, Амирель, в беде. И спасти ее можете только вы. Мне это не под силу.

Грум подвел к графу оседланного коня. Из двери робко выглядывал ливрейный лакей, из окна второго этажа высматривал озадаченный Фелис. Под недоуменными взглядами слуг Холлт вскочил в седло, протянул руку женщине и усадил ее перед собой.

До площади они домчались за пару минут и еще издали услышали возбужденные крики. Бушевавшая там толпа жаждала крови. Отовсюду слышались пьяные возгласы:

– Это колдунья! Ее слушался дикий бешеный медведь! Он бросил свою добычу и убежал! Она остановила бьющую ручьем кровь и залечила страшные раны девчонки, отняв ту у смерти! На костер ее! Сжечь колдунью!

Спешившись, граф бросил поводья болтающемуся поблизости бедно одетому парнишке и велел ждать, когда вернется. Сам принялся протискиваться сквозь гомонящую толпу, с досадой ворча про себя:

– Жалкое помойное быдло! Никакой благодарности за собственное спасение! Как же я их презираю!

Мелисси пробиралась вслед за ним, стараясь не отставать. Она смотрела на горевшие одинаковой злобой лица окружающих и не понимала, как можно быть такими зверьми. Ведь Амирель им ничего дурного не сделала! Наоборот, избавила от опасности. Неизвестно, кого б еще задрал разъяренный зверь, если б не она.

Пробравшись в центр площади, к помосту, они увидели обессилено сидящую на земле Амирель в окровавленном платье, с надвинутым на лицо капюшоном, и стоявших кругом нее стражников, копьями сдерживающих напиравшую толпу. Ни спасенной девочки, ни ее матери не было видно.

Граф оглянулся вокруг и, наклонившись к Мелисси, предупредил:

– С огромной толпой, настроенной столь враждебно, мне не сладить. Людей слишком много, они возбуждены и агрессивны. Они жаждут продолжения потехи, им нравится смотреть на кровь и смерть, особенно мучительную. – Хоттл с презрением оглядел вопившую чернь. – Я сейчас прикажу запустить дьявольский огонь, хотя он назначен на час позже, а вы не зевайте! Пока народ очухается, вы успеете отвести Амирель к моему коню. Подождете меня возле него, я скоро буду. Завтра утром я с семьей уезжаю обратно в замок и захвачу Амирель с собой, а вы соберите ее вещи и принесите с утра пораньше к калитке в моем парке. Если у нее вещей нет, обойдемся и без них. Хотя это будет труднее, ведь показывать портнихе ее будет нельзя. Но я что-нибудь придумаю.

Подбираясь поближе к помосту, Мелисси уверила его:

– Вещи у нее есть, я соберу и принесу, главное выручить ее отсюда.

Он кивнул ей и повелительно махнул рукой кому-то в окне ратуши. Скоро над площадью расцвел огромный огненный цветок, то и дело озаряясь золотыми всполохами. Народ ахнул и затих, не в силах оторвать глаза от неба. Что делается внизу, никто не замечал.

Мелисси подскочила к сидевшей на земле безучастной ко всему Амирель, схватила за руку и потащила за собой. Вскинув голову и узнав, кто это, девушка подхватила подол длинного платья и побежала рядом что было сил.

Выбежав из толпы, они остановились возле коня. Парень, стороживший его, тоже стоял, задравши голову и приоткрыв от изумления рот, не замечая ничего вокруг.

Мелисси вытащила из его руки уздечку, вместо нее сунула в ладонь медяк. Он рефлекторно его сжал, даже не поняв, что случилось.

Торопливо подошел граф. Окинув сумрачным взглядом окровавленный наряд Амирель, напомнил Мелисси:

– Действуем, как договорились, – легко вскочил в седло, подтянул к себе девушку, посадил перед собой и пустил коня галопом.

Остановил его не перед домом, а, объехав небольшой парк, натянул поводья подле незаметной калитки в парковой ограде. Спешился, снял с луки Амирель. Открыл калитку спрятанным под большим камнем ключом, провел ее в небольшую сторожку.

Зажег толстую восковую свечку, осветившую небольшую чистенькую комнату с полукруглым диванчиком возле стены и столом посредине.

– Располагайтесь пока здесь, Амирель, завтра я смогу устроить вас в своем поместье с большими удобствами. Вы устали и измучились, но я все-таки спрошу, не могу удержаться: где мой брат?

Еще не веря, что она в безопасности, и орущая толпа осталась позади, девушка ответила слабым неверным голоском:

– Он дроттин маленького храма в нашей деревне. – И неуверенно добавила: – Но мне кажется, он умер.

Граф медленно провел задрожавшими ладонями по лицу.

– Умер? Я столько лет его искал, чтоб посмотреть в родные глаза, а он умер? Когда? – из его груди вырвался горестный вздох.

Амирель с сочувствием посмотрела на него.

– Подлинно сказать не могу. Наверное, еще зимой. Мне так показалось. Знаете, я о нем как-то вспомнила, и на душе стало грустно-грустно, подумалось, что его уже нет. – Заметив, как помрачнело лицо графа, протараторила: – Может быть, я и ошибаюсь, точно я ничего не знаю…

Скинув с головы капюшон и сняв накидку, Амирель повернулась к Холлту, и тот враз напрягся. Потом взял со стола подсвечник, понес его к ее лицу. Блики от свечи играли на стенах, придавая комнатке нечто зловещее.