Приют

– Она – это ведь не другие. Она такая же, как мы.

– Она не такая. Она взрослая.

– Какая разница? Это же все равно Верка.

– Она нас забыла…

– Ничего не забыла! Она же вернулась, значит помнит.

– Она вернулась как раз потому, что забыла. Если бы помнила, ни за что бы не вернулась.

– Я хочу посмотреть на нее поближе…

– Не надо! А если она заметит тебя и испугается?

– Чего она меня испугается? Она же меня знает.

– Чего? Да потому что ты умер!

После этой фразы Вера не выдержала и откинула одеяло.

– Кто там? – негромко спросила она.

Голоса умолкли.

– Кто там? – повторила Вера.

– Это мы, не бойся, – раздался негромкий детский голос.

– Кто «мы»? – переспросила она.

В дальнем углу кто-то зашевелился. В темноте Вера разглядела, что в ее сторону движутся две маленькие фигуры.

– Сашка? – удивленно шепотом спросила она.

От двери со вставками в виде мутных стекол исходило слабое свечение коридорной лампы.

– Ваня?

Мальчишки подошли ближе к кровати, на которой лежала Вера, и она, рассмотрев их, вскрикнула от ужаса: босые белесые ноги оставляли на полу после себя липкие, влажные следы, потертые пижамы выцвели и висели лохмотьями, оголяя такие же бледные участки кожи на теле, но больше всего Веру испугали глаза, а точнее – их отсутствие: на бледных лицах явно неживых мальчишек зияли темные дыры глазниц.

– Что вы такое? – испуганно спросила Вера.

– Ты же узнала нас, – сказал один из мальчиков.

– Вы снитесь мне, вас нет.

– Снимся, и все же мы есть.

За дверью послышались шаги.

– Прячься, – сказал Вере неживой мальчишка, – прячься скорее.

– Саша, – ответила Вера, игнорируя его призыв куда-то и от кого-то спрятаться, – тебя же усыновили… Я помню.

Бледные детские губы растянулись в насмешливую улыбку, обнажая гнилые зубы.

– Если бы так, – прошептал мальчик.

Кто-то взялся за дверную ручку, щелкнул засов, скрипнули петли.

– Прячься, – шепнул удаляющийся детский голос.

Вера по-детски укрылась одеялом с головой. Чьи-то шаги приближались к ее кровати. Сердце стало быстро-быстро биться, и Вера снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая боялась оказаться в немилости у дежурной нянечки. Она зажмурила глаза. Чья-то рука взялась за ее одеяло и стала медленно его с нее стягивать. Одеяло сползало все ниже и ниже, пока Вера не почувствовала, что начинает замерзать.

– Я не боюсь, я не боюсь, – шептала она себе под нос, словно девчонка. – Я – взрослая женщина, в конце концов! И я не боюсь!

Она резко распахнула глаза. Рассвет был с другой стороны дома, а потому свет слабо пробивался сквозь окно и незастекленный балкон. Одеяла действительно не было – оно лежало на полу. Видимо, Вера столкнула его ногами во сне, причем давно – на одеяле мирно спал кот.

В квартире было прохладно. Вера надела домашние тапочки, которые ей не принадлежали, накинула на себя чужой махровый халат, который вкусно пах не ее кондиционером для белья, и пошла на кухню ставить чайник, воду в котором много лет подряд каждое утро кипятила не она. Все, что ее окружало – было не ее миром, и ей было не по себе от того, что ей приходится пользоваться всеми этими вещами. Она насыпала в чашку растворимый кофе, достала молоко из холодильника, села на стул и, глядя в окно, стала обдумывать свой сон.

Вера помнила и Сашу, и Ваню. Эти мальчишки были, кажется, на год младше самой Веры, и они были сиротами. Она не помнила фамилию Вани, только Саши, но помнила, что и одного, и второго мальчика усыновили. Тогда им было лет по десять. Невиданная редкость для их приюта: за одно лето сразу двоих пацанов взяли в приемные семьи. Конечно, это ее вчерашний поход в старую усадьбу повлиял на сознание, которое выдало такой странный сон, а мрачность заброшенного интерната добавила в него темных красок.

Чайник засвистел. Вера выключила газ, налила воды в чашку, добавила молока.

– Вот бы узнать, где они сейчас живут, – сказала она вслух.

Вера забыла о том, что нашла вчера в коробке из-под обуви, хранившейся в квартире ее матери. На время забыла. Сейчас она думала только о двух мальчишках, которые приснились ей этой ночью. Приснились в столь жутком сне, что, вспоминая их неживые лица, у Веры бежали мурашки по телу.

Ее подруга, которая помогла ей первое время после выпуска из интерната, погибла два года назад. Вера не любила вспоминать о ней, потому что воспоминания те проносили только боль, однако не могла. Больше ни с кем из приюта Вера не общалась.

Она выпила вторую чашку кофе, пока выполняла определенный ряд задач по работе. Закончив, Вера зашла в поисковую систему, написала название своего интерната и дописала одно слово: «Архив». Разумеется, данные никто не оцифровывал, да к тому же информация столь щепетильного характера не должна была быть в открытом доступе, и Вера это понимала. Она надеялась, что ей повезет, и архив с приютскими документами будет храниться в черте города, а не в областном центре. Однако в интернете данных об этом не нашлось.

Насилу позавтракав, Вера оделась теплее и пошла в ближайший зоомагазин. Утром Мурчику досталась сосиска, но уже на обед Вера планировала обеспечить своего «нахлебника» хорошим кошачьим кормом. Уж если выпало ей унаследовать животину, ухаживать она будет за ней подобающе.

Вера купила сухой корм, игрушки и наполнитель для лотка и вернулась домой. Мурчик оценил обновки, благодарно потерся о ноги новой хозяйки и даже замурчал.

– Ну что, рыжий, – сказала Вера, – остаешься за главного. А я пошла…

Глава 3

Саня и Ваня

Холодный ветер не прекращал носиться серыми дворами пятиэтажек, от которых так и веяло мрачностью и какой-то безысходностью. Только теперь Вера обратила внимание на то, что дворы наполнены бездомными кошками и собаками, и это еще больше предавало местному пейзажу атмосферы заброшенности.

Вера уверенно шла к администрации города, где располагался городской отдел образования, который, если доверять логике, и должен был взять на себя ответственность за сохранность архива интерната.

– Что именно вас интересует в тех бумагах? – спросила недовольная женщина, которая всем своим видом подтверждала, что она работает именно в отделе образования: высокая прическа, белая объемная блузка с рюшами, черный пиджак, повидавший уже не один школьный выпускной, и классическая черная юбка чуть ниже колена с небольшим разрезом сзади. Как и полагается, на груди лежали очки, к дужкам которых был прикреплен шнурок, идущий вокруг шеи женщины-секретаря.