Три Л. Том 2. Люди

– Да! Как могут участвовать в обсуждении дети, тем более – умственно неполноценные големы?!

– Господин Фергюсон, поясните присутствующим, – попросил китаец, бросив быстрый взгляд на еле сдерживающую негодование тётю Аню.

– Добрый день. Я – Олаф Фергюсон, руководитель группы психиатров, проводивших освидетельствование присутствующих здесь людей, называемых големами. Официально заявляю, что все четверо, несмотря на происхождение и возраст, в полной мере осознают возложенную на них ответственность и в данном случае могут считаться дееспособными взрослыми!

– Но ведь всем известно, что големы…

– Мы намеренно сохраняли у общественности подобное представление, – очень ровным голосом пояснил уже Мишель. – Это позволило защитить ключевых свидетелей. И это утверждение верно для большинства уже созданных големов, освобождённых во время прошлогодней операции. Но далеко не для всех. Тем более оно неприемлемо для присутствующих здесь людей.

– Это какой-то фарс!

Возмущавшийся мужчина собирался уже встать и уйти, и тут раздался негромкий голос Анри:

– Вы Генри Штейнер, доктор наук, специалист по кибернетической нейролингвистике[2 - Кибернети?ческая нейролингви?стика – здесь имеется в виду не традиционная нейролингвистика, изучающая человеческий мозг, а наука, связанная одновременно с разработкой нейронных сетей и языков программирования.]?

– Д-да… – Мужчина удивлённо уставился на мальчика. – Но откуда ты?..

– Семь лет назад вы участвовали в эксперименте по изучению работы мозга, который проводила Мичиганская лаборатория кибернетической нейролингвистики, верно?

– Верно… – Учёный вообще ничего не понимал. – Откуда ты знаешь? Это был проходной эксперимент и…

– Вас убедили, что он проходной, – очень ровным голосом сказал Анри. – Мои создатели обсуждали при мне организацию таких экспериментов и то, как официально оформить якобы покупку результатов исследований, которые проводились номинально независимой, но на самом деле подчинённой центру лабораторией. Мне был год, я этот разговор хорошо запомнил. Мои братья его не застали; их создали позже, как раз и попытавшись записать в их память полученные от вас навыки. Правда, это не удалось.

– Вы сотрудничали с центром?! – Мишель начал вставать, уже готовый вызвать дежурившую в коридоре охрану.

– Он ничего не знал. Такие эксперименты проводились, насколько я запомнил и понял, с помощью трёхступенчатой схемы. Конечная лаборатория номинально не была связана с центром, – обернувшись к Мишелю, объяснил Анри, потом спокойным взрослым взглядом посмотрел на Штейнера:

– Вы хотите ещё что-то сказать о наших умственных или психических недостатках?

Учёный, потрясённый и услышанным, и тем, что всё это сказал ребёнок, замотал головой и сел на своё место. А вот другой эксперт, о котором все и успели запомнить только, что он социолог из какого-то религиоведческого института, наоборот, вскочил:

– Вы что, не видите?! Это порождения дьявола! Центр создал антихриста! И вы сидите с ними за одним столом?! Я отказываюсь участвовать во всём этом и сделаю всё, чтобы предупредить…

Он выкрикивал это, с перекошенным лицом кинувшись к двери, но его моментально скрутил Мишель:

– Я здесь не для красоты сижу! Иван, не беспокойтесь. Уведите! До особого приказа держать в полной изоляции!

Голос у Дюбуа был теперь не вежливо-доброжелательным, каким он казался всем ещё полчаса назад, а невероятно жёстким, и сразу стало понятно, что этот чернявый то ли француз, то ли швейцарец – такой же опытный руководитель и боец, как и Родионыч. Последний тоже бросился на помощь и замешкался всего на долю секунды – сидел с другой стороны стола. Дюбуа передал мужчину охране и, обернувшись к остальным, резко сказал:

– Запомните все: мы здесь не замшелым суевериям служим, а человечеству! Кто не согласен – встаньте сейчас! Вам гарантированы безопасность и полное содержание до конца работы группы. Ну?!

Представители конфессий переглянулись, мгновенно придя к согласию, помотали головами, и приехавший из Австралии пожилой пастор Гилбер очень осторожно заметил:

– Человек создан по воле Божьей, но кто сказал, что Его руками? Эти дети такие же Его создания, как и мы, поскольку имеют разум и душу.

Мишка хмыкнул, еле слышно шепнув сидящему рядом Лёшке: «Софистика». Лёшка, отлично знавший об атеизме и названного брата, и его родителей, да и сам склонявшийся к тому же, только улыбнулся уголком губ: действительно софистика!

– Вы закончили? – У Ван спокойно оглядел всех. – У нас очень мало времени. Наше решение по големам и по всем выявленным в результате предстоящего обсуждения проблемам станет ориентиром для принятия странами-членами СГМ законов, регулирующих эту сферу деятельности. Подчёркиваю, что, несмотря на очень серьёзное сопротивление заинтересованных лиц, у нас есть право на подобные действия, как и реальная власть. Прошу осознать: мир находится фактически в состоянии войны за будущее. Проблема центра – один из фронтов этой войны. И мы – её стратеги!

– Но нам нужно хотя бы ознакомиться с проблемой, – недоумённо перебил китайца представитель ЮАР. – Невозможно обсуждать вопросы, в которых не разбираешься.

– Вот список, – высветил таблицу У Ван. – Вы уже давно работаете с этими вопросами и именно поэтому присутствуете здесь.

– Это какая-то смесь программы трансгуманистов[3 - Трансгумани?зм (от лат. «trans» – через, и «homo» – человек: «через человека») – сначала философское, а теперь и всё более набирающее силу общественное движение. С формальной точки зрения идеи трансгуманизма, как и родственного ему постгуманизма (от лат. «post» – после) благородны: использование науки и технологий для улучшения физических и умственных возможностей человека. Однако сами названия свидетельствуют, что транс- и постгуманисты отрицают ценность человека как уникального биологического вида, тем более человечества как общества социальных существ, ратуя за расчеловечивание (лат. «dehumanizatio»), как моральное (это происходит уже сейчас), так и физическое. Трансгуманисты воспринимают прогресс прямолинейно, выводя из идеи эволюции мысль: на смену биологическому человеку должен как можно быстрее прийти иной вид разумных, свободных от свойственных людям физических и умственных «недостатков», а то и необходимость переноса человеческого сознания в компьютер. При этом они игнорируют социальные и психологические стороны человеческого существования, зачастую отрицают выработавшуюся тысячелетиями мораль, превознося чувственные и эгоистичные потребности отдельного человека. Практическую пользу работ трансгуманистов в области протезирования, выращивания органов, лечения генетических заболеваний и гериатрии нельзя отрицать. Проблема в том, что у них нет цельного взгляда: к чему мы должны прийти, каким будет всё общество, а не отдельный «сверхчеловек»? Главное для них – изменение ради изменения, эволюция ради эволюции.] с дешёвой фантастикой! – вырвалось у кого-то.

– Вы правы. И фантастика здесь вполне обоснована! Потому что именно фантасты многие столетия изучают вопросы развития будущего, зачастую оказываясь более профессиональными футурологами, чем официальные учёные! Поэтому прошу не говорить о присутствующих здесь коллегах в уничижительном тоне! Вопросы всем понятны? Начинаем работу. Предлагаю для удобства максимально упростить регламент.

– Насколько можно судить, вопросы разбиты на медицинские, технические и социальные? – уточнил чернявый немец, единственный из всех, статус и профессия которого не были названы, лишь фамилия – Йегер.

– Это сделано для отсечения эмоций на первой стадии обсуждений, – пояснил У Ван. – Прошу на время забыть о понятиях «мораль», «этика», «нравственность», и тем более о религиозных нормах. Они не могут служить опорой для всего общества. Единственными аргументами для всех являются исключительно те, которые согласуются с их личными интересами, желаниями и ресурсами.

– Но… – привстал представитель Ватикана, уже очень пожилой, светловолосый и мешковатый священник с некрасивым простоватым лицом.

– Эти вопросы мы будем рассматривать особо – они определяют понятие «человек». Но до этических норм нужно ещё добраться, а практические проблемы кричат о себе с любого новостного канала! Вы сами, падре Марко, выступая с лекциями, опирались не на библейские заповеди, – вежливо и твёрдо ответил У Ван. – Мы тратим время, давайте работать! Первый блок вопросов: насколько оправдано с медицинской, технической, экономической и демографической сторон создание големов? Прошу перечислить плюсы!

Следующие полчаса в зале стоял шум, все пытались найти что-то особенное, о чём никто ещё не вспомнил, и только Лёшка с компанией молчали. Наконец, когда доводы пошли уже по третьему кругу, У Ван подал сигнал прекращения дискуссии. Правда, самые говорливые замолчали лишь через несколько минут, но всё же в зале наступила тишина.

– Благодарю за ваши мнения. Они полностью согласуются с результатами общественных опросов. Перечислю упомянутые плюсы: короткое время взросления, идеальное физическое здоровье…

– Теоретически каждого голема можно сделать едва ли не олимпийским чемпионом, – вставил кто-то. У Ван, словно не заметив реплики, продолжил:

– Ускоренное овладение профессиями; возможность создавать големов-гениев, намного более работоспособных, чем обычные люди; освобождение женщин от проблем, связанных с вынашиванием и рождением ребёнка; защита от перенаселённости или вырождения человечества.

– Прямо манифест трансгуманистов! – непонятно скривившись, хмыкнул Стэн.

– Трансгуманисты совсем не дураки, и вы сами это знаете! – отрезал представитель США.

– Знаю! И знаю, что они совершенно не задумываются над реальными последствиями своих экспериментов! – зло ответил писатель.

– Закончили? Господин Капустин, я понимаю ваше… ваше отношение к некоторым вопросам, но давайте вернёмся к обсуждению ситуации с големами. Первый пункт: создание голема, материальные и научные затраты. Прошу высказаться вас, Михаил Викторович.

Мишка обвёл всех хмурым взглядом.

– Пока вы тут спорили, мы набросали кое-что. Первое: вы не считали, сколько сотрудников нужно для создания и воспитания одного голема?

– В центре, насколько известно, для этого требовалось около двадцати человек на всю… всю «поточную линию», – немного запнулся представитель Франции. – Но я лично знаю только отчёты.

– Ага! – перебив собиравшегося ответить Мишку, издевательски хмыкнул Шери, и тут же посерьёзнел. – Вы знаете, как они работали? И кого делали? Они же не людей делали, а кукол безмозглых, которые только и умели стоять болванчиками у двери да медсестру…

Услышав конец фразы Лена, совершенно не ожидавшая от мальчишки такой лексики, тихо ахнула.

– Прости, но мы – не младенцы, и видели и слышали всё. Кого они делали, знаешь, и сама от тех охранников шарахалась. А Лёшку одного делали десять человек! И то, если бы не вы с Львом Борисовичем, его бы некому было по-настоящему учить!

– Детей тоже учат десятки людей, – заметил какой-то азиат.

– Но они не работают сутками, – снова вступил в разговор Мишка, незаметно надавив на плечо Шери, чтобы тот успокоился. – Вопрос и в медиках, и в нейропсихологах, и в специалистах по развитию физических навыков. Я уж не говорю о том, что у каждого голема должен быть хотя бы один родитель, пусть и приёмный, иначе это будет стадо человекообразных, не привязанных ни к кому, не знающих основных человеческих чувств – им не у кого будет учиться. Это биоматериал! Вы хотите такое?

– Но это решаемо…