Сказки Освии. Подвиг на троих
В стороне, под разбитым окном, опираясь на одно колено и выбросив правую руку вперед, застыла навсегда Василика. Принцесса поймала ее в тот момент, когда наемница вставала на ноги и готовилась к броску. Теперь Василика пополнила коллекцию принцессы, и из моей надежной напарницы превратилась в новую игрушку Амель.
Если бы мой замысел пробраться вслед за Василикой через окно удался, я бы сейчас стояла рядом с ней (правда, скорее всего, в менее приглядной позе), и медленно покрываясь бы мхом с северной стороны.
Кроме моих друзей, в комнате был еще один человек, обращенный в статую. Он был старше всех остальных и чем-то отдаленно напоминал Альвадо, только в его аскарской версии. Грузный и тучный, даже в виде бесчувственной статуи, он казался очень печальным.
Принцесса раздраженно стянула с плеч шарф и набросила его на одного из братьев. Сейчас они выглядели совсем одинаково, из-за отсутствия на их лицах хоть какого-либо выражения. Даже я не смогла бы их отличить. Краску с волос Альберт так и не успел смыть и остался копией Рональда в изящных и коварных ручках принцессы, которая пока использовала свою коллекцию преимущественно как вешалки для одежды.
Как меня выводил Лелель из замка, какими потайными ходами, по каким улицам вел сквозь город – я не заметила. Я была как во сне, будто это не со мной происходило. Хорошей новостью было то, что Лелель, похоже, разобрался в «пьяных» лабиринтах Вираильма и не заплутал. Этим он подрывал теорию Василики о беспомощности мужчин на его улицах.
В себя я пришла в уже знакомой мне гостиной, с наполовину пустой чашкой чая в руках. Лелель, вопреки своей вредной привычке, исчезать не собирался. Он устроился в кресле напротив.
– Это мальва? – спросила я, распознав на языке знакомый вкус. Голос был каким-то непривычным и прозвучал едва слышно в тишине комнаты.
– Мальва, – подтвердил Лелель.
– Они все у нее…
– Да, они все у нее и в полной ее власти.
Рядом на диване спала Дэми, поджав под живот ноги. Коля лежал рядом с ней, и похоже, тоже спал. Я оглядела гостиную, которую еще вчера Василика просила не трогать. От когда-то царящего в ней безупречного порядка не осталось и следа. Художественный хаос с творческими элементами теперь царил в ней. Сложно было поверить, что такой шедевральный бардак можно было навести в течение одного дня всего в четыре руки.
Бросив косой взгляд на кухню, я увидела придвинутый к оружейной стенке стул и валяющиеся на полу ножи, булавы и прочие трофеи Василики. Дэми все-таки добралась до оружия матери и наигралась с ним всласть, даже не оцарапавшись.
Изящный стеклянный столик напротив меня был обклеен… шерстью? Клей еще не до конца схватился, кое-где свисал потеками, капая на дорогой ворсовый ковер и создавая на нем неравномерный, несмываемый и неприглядный узор.
На когда-то молочно-белых стенах были нарисованы, при помощи рук, ног, а возможно, даже пробегавшей мимо кошки, живописные разводы, не имеющие ни системы, ни логики, ни сюжета. В качестве краски ребенок неопределенного возраста использовал что-то, что, по-видимому, было соусом, который мы купили накануне, как раз перед уходом с рынка.
Платьице Дэми тоже было использовано в качестве холста. В руках девочка сжимала бумеранг, не желая расставаться с добытым оружием даже во сне. Бумеранг был перепачкан чем-то, очень напоминавшим выделения из носа.
Колобок счастливо улыбался во сне. Если Василика выживет, она его все-таки убьет за разгром, который они здесь устроили. Пощады не будет.
– Ты знал обо всем с самого начала, правда? – не поднимая глаз на шпиона, или кем бы он там ни был, спросила я.
– Знал, – подтвердил он.
– Почему ничего не рассказал?
– Рассказывать людям много – вредно и неинтересно. Куда полезнее для них самих давать им подсказки. Если бы ты не увидела все своими глазами, то не поняла бы в полном объеме, насколько все серьезно, поспешила бы, наделала глупостей и стояла бы сейчас рядом с Василикой. Или только сегодня отправлялась из освийского порта в месячное плавание до Аскары на каком-нибудь хоть и быстром, но все равно слишком медленном корабле.
Мне не хотелось с ним соглашаться, но возразить было нечего. Мальва и шок помогли мне побороть досаду и обиду на непонятного Лелеля и спросить:
– Ну а теперь ты мне можешь рассказать, что произошло? Я понимаю, кто, догадываюсь, как, но не представляю, почему и какое отношение ко всему этому имеешь ты? Ты же не просто шпион? Если шпион вообще.
– На кое-какие твои вопросы я отвечу, – осчастливил меня Лелель. – Устраивайся поудобней, рассказ будет долгим.
Сказка о принцессе
Жила-была одна маленькая принцесса. Она была единственной и любимой дочерью короля. От ее ласковой, доброй улыбки смягчались сердца, уставшие от постоянного боя, и отступала сама смерть.
И хоть в распоряжении принцессы было целое королевство, самое дорогое, что у нее было – это сказки отца. Король откладывал все дела и сам приходил каждую ночь почитать дочери перед сном. Он читал про птиц-стражей, защищающих их королевство, про могущественных магов и болотниц, про принцесс, заколдованных злыми колдунами и про храбрых рыцарей. Не было такой истории, которую бы не знала маленькая принцесса, но ее любимая была про волшебное зеркало, потому что эта сказка оказалась для нее былью.
Мало кто знал, но в покоях ее отца стоял ларец из серебра, всегда закрытый на крохотный, но прочный замок. Ключ от него король носил на шее и не расставался с ним. В те редкие дни, когда настроение короля было чистым, как летнее небо, он отпирал ларец и показывал своей маленькой дочке небольшое зеркальце. Сердце малышки замирало, и она с восхищением смотрела на завитушки и россыпь цветных камешков в его оправе, маняще поблескивавшие в зеленоватом свете.
Король, смеясь говорил дочери, что это зеркало исполняет все желания, и когда-нибудь будет принадлежать ей. Чудесные картины рисовало воображение Амель при этих словах, и вот уже становились реальными рыцари в золотых доспехах, летающие кони, лестницы, уходящие в небо, приключения и драконы.
Когда-то ларец вместе с зеркалом достался королю от его отца, его отцу – от деда, деду – от прадеда и так далее. Как появилось зеркало в их семье, уже никто не помнил, но оно оставляло след в жизни каждого из своих хозяев, чаще всего помогая в трудные минуты, но иногда наоборот все усложняя. Дело в том, что у зеркала был один изъян.
Древние маги, которые создавали его, смогли заставить блестящее стекло работать почти идеально, без побочного действия, но платой за это было каждое шестое желание хозяина. Зеркало исполняло пять желаний подряд, а шестое запоминало и не исполняло никогда.
Это можно было повернуть в свою пользу и попросить в качестве шестого желания, чтобы зеркало разбилось или убило своего хозяина. Тогда, даже попав в руки к врагу, оно бы не сделало этого. Но мало кто играл в такие опасные игры, всегда был риск ошибиться и потерять жизнь или зеркало таким нелепым образом.
Даже зная об особенностях зеркала, его владельцы в пылу страстей часто забывали про счет и навсегда теряли возможность загадать желание, случайно оказавшееся шестым. Зеркало будто напоминало, что нельзя слишком доверять вещам, какими бы волшебными они ни казались.
Маленькая Амель бережно брала зеркало из рук отца и видела в отражении вместо себя взрослую и добрую королеву. Так шли годы, принцесса росла, окруженная любовью и заботой, ее жизнь походила на одну из волшебных сказок, которые она так любила, и казалось, ничто не сможет разрушить этот маленький счастливый уголок, созданный посреди бушующего потока людских страданий и потерь. Но порой разрушить то, что выстраивалось с невероятным трудом многие годы, можно всего за один день. И такой день однажды настал для принцессы.
Она влюбилась. Амель была уже девушкой, жажде приключений и любви ее учили книги, а книги не всегда хорошие учителя. Они искажают реальность и показывают ее не такой, какая она есть. Книги дарят возможность пожить в идеальном мире, где все предсказуемо, где герой не может пасть в борьбе со злодеем, а прекрасная принцесса – быть преданной или отвергнутой. В них нет слова «никогда», а в жизни его приходится слышать чаще, чем хотелось бы.
Заезжий, почти разорившийся граф был хорош собой, обаятелен и абсолютно бесчестен. Но влюбленные девушки видят только прекрасное в своих избранниках, превращают их в рыцарей, о которых читали в книгах, и не верят никому, кто указывает на их недостатки.
Умные придворные, которых не обмануло смазливое лицо приезжего графа, твердили, что он нагл, бессовестен, высокомерен и хитер. Не верили только принцесса и ее фрейлины. Бедняжки, они росли на тех же сказках, что и Амель.
В итоге принцесса полностью оказалась в его власти. Через нее граф стал влиять на королевскую волю, был поднят до титула герцога, пожалован деньгами и землями. Дело шло к свадьбе, на которую король нехотя дал согласие, видя, как сильно любит неприятного чужака его дочь.
Платье было пошито, гости приглашены. Со всего мира купцы свозили изысканные сладости, тончайшую посуду с росписью, огромные тюки тканей для украшения стола и церемониального зала.
Все рухнуло в один момент, когда накануне свадьбы принцесса решилась поцеловать на ночь своего жениха и забежала к нему в спальню, восхищаясь собственной смелостью. Поцелуи принцессы вряд ли были нужны герцогу. В это самое время он получал их в изобилии от одной из ее фрейлин.
Принцесса чуть не умерла от горя. Вся в слезах, она побежала к отцу, и ничего не говоря, сняла ключ с его шеи. Король не понял, что произошло, но возражать не стал, видя, как она расстроена.
Плача, Амель умоляла зеркало сделать так, чтобы ее любовь исчезла навсегда. И зеркало исполнило ее желание. Принцесса вышла из покоев отца, избавленная и от любви, и от горя вместе с ней.
Той же ночью она распорядилась, чтобы ее жениха и его любовницу вывезли тихо и незаметно за город и казнили. Все случилось по ее слову. Принцесса положила отрубленную голову жениха в сумку и вернулась во дворец, как ни в чем не бывало. Она объявила двору, что ее жених тяжело заболел и свадьбу придется отложить. Почти месяц ее жених якобы лежал больным и в итоге почему-то так и не смог поправиться.
Король-отец был убит горем. Он видел, как сильно изменилась его дочь, и винил себя за то, что отдал ей в тот вечер заветный ключ. Он попробовал все исправить и попросил зеркало сделать Амель прежней солнечной и веселой девочкой, нежной и любящей. Но, на его горе, это желание оказалось шестым, и он сделал только хуже.
Тогда король обратился к верховному магу Освальду и попросил его приготовить зелье, способное вернуть принцессе любовь хоть к кому-нибудь. Амель узнала об этом и после очередного визита Освальда отдала принесенный для нее чай своей служанке. Служанка вскоре вышла замуж, а принцесса так и осталась холодной и жестокой.
Король и Освальд не догадывались, что Амель не приняла зелье, и подумали, что оно не сработало. Тогда верховный маг стал совершенствовать рецепт и каждую неделю приносить новый элексир. Вокруг принцессы все влюблялись и покидали дворец, Освальд начал писать научный трактат по любовным зельям, а принцессе так и не становилось лучше.
Потом появился наемник и шпион Аштасар. Когда королевство становится слабым – все соседи проверяют его на прочность. Так король Фермеса заслал в аскарский дворец своего лучшего человека. Но принцесса угостила и его своим чаем. Освальд превзошел самого себя. Аштасар из преданного слуги своего короля превратился в послушного раба Амель.
– Ты сама видела, – сделал отступление Лелель. – Таким он и остался до сих пор, и, кстати, ему нужно убить тебя сегодня до обеда.
Амель чувствовала себя вполне счастливой. Единственное, чем она была недовольна, – волшебное зеркало снова оказалось в ларце, а ключ от него – у отца на шее, и больше он ей его не давал. Принцесса хотела заполучить зеркало во что бы то ни стало и долго ждала подходящего случая. Три месяца назад он представился.
Король слишком устал, слуги проглядели, и дверь в его спальню оказалась не заперта. Амель сняла заветную цепочку с шеи отца, пока тот спал. Она открыла ларец, превратила короля в неподвижную, беспомощную статую, перенесла его в башню, используя волшебную силу зеркала, и запретила кому-либо туда входить.
Король пропал, принцесса велела приковать зеркало к своему запястью и стала править Аскарой на время его поисков как регент. Многие догадывались, что к чему, но Амель была законной наследницей, и все закрыли глаза на подозрительное исчезновение короля.
Не успокоился только верховный маг Освальд. Ему сильно не понравилось произошедшее, ведь он понимал проблему куда глубже, чем другие. Когда Амель сделала ему заказ на любовное зелье, он догадался, что все его прежние попытки вернуть ей человечность не сработали из-за того, что принцесса о них знала.
Освальд решил наведаться к Амель, ушел, не предупредив беременную жену, чтобы не тревожить ее, но вернуться назад так и не смог. Сказать по правде, принцесса уже давно хотела разобраться с этой парочкой, она просто ждала повода, чтобы избавиться от них обоих, так как вид нежной заботы Освальда о беременной жене вызывал у нее отвращение и злость.
Древнее волшебное зеркало победило самого талантливого мага королевства, который не смог колдовать под собственным куполом и оказался беззащитен перед принцессой и ее гневом.
Потом свита принцессы стала недвусмысленно намекать, что пришло время оставить поиски короля, найти себе пару и стать полновластной королевой. Амель со времен предательства первого жениха не проявляла интереса ни к одному мужчине, но идея стать королевой ей понравилась.
Начался пересмотр претендентов. Она думала, не объединить ли через брак свое королевство с вечным врагом Фермесом, но, к сожалению, король Фермеса был слишком стар и, что куда неприятнее, уже женат, а сыновей не имел. Просмотрев еще несколько вариантов, она остановила свой выбор на Альберте. Он был молод, симпатичен, свободен, а море, разделяющее их страны, было вполне преодолимым.
Амель отправила делегацию своих послов и стала ждать. Хоть принцесса утратила навсегда способность любить, любопытство от этого не пострадало. Она решила использовать свое зеркало, чтобы посмотреть, как пройдут переговоры и как поведет себя ее новый жених Альберт, узнав о предложении.
Зеркало послушно показало ей Альмагард как раз в тот момент, когда Альберт, выкрасив волосы, постыдно бежал прочь из дворца. Давно забытое острое неприятное чувство, поднялось в сердце Амель. Она проследила за озорным королем от самого замка до академии магии и когда узнала, что Альберт поехал к тебе, безродной девице, дочери трактирщика, студентке-недоучке, она пришла в неистовую ярость и поклялась подвергнуть страшной каре и его, и тебя.
Принцесса с помощью зеркала отыскала никому не известное место силы. Через него она отправилась в Освию и нашла среди послов, отдыхающих в Альмагарде, преданного пса Аштасара.
Зеркало к тому моменту исполнило уже пять желаний, она отдала его Аштасару и заставила его загадать шестое. Аштасар, не зная тонкостей работы этого артефакта, всем сердцем пожелал, чтобы Амель его полюбила. Зеркало благополучно сделало его желание невыполнимым, а в распоряжении принцессы оказались еще пять желаний. Она вновь прибегла к помощи волшебного стекла, нашла и остановила карету Альберта. Только ее ждал сюрприз – в карете оказались двое не отличимых друг от друга мужчин. Амель растерялась и заколдовала обоих, потом отыскала новое место силы и вернулась домой. Амель не было всего одну ночь, никто из слуг даже не заметил ее исчезновения.
Перед уходом она велела Аштасару убить тебя, а затем возвращаться в Вераильм тем путем, по которому ушла сама.
Аштасар промахнулся, возможно, в первый раз за жизнь, твоя кляча отправилась в лошадиный рай. Может быть, конечно, шпион просто хотел, чтобы мир позабыл о ее лошадиных подвигах, вот только для животных «эталон» вполне банальный яд.
Аштасар собирался последовать приказу принцессы и отправиться к ней в тот же вечер. Но тут во дворец явилась ты, и хоть тебя в таком приличном виде было трудно узнать, он справился и сильно расстроился. Из-за выбитого зуба другого посла ты не обратила внимания, как перекосило его лицо, когда ты, как ни в чем не бывало, стала вести диалоги.
Аштасар занервничал, пошел на риск и попытался тебя отправить в храм богини прямо во дворце, забыв о последствиях. Но кто-то добрый помог тебе выйти из дворца тихо и незаметно. Твой след затерялся в городе, и когда Аштасар снова напал на него, было слишком поздно, вы с Василикой были уже в Вераильме.
Шпион последовал через место силы за вами. Совершенно случайно увидел вас на рынке и снова попытался тебя убить. В тот раз тебя спасла случайность, Аштасар прицелился очень хорошо, у него заканчивался «эталон», а он хотел стереть тебя с лица земли основательно, так, чтобы никто не вспомнил, особенно его любимая Амель.
Принцесса тем временем попробовала узнать, кто из братьев Альберт, но мелкие требования предыдущих дней вытянули все пять желаний, которые были у нее в запасе. Принцесса забыла об этом. Зеркало не дало ответ и теперь не помогло бы никому узнать имена братьев до конца ее жизни. Впрочем, Амель не сильно расстроилась, она с удовольствием использовала их обоих в качестве вешалок и ждала вас.
О том, что вы с Василикой в Вераильме и скоро придете к ней, принцесса узнала от Аштасара сразу же по его возвращению.
Лелель закончил свой рассказ. Мы посидели в тишине, слушая, как мирно сопит Дэми.
– Нехорошо, – сделала я глубокомысленное заключение. Мне, может, тоже не помешало бы волшебное зеркальце, только я бы вряд ли стала его использовать таким образом. Скорее я бы загадала, чтобы из нашей с Рональдом памяти навсегда пропал тот вечер, когда я кричала, что не хочу быть его невестой.
Лелель заботливо наклонился к Дэми, накрывая ее пледом. Его плавное движение внезапно стало молниеносным, он выхватил бумеранг из рук спящей девочки и бросил его в сторону кухни с невероятной скоростью и силой. Слуга принцессы, шпион, маг и наемник Аштасар получил удар деревяшкой в лоб. Прямой как столб, он откинулся назад и упал на гору железяк, старательно сброшенных на пол Дэми.
Судя по лязгу и хрусту, падая, наш гость что-то себе повредил, и я надеялась, что серьезно, в отместку за «эталон». Возможно, правда, это хрустело что-нибудь из давно не мытых вещей, которые придавали кухне Василики неподражаемый колорит.
– А Василика сказала, это только чтобы врагов смешить, – прокомментировала я, с удовольствием разглядывая тело поверженного врага, одна рука которого была вывернута под неестественным углом.
Вдвоем мы перетащили и усадили на стул бесчувственного фермесца, на лбу которого надувалась фиолетовая шишка. Мерзавец оказался невероятно везуч, из его спины не торчало ничего из разбросанного на полу оружия.
Из веревок проще всего нашлась бельевая, на которой в саду сушились уже несколько месяцев, не боясь ни дождя, ни пыли, детские штанишки, кофточки, чепчики и пеленки. Лелеля факт их наличия не смущал, и он деловито приматывал Аштасара к стулу, даже не потрудившись снять постиранное. У него это получалось легко и непринужденно, будто лучшего предмета для фиксации просто не могло быть. У Лелеля было за спиной много часов опыта привязывания людей. Когда он закончил, наша жертва походила на кокон, только вряд ли из него могло вылупиться хоть что-нибудь хорошее.
– Пусть отдохнет пока, потом мы с ним поговорим, – похлопал Лелель Аштасара по бесчувственной макушке. – А вы, юная госпожа, отправляйтесь в мастерскую и поищите там противоядие от приворотного зелья.
– Не пойду. Ты исчезнешь, пока я буду ходить.
– Не исчезну. Я подберу для этого более эффектный момент. Кроме того, чтобы исчезнуть, мне не требуется, чтобы ты выходила из комнаты.
Я упрямилась больше для вида и чтобы убедиться, что Лелель не собирается пока меня бросать. Я и сама понимала, что за зельем все равно идти необходимо.
Противоядие в готовом виде у Освальда имелось в изобилии. Он понимал всю серьезность любовной зависимости и придавал большое значение постоянному наличию лекарства под рукой.
Когда я спустилась в кухню, наш злодей уже пришел в себя. Он игнорировал Лелеля, тратя все свои усилия на то, чтобы ненавидеть меня. У него хорошо получалось. Ненависть расходилась от него колючими волнами, настолько ощутимыми, что если долго стоять рядом, можно было умереть от их вредного воздействия. Я отошла подальше на всякий случай, осторожно переступая через разбросанные железяки. Переговоры можно вести и с более безопасного расстояния.
– Это ты, мерзавец, стрелял в меня «эталоном»? – полюбопытствовала я на фермесском. Я надеялась, что не настолько искажаю слова, чтобы превратить эту фразу в «как поживаете» или «не подскажете, как пройти в библиотеку». Вежливой с ним мне быть не хотелось.
– Жаль, что промахнулся. – Аштасар плюнул мне под ноги. Он очень хотел попасть в меня и сильно расстроился, когда у него не получилось.
– Как некрасиво! Я все-таки невеста герцога!
Тут я покривила душой дважды, на самом деле уже не невеста, да и не герцога. Но фермесец об этом не знал.
Лелель легким движением нажал на какую-то точку на шее шпиона, полностью обездвижив и до того абсолютно беспомощного врага.
– А почему мы ему не дали противоядие, пока он был в отключке? – недовольно поинтересовалась я.
– Мы должны были дать ему шанс сотрудничать с нами по доброй воле, – изрек Лелель, запрокидывая голову Аштасара. Фермесец обмяк, приоткрыв рот. Он был в сознании и следил за нами злыми глазами.
– Как удобно! – прокомментировала я, заливая в него двойную дозу противоядия. Мне очень хотелось воспользоваться его беспомощностью и дать ему закусить зелье каким-нибудь рукотворным произведением Дэми, лучше всего – скатанной в плотный шарик грязью, густо приправленной волосами, сороконожками, а возможно, и птичьим пометом.
После долгой внутренней борьбы я сдержалась, решив, что мне, как подруге короля, не пристало глумиться над врагом. Какая-то часть меня осталась сильно разочарованной и отомстила, заставив вспомнить, что я не ела больше суток.
Пока Лелель возвращал бумеранг в руки спящего ребенка, а Аштасар наслаждался действием противоядия, я осматривала кухню с гастрономическим интересом. Где-то под столом стояла кастрюлька, но открывать ее я не решалась. Мало ли что водилось в ее глубинах. Там могла оказаться другая, не самая дружелюбная форма жизни. В пользу этого говорило черное щупальце с присосками, безвольно свешивавшееся из-под крышки. Живот заурчал. Вопреки логике и здравому смыслу, голодный организм прикидывал, насколько оно может оказаться съедобным.
– Я приготовлю что-нибудь? – неуверенно спросила я. Лелель посмотрел на меня с неприкрытым ужасом.
– Я бы порекомендовал тебе воздержаться! – чуть более быстро, чем обычно, посоветовал он. – Я видел, как ты готовишь, когда ты лепила колобка. Лучше я сам что-нибудь подогрею, у меня все-равно полчаса свободного времени, пока Аштасар придет в себя.
Когда через полчаса передо мной на столе оказалось большое блюдо с рыбой, я поняла, что Лелель переоценил свои кулинарные способности.
– Наверное, рыбу стоило сначала почистить, а потом уже окунать в соль и жарить, – предположила я, пытаясь понять, как есть рыбину, покрытую толстой коркой чешуи, искрящейся от соли.
– Нет, – уверенно возразил он. – Это особый рецепт – «рыба в мундире». Меня учил специалист, которому нет причины не доверять.
Я достала очередную чешуйку изо рта, и отодвинула блюдо в сторону. Фермесец застонал, шевельнулся, выравниваясь на стуле. Я решила, что, если принцессин прихвостень станет сопротивляться при допросе, я скормлю ему рыбу Лелеля.
– Милостивый сударь, – обратился Лелель к открывшему глаза фермесцу, и заслужив мой возмущенный взгляд. – Не соблаговолите ли вы ответить на некоторые мои вопросы?
Аштасар потряс головой, но этот жест скорее можно было отнести не к отказу, а к желанию привести мысли в порядок. Мутными глазами он посмотрел на меня, но ненависти на этот раз не было. Он помнил, что совсем недавно ненавидел меня больше, чем что-либо в мире, но сейчас ничего кроме воспоминаний об этом не осталось.
– Развяжите меня, – спокойно попросил он, говоря по-освийски с едва ощутимым акцентом. Лелель выполнил его просьбу совершенно спокойно.
Аштасар послушно и даже с удовольствием отвечал на наши вопросы. Ему было тридцать два года. На родине у него остались жена и три дочки, по которым он очень скучал. Он был влиятельным и богатым человеком, послом, министром и магом, лучшим слугой своего короля. Его отправили в Аскару с пустяковым делом, с которым он собирался справиться не дольше, чем за неделю.
