Небо для Баккена. Хроники земли Фимбульветер

– Ларс! Мне кажется, еще немного, и залив ответит. Нужно только правильно позвать. Ведь в прошлый раз…

В прошлый раз, когда моей любимой ведьме удалось заклясть стихию, в потолок комнаты ударил такой столб воды, будто Герда колдовала не над кружкой, а над целым ведром. Хорошо хоть холодной. Но вымокли мы тогда здорово и нагоняй от домоправительницы Гудрун получили знатный. После того случая, во избежание порчи дома и имущества, было решено кудесничать исключительно в уединенном месте, на берегу замерзшего залива.

Герда – водяная ведьма. Самая настоящая, со всеми полагающимися способностями, только не ученая. Родителей своих она не знает, до шестнадцати лет прожила в приюте Благого Берне, оттуда ее забрала огненная колдунья Флоранса. Пламя и вода противоречат друг другу, потому городская ведьма и не смогла ничему научить Герду. Да и времени им было отпущено немного, Флоранса погибла. Больше ведьм в Гехте и ближайшей округе не оказалось, и Герде теперь приходится учиться самой. Что-то по крохам, по странице, по предложению нахожу для нее в книгах и хрониках я. Что-то она вдруг понимает – «знает» – сама. Когда мы плавали на Птичий остров зажигать маяк, Герда разговаривала с океаном, а вода слышала ее и исполняла просьбы. Но подле Гехта нет живой открытой воды, только промерзший до дна залив да закрытые колодцы, а влага, налитая в кружки и котелки, откликаться не хочет.

– Почему я слышала воду на Птичьем острове, а здесь – нет?

– Там была чистая вода, а залив заледенел до дна…

– Может быть. Как бы узнать это наверняка? – Глаза Герды сверкают полуночными сполохами. – Ой, Ларс, это все так непросто, так интересно! А я ничего не знаю, не умею. Ты мне поможешь?

– Да, да.

– Спрашивать надо по-особому, ведь вода отвечает очень коротко, а узнать надо как можно больше.

– Когда знаешь хотя бы немного, можно подумать и об остальном догадаться.

– Это как?

– Например, увидев…

Первое, что пришло в голову, – пятна крови на снегу. По ним можно понять, что на этом самом месте кому-то расквасили нос. Или кого-то проткнули шпагой. Но не стоит говорить такое Герде, тем более сегодня.

– Увидев мокрый ковер, поймешь, что кто-то ликвидировал следы.

– Следы чернил, которые кое-кто пролил, потому что держал бутыль и чернильницу на весу, а Вестри толкнул тебя под руку и сам испачкался, и ты потащил его мыть, а потом гонялся по всему дому за намыленной собакой.

– Правильно. Честно говоря, изумлен.

– Это Хельга тебя вычислила.

– Вот что бывает, когда сестра главный прознатчик в Палате Истины. Ничего утаить нельзя.

– А ты задумал иметь от нас секреты?

– Н-ну, кхарнов хвост в косички заплетать[1 - .Заниматься делом заведомо бессмысленным и обреченным на неудачу. Шерсть на хвосте у кхарна очень толстая и жесткая, ее состригают специальными ножницами и используют при изготовлении метел, щеток и корзин.]. Все равно все узнаете.

В таком маленьком спокойном городе, как Гехт, скрыть что-либо невозможно. Кто-нибудь обязательно что-нибудь заметит и поинтересуется происходящим у хессы главного прознатчика – если не у самой, так у ее мужа, капитана стражи, если не у самого, так у его дочери. А уж что поведают Гудрун на рынке, и представить страшно. Лучше я сам все расскажу любящим меня людям. Потому как все они тоже очень дороги мне, и я не хочу, чтобы волновались. Обязательно расскажу. Вечером. Когда вернусь. После.

– Ларс, а может, я такая бездарь?

– Просто у тебя не было достойной наставницы. Хочешь, поищем? В корабельных кланах, говорят, много водяниц. Астрид охотно примет тебя, поживешь в Рёнкюсте.

Герда, покусывая губу, смотрит в сторону:

– Нет, Ларс, ты ведь не сможешь поехать со мной. А разлучаться нам нельзя. Мне все кажется, с тобой тогда случится что-то плохое.

– Это в Гехте-то? Самое страшное, что мне здесь грозит, это помереть от тоски по тебе.

– Правда? Ай! Ларс, поставь на место!

– Кружу-верчу, дороги путаю, чтобы прочь пути не нашла, всегда при мне оставалась.

– Наглость какая, это я, ведьма, должна колдовать! Ну, погоди!

Стоило поставить Герду на землю, как грозная дочь капитана стражи проворным горностаем вывернулась из моих рук и, ухватив за грудки, ловкой подножкой опрокинула на спину в пушистый сугроб. Прижала, упершись в грудь коленом, и с кровожадным мявом затеребила шарф:

– Вот как мы поступаем с теми, кто кружит головы порядочным девушкам. И ходит в холода с распахнутым воротом. И без шапки. И вообще мерзнет.

Небо сегодня цвета бирюзы. Такое, наверное, бывает всего лишь раз в год. И на фоне его, словно солнышко, смеющееся раскрасневшееся личико Герды. Моя радость полюбила заплетать волосы в две косы, одна из них упала через плечо вперед, растрепавшийся конец щекочет мне висок. Слабо пахнет дымком камина в нашем доме: утром Герда сушила волосы у огня. Милость Драконов…

– Ларс! Что? Больно?

Герда склонилась совсем низко, она больше не улыбается.

– Герда… Я люблю тебя.

У ее губ вкус талого снега.

Жаль, но ни один поцелуй не длится слишком долго.

– Ведьма… Чаровница…

– Веришь в привороты?

– Нет. Ты и без колдовства… Чудо.

– Привораживать я тоже не умею. Ничегошеньки не знаю. Даже время в колечки заплетать не могу. А ты говоришь – ведьма.

Время. Чье сейчас время? Как бы мне сказать моей радости, что пора возвращаться домой?

А Герда уже сама трогательно трет глаза кулачками. Слишком много сил отнимают у неопытной ведьмы попытки говорить с заливом – если не сразу, то примерно час спустя ее начинает неодолимо клонить в сон. Сегодня моя радость и вовсе выложилась по полной – пришлось ее поддержать, иначе упала бы в снег.

Герда уютно ткнулась лбом мне в плечо:

– Ларс, прости. Я…

– Ничего, ничего, сейчас домой поедем.

Так и вез ее в объятиях, сонную, теплую, родную. И пусть весь город смотрит.

В дом внес на руках.

Навстречу попался Оле:

– Правильно, таких девушек на руках носить надо. Опять колдовала?

– Нет, просто пыталась говорить с океаном.