Скажи, зачем?..

– Да уж, к Надиному Генке подстроишься, пожалуй, он любому плешь проест, одно слово – Нечипоренко. Зря она за него пошла, все же знали, какой это подарок, – подружка моя родственника явно не жаловала, что при ее стоическом характере было даже несколько неожиданно.

– А ты вспомни, какой он был красивый, ведь глаз было не отвести.

– Это верно, – вздохнула Юлька, – у них и мальчишки такие же, просто девичья погибель. Уже сколько проблем, а что будет дальше …

– Вот я и говорю: с возрастом время бежит так быстро, жалко тратить его на всякую ерунду: выяснение отношений – кто прав, кто виноват, чьи-то секреты, сплетни. Ко мне тут соседка заходила, вроде чайку попить, а на самом деле, поговорить о своей земельной ссоре. Я ее послушала и говорю: ей-богу, Люба, что ты с этой Степановной из-за такой ерунды воюешь? Я, говорит, не из-за земли, а чтоб по справедливости. Да вся твоя справедливость вот в этой ложке помещается. Тебе свою жизнь не жалко на это переводить? Какую ерунду надумала – судиться. Да ты знаешь, во сколько это тебе обойдется? Надеюсь, образумила. Так и хочется сказать: читайте Гоголя, у него все ваши мышиные разборки описаны, только я, конечно, так не говорю – зачем обижать.

– Правильно, лучше просто держаться от всего этого подальше: почитать, музыку послушать и вообще жить на позитиве, – одобрила Юлька.

– Вот потому я и помогаю библиотечным девчонкам, придумала им «литературные чаепития» – отмечаем дни рождения классиков, – пироги всю зиму пеку для этого. Народу нравится.

– Честно говоря, у тебя здесь просто рай.

Тетя Оля улыбнулась Юльке:

– Точно, ведь здесь и твои, и мои лежат, и Коля – куда я от них? Я вот утром вышла: трава в росе, птицы поют – так хорошо. Клепа о ноги трется, мурлычет, Пальма хвостом виляет, соседки заглядывают, работа на огороде помаленьку, куры, гуси, заготовки всякие, варенье… Знаешь, как говорится, дом невелик, а лежать не велит. А тут еще вы приехали – опять подарок.

Вообще, девочки, с возрастом начинаешь особенно ценить три вещи: здоровье, самостоятельность и устойчивость жизни. По-моему, это и есть счастье.

Я слушала ее и думала: а что будет со мной в шестьдесят восемь лет? Я боялась не старости – немощи, зависимости от чужих людей. Грустно, конечно, одной. У Юльки хоть Майка есть…

Эти дни пролетели как один миг, и вот уже прощальные поцелуи, пакеты с «подорожничками» и одинокая фигурка у поворота дороги…

Наши с Юлькой приметы – волосинки внизу у двери – были в полном порядке, квартиру никто не посещал. Это и радовало, и настораживало: судьба Слесарева была мне все же небезразлична.

Мы курили на моей (мне пришло в голову, как это странно звучит) кухне, когда Юлька вдруг с тоской сказала:

– Кто бы знал, как я не хочу домой. Как я от всего этого устала. Что бы я отдала, лишь бы пожить одной. Эх, сбежать бы на какой-нибудь необитаемый остров!

Я опешила:

– У тебя же Майка…

Юлька грустно покачала головой:

– Конечно, только я этому чудному ребенку сейчас совершенно не нужна. Мешаю я ей. Сама посуди: ей жизнь устраивать надо, а где? В нашей квартирешке? Мы ее даже разменять не смогли – проходная. Думала на ипотеку денег собрать – не получилось: все, что накопила, отдала Майке на кабинет психологической помощи. У нее это была идея-фикс – собственное дело, не могла я ей отказать.

– И что она с этим кабинетом делает?

– Объявила себя коучем. Не, ну а что: окончила психологический факультет, потом курсы, получила еще один диплом и принялась учить человечество уму-разуму. В двадцать два года. На текущий момент, например, объясняет нескольким чудакам, как стать миллионерами.

– Круто. А коуч – это вообще кто? Понятно, что переводится как «тренер». Но по сути?

– Я посмотрела в интернете, что это за зверь. Коротко: коуч – это тот, кто помогает тебе дойти до желанной цели. Любой – от покорения сердца одинокого волка до кресла президента не важно чего.

– И чем он в таком случае отличается от психолога?

– Так психолог работает с прошлым, а коуч – с будущим.

– Ну да, психологи говорят – все из детства…

– Точное наблюдение: ты же знаешь, какое оно было трудное у Майки.

– А как же, все время приходилось выбирать между шоколадом и мороженым.

– Ради этой возможности я до сих пор и работаю за троих, это сейчас, летом, полный штиль, а что начнется с сентября! По сравнению со мной белка в колесе – сибаритка, поверь. А ведь за последние пару лет я и носового платка не купила. Если б ты знала, как хочется иногда пожить для себя, просто хотя бы побыть одной! И не только мне, Майке тоже. Думаешь, почему она с нами не поехала? Все потому.

Чем я могла ее утешить? Тем, что одной тоже плохо? Хлипкий костыль. Я предложила остаться у меня на недельку-другую, но подружка моя только рукой махнула:

– Что это изменит? Я тебе еще надоем. Сама знаешь, если подступит, мне больше и кинуться не к кому. Сейчас не то, что раньше – сейчас каждый выгребает в одиночку.

После ее ухода я пыталась дозвониться до Галки – нет ли новостей – но опять безуспешно. Я сидела, уставившись на сумки, – они так и стояли посреди комнаты – и понимала, что не смогу ими заняться. Надо, а не смогу. Черт его знает, где носит этого Слесарева.

Невеселые размышления прервал телефонный звонок. Знакомый хрипловатый голос властно произнес:

– Ты одна? Сейчас заеду.

От неожиданности я еще несколько секунд слушала короткие гудки, потом откинулась на высокую спинку кресла и закрыла глаза. Так: у тебя есть выбор? Нет. Значит, не суетись и постарайся понять правила игры.

На долгие размышления он мне времени не оставил, буквально через десять минут знакомая троица стояла в дверях. Бесцеремонно прогулявшись по квартире, старший выбрал для беседы гостиную, сопровождающие лица несли вахту в коридоре.

– Не ждала? Вот сумку заехал вернуть, – проговорил мой незваный гость, располагаясь в кресле.

– Спасибо, – вежливо ответила я и села напротив.

– Где была?

– Ездила в гости.

– Куда?

– На Алтай.

– К родственникам?

– Дальним.

Он кивнул на сумки:

– Что не убрала?

– Пыталась, только куда? Гардеробная занята, сами видели, а когда этот Слесарев приедет – неизвестно.

Он посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом:

– Не приедет он.

– То есть как? – растерялась я.