Король Восточной долины

***

Мотоцикл летел по темным ночным улицам, разгоняя светом фары мрак перед собой. Шон, завзятый мотоциклист, твердой рукой вел железного коня вперед, абсолютно уверенный в собственных способностях и силах. Кев, сидящий позади, отчаянно цеплялся за его пояс, и тихо злился на бывшего подчиненного, у которого не нашлось даже дополнительного шлема. Сам Рэдзеро этим средством защиты не пренебрег, и при учете остального своего облачения – темной рубашки и светло-синих джинсов, – выглядел довольно впечатляюще, что, впрочем, не являлось для его пассажира синонимом безопасности.

Мотоциклов Трес не любил. Не любил никогда, предпочитая четырехколесный транспорт, а сейчас, зная, что жить ему осталось всего ничего, не любил еще сильнее.

Нет, он знал, знал прекрасно, что Диктор – отменный мотоциклист, очень умелый и опытный и, пожалуй, в его способностях не сомневался ни капли. Он не доверял самому себе – отнюдь не был уверен, что не вылетит из седла на очередном крутом повороте, поэтому в Рэдзеро вцеплялся с такой силой, что искренне надеялся оставить ему на память несколько синяков.

Ночная поездка, ночная гонка осталась в памяти парня странной смесью безумной скорости и собственных сумрачных размышлений. Впрочем, к его счастью, длилась она не слишком долго.

На месте они оказались за считанные минуты, и Кев, кое-как сползая с мотоцикла около красивого большого особняка, укутанного тьмой, мысленно перекрестился, благодаря каких-то невнятных туземских богов за то, что остался жив.

Шон легким движением перекинул ногу через седло мотоцикла и, установив железного коня на подножку, уверенно приблизился к тяжелым, массивным воротам особняка, запертым на кодовый замок. Он встал так, чтобы заслонять собою панель ввода и быстрыми, привычными движениями ввел нужный код.

Трес, успевший за это время удовлетвориться пребыванием на твердой земле, только покачал головой.

– Не думал, что Галейн настолько тебе доверяет, – задумчиво вымолвил он и тихонько вздохнул, размышляя, что сам в прошлом таким абсолютным доверием Диктора не баловал. А впрочем, что было, то прошло.

Он решительно направился следом за спутником в приоткрывшуюся створку ворот и, оглянувшись на беспечно брошенный прямо у ворот особняка мотоцикл, негромко хмыкнул, предпочитая это никак не комментировать.

До дома добираться пришлось в практически полной темноте, ежесекундно рискуя ступить мимо аккуратной дорожки, ведущей от ворот, мимо которой Шон велел ни в коем случае не наступать. Пол, по его словам, терпеть не мог, когда топчут траву вокруг.

Кев в ответ недовольно огрызнулся и, вглядываясь в сумрак под ногами, с демонстративной аккуратностью последовал за спутником.

На крыльце, поднялись на которое по трем ступеням, они остановились. Кев, от темноты успевший уже изрядно устать, запнулся о первую же из этих ступеней и, практически упав, удержался только упершись ладонью в верхнюю из них.

Рэдзеро, неодобрительно качнув головой, протянул ему руку, одним решительным рывком поднимая на ноги.

– А теперь слушай внимательно, Кев, – он быстро глянул на запертую дверь и нахмурился, – Пол терпеть не может, когда его будят среди ночи, поэтому вероятность того, что он будет не в духе, чрезвычайно велика. Не жди от него приветственных объятий, и лучше помалкивай. Говорить буду я, я же все и объясню.

Трес пробормотал в ответ что-то нелицеприятное относительно излишне самоуверенных личностей и, дождавшись появления на губах Диктора острой, как бритва, улыбки, недовольно кивнул, разводя руки в стороны и всем видом показывая, что выбора лишен.

Шон, вполне удовлетворенный этим, усмехнулся и решительно надавил на кнопку звонка.

Звонить пришлось долго – хозяин особняка, так не любящий просыпаться средь ночи, сейчас пробуждаться намерен явно не был.

Впрочем, Рэдзеро был настойчив. Минут через пять, когда Кев уже недовольно переминался с ноги на ногу и готов был возмутиться, дверной замок, наконец, щелкнул. Дверь открылась, в коридоре вспыхнул свет, и взглядам ночных гостей предстал хозяин особняка.

Сонный, взъерошенный после сна, замерший на границе света и тени в одних штанах, он казался еще более смуглым, чем обычно, а по-прежнему болтающаяся в мочке правового уха серьга придавала ему еще большее сходство с цыганом.

Он широко зевнул и, протерев ладонью правый глаз, пару раз моргнул, вглядываясь в ночной мрак. Глаза его, сейчас кажущиеся почти черными, неожиданно отразив какую-то часть света из коридора, полыхнули синими искрами.

– Шон… – Пол еще раз зевнул и, взъерошив и без того лохматую шевелюру, зябко поежился, – Какого черта, ты чего явился среди ночи?

– Я не один, – Рэдзеро быстро улыбнулся и, шагнув в сторону, кивнул на немного ссутулившегося Треса, – Вот причина.

Галейн перевел взгляд правее и, моргнув, недоуменно нахмурился. На лице его отобразилось изумление, сейчас же сменившееся беспокойством.

– Кевин?.. Что случилось, что…

Его прервал негромкий, мягкий смех. Спутник Шона, до этого мига глаз не поднимавший, едва ли не пополам сгибавшийся, медленно выпрямился и, бросив на хозяина дома откровенно насмешливый, отдающий полузабытой жестокостью взгляд, шагнул вперед, открывая, подставляя лицо свету. Изумрудно-зеленые глаза его чуть сверкнули, и Пол замер, недоверчиво в него вглядываясь.

– Все в порядке, – Кев мягко, хотя и кривовато улыбнувшись, легко развел руки в стороны, – Я просто решил поблагодарить тебя за помощь, оказанную мне на Соломоновых.

Лицо Пола ощутимо помрачнело. Шон, наблюдающий за происходящим пока что безмолвно, неодобрительно покачал головой.

– Ты пожертвовал своим желанием, чтобы оказать помощь мне, – продолжил, тем временем, парень, не переставая лучиться неискренней улыбкой, – Это был безмерно благородный поступок. Я даже не могу придумать нужных слов, чтобы отблагодарить…

– Мне кажется, у тебя было достаточно времени, чтобы придумать их… – медленно и очень настороженно проговорил Цыган и, вглядевшись в собеседника еще раз, негромко, но очень жестко прибавил, – Не правда ли… Кев?

Трес, сдерживая смех, пару раз стукнул себя указательным пальцем по так и норовящим растянуться в улыбке губам.

– Надо же… – в его голосе зазвучали какие-то ядовитые, насмешливые нотки, – Ты и правда отвратительно догадлив, Пол Галейн. И как же ты понял?

– Нашел ответ в твоих глазах, – холодно, почти грубо процедил мужчина и неожиданно рыкнул, – Где Кевин?!

Кев с готовностью прижал руку к груди.

– Где-то здесь, – вежливо отозвался он, – Хотя, конечно, может быть и не буквально здесь, но, в общем и целом…

– Довольно, – Рэдзеро, утомленный этой клоунадой, решительно шагнул вперед, немного оттесняя экс-босса плечом и поворачиваясь к нему, – Мы, кажется, договаривались, что ты не будешь устраивать цирк.

Кев криво ухмыльнулся. Сейчас он, впервые за эту ночь, вдруг вновь стал самим собой, вновь начал казаться преступником, «великим и ужасным» Тресом, опасным и насмешливым, способным довести человека до инфаркта одними лишь своими словами.

– Ни о чем подобном мы не договаривались, Диктор, – парень немного сузил изумрудные глаза, и они опасно сверкнули в падающем на крыльцо свете, – Или думаешь, среди нас ты единственный игрок? – здесь он нарочито медленно повернул голову, в упор взглядывая на бывшего подчиненного, явно надеясь деморализовать его.

Но он просчитался.

За прошедшее время Шон, с одной стороны, ставший почти законопослушным гражданином, а с другой – сведший знакомство с новыми опасными людьми, не только не растерял былых замашек, но, может быть, и сам стал опаснее, чем прежде. В конечном итоге, преступный конгломерат города, лишившись Треса, остро нуждался в лидере, и Рэдзеро, не особенно претендующий на эту роль, последние месяцы невольно исполнял ее, что не могло не сказаться и на его поведении.

Наткнувшись на ледяной взор голубых глаз, ощутив невольный холодок, пробежавший вдоль позвоночника, Кев спасовал. Он закусил губу, немного склонил голову, на доли секунды становясь похожим на упрямого мальчишку, а после, обреченно выдохнув, медленно опустил плечи, снова сутуля их.

– Ладно… – даже голос его зазвучал иначе, и Галейн, в безмолвном недоумении наблюдавший за происходящим, вновь нахмурился, – Хорошо. Я – не Кевин, Пол, – Трес поднял голову, взирая на мужчину теперь уже с другим выражением, – И нахожусь не в его теле. Я благодарен тебе, и это правда, благодарен за то, что, желая помочь тогда Кевину, ты спас меня. Ты не знал этого, этого никто не знал, но твое желание подарило мне свободу, оно подарило мне жизнь в отдельном, новом, моем личном теле! – голос парня немного возвысился, и он почел за лучшее перейти на шепот, – Прости, ты не мог бы пригласить нас внутрь? Не слишком удобно обсуждать такое… вот так.

Пол, безмолвно слушающий своего странного гостя и, по-видимому, не до конца верящий в его искренность, а может быть, просто не понимающий его слов, медленно отступил, делая неуверенный приглашающий жест в сторону прихожей.

Трес быстро улыбнулся и, благодарно склонив голову, поспешно вошел. Шон, выглядящий не совсем довольным, последовал за ним и, дождавшись, когда хозяин дома закроет за ними дверь, глубоко вздохнул, оборачиваясь.

– Он говорит правду, Пол, – медлить и тянуть время Рэдзеро не стал, – Я уверен, что это Кев, и уверен, что тело его принадлежит не Кевину. Извини, что мы среди ночи – он и ко мне явился в третьем часу. Мы долго разговаривали… и сейчас расскажем тебе, о чем. Он. Расскажет.

…Рассказ, во время которого рассказчики частенько перебивали друг друга, несколько затянулся, поэтому, когда Трес, наконец, объявил о конце повествования, за окном уже начало светать.

Пол, закусив губу, сидел, обхватив подтянутое к груди колено руками и, внимательно слушая Треса, параллельно размышлял, что же делать дальше.

– Итак, у тебя только половина жизни, на которую, к тому же, кто-то покушается, – подвел он итог. Кев пасмурно кивнул.

– Да. Причем я и сам не знаю, в какой миг эта половина закончится, никогда не уверен, что доживу до утра. Моим доброжелателям следовало бы просто немного потерпеть, и они бы получили желаемое, – он негромко хмыкнул, скрещивая руки на груди.

– Кев, ты молод! – Галейн резко опустил ногу и, хмурясь, слегка всплеснул руками, – Что за пораженческие настроения! Я не думаю, чтобы ты прожил даже четверть своей жизни, в ближайшие годы тебе точно беспокоиться не о чем.