Чудная деревня. Пятая часть. Тамбовский изгнанник

Никита тоже обалдел от банок с консервированными ананасами, хорошей белорусской сгущенки, сыра, копченой колбасы.

Мефодий теперь частенько подкидывал Никите продукты. Когда-то в этом селе жили белорусы, уж незнамо каким ветром принесло их в Сибирь дядька Мефодий и не помнил уже, но многие из них были «знающими». Он то здесь родился уже, но знал про людей которые с нечистью борются и видят ее. … И по-своему пытался удержать здесь Никиту заботился, что бы ему здесь жилось хорошо, боялся что тот просто исчезнет, как и не было, или же помрет, разница для жителей села небольшая, а им то без охотника в таком мраке не выжить.

Вот и не побоялся в мороз лютый прибежать с подарком и убедившись, что парень жив рассказывал теперь торопливо Никите,– последние лет пять, а то и шесть у нас тут совсем худо стало. – Когда-то мои родители еще молодые говорили, что село не уму построили наплевали на приметы и будет, когда ни будь здесь плохо, так в общем и случилось. –… А, мне здесь жить нравится прикипел я к этому месту, я ведь не один здесь когда-то остался. … – Жил здесь со своей старухой, а вот теперь один доживаю, да за вами неразумными приглядываю. – Народ, здесь конечно битый, озлобленный на всех собрался, а вот вместе прижились, приноровились и идти всем нам некуда. – Как ни крути, а это наш дом и хочется, что бы в нем безопасно было. – Здесь же сам видишь власти нет, сами по себе живем, только темный лес под боком и … нечисть … вытесняет нас. – Я то что старый уже, помру и никто не заметит, а вот хочется, что бы люди пожили нормально без страха итак все, кто здесь натерпелись от судьбы. – Да и ты ведь совсем молодой еще, может сможешь это место изменить.

Никита улыбался словам старика, догадывался, что тот многое скрывает и слушая его торопливый рассказ понимал, что его основные неприятности еще впереди.

– Здесь ты утихомирил бесовство покуда, но дом еще этот плохой проблем то добавит,– продолжал рассказ дядька Мефодий. – Еще мои родители говорили, что изначально дом на плохом месте построили, там в древности какое-то капище было. – Так то это холм был, позже его разровняли немного, место все равно было высокое, сухое. – Даже когда село построили на том месте оставили огромный пустырь, старики решили его не трогать и смогли с властями договорится.

– А, кто там повесился то и по какой причине,– поинтересовался Никита собирая на стол.

– Парень молодой, Иваном вроде звали, я то тогда совсем малым был и мало что запомнил, а потом уже и спросить не у кого было. – Помню, что про него слышал, и я то эту историю со слов сельчан знаю, какой-то он упертый был Иван этот идейный вроде или комсомолец, может просто дурень. – Говорили, что даже он кому-то доказать хотел, что мол басни это и суеверия… ну… про место плохое и назло всем стал дом строить. – Сам строил своими руками и вроде как стало за ним странное что-то водиться изменился он так что даже родители его уговаривали бросить затею эту с домом, но нет, говорю же упертый был и дурной. – Он жениться собирался в ту пору и дом то на большую семью запланировал и дом на самое высокое место в селе ставить решил. – Стройку, когда заканчивать стал люди от него в открытую шарахаться стали … и боятся стали его, а почему сами объяснить не могли. – Иван и так – то грубый, резкий был по характеру, а тут замкнулся совсем, стал злой и как сыч на всех смотрел и не с кем не общался. – На соседей чуть ли не рычал и кидался, когда они мимо его дома проходили, а если к забору кто подходил так он орал как резаный. – Всех гнал от своего дома. – Все наблюдал за всеми людьми и дом охранял как собака, все казалось ему, что его разграбить хотят. – Свихнулся он на этом строительстве, одним словом. – Чего его грабить то в селе никогда двери не запирали и воров не боялись, все на виду. – А тут и невеста его бросила сбежала из села и пропала никому ничего не сообщив, как и не было ее, даже родным никакой записки не оставила.

У Никиты заломило в висках, как бы невеста этого Ивана не оказалась замурованной в подвале страшного дома. Если Иван попал под действия капища запросто мог невестушку строптивую в жертву принести и тем освятить дом во зло. Такие случаи были довольно часто и смутную догадку Никиты нужно будет проверить обязательно, только когда потеплеет на улице.

… А дядька Мефодий продолжал рассказывать,– то, что Иван то повесился тоже сразу не заметили к тому времени он прям дикой стал и дома сидел не с кем не общался. – И он дома в петле пару недель провисел, хорошо хоть холодно было и говорят, что он хоть и вонял, но целый был еще. – Родители после его смерти дом заколотили и даже продавать не стали, так вот и стоял никому не нужный, а потом уже, когда много лет прошло стали все удивляться. – Стоит дом без хозяина, а не ветшает, все как новенький даже краска на ставнях не выгорает. – И ходить возле дома тошно всегда было, даже малышня туда не лазала играть, боялась, а уж дети сам знаешь любят куда нельзя лезть.

– А, дети не пропадали в селе,– поинтересовался Никита.

– Так просто нет, были несчастные случаи и утопленники, а в этом доме нет, я, во всяком случае такого не припомню.

– Это хорошо,– пробурчал Никита, разливая чай, и выставив на стол чугунок с распаренной картошкой.

Рыбные консервы он уже к картошке открыл, хлеб, сало нарезал, достал только водку и налил по рюмочкам. Дядька Мефодий одобрительно крякнул, выпил, закусил и продолжил рассказ.

– За село в лес мы уже несколько лет не ходим, там тоже проблемно стало, да и люди стали часто пропадать и наших двое селян в прошлом году не вернулись со сбора грибов. – Раньше – то шишки кедровые собирали, грибы, да бруснику с клюквой, а теперь все, боимся.

– А, чего конкретно – то боитесь в лесу и где самые плохие места,– уточнил Никита.

– Так за селом пройти километров семь примерно болота есть, но ягода там хороша всегда,– говорил дядька Мефодий нежно поглядывая на бутылку с водкой. – Там туристы дикие в прошлом году в количестве аж пятерых штук пропали, а нет, … один выбежать успел,– только совсем он с ума то сошел, но как к нам вышел – то все говорил, что к ним с болот девушки вышли красивые, голые, а потом в чудовищ оборотились и стали всех зубами рвать. – А он, ну тот, который выжил, приотстал … ногу натер … и шел медленно за всеми, … да как все это увидел, убег, хотя говорит за ним и гнались.

Никита поморщился и налил еще водки,– а вы – то ходили их искать?

– Нет,– сразу же резко ответил дядька Мефодий,– там девок голых и раньше видели, а последнее время кто туда уходит, то уже не возвращается. – А уж дальше болот кто шалит мы не знаем. – Охотники одно время зимой туда ездили, да что-то там им показалось. – Они все про глаза, горящие говорили, да вой, но не волчий, а такой совсем жуткий. – Они то на снегоходах и с ружьями и то одного из своих потеряли,– сказали, … шел и исчез. – Вот есть следы и вдруг они исчезают дальше ничего нет, только белый снег и нет крови, ничего. – Как будто улетел по воздуху.

– М – да,– Никита налил еще по рюмочке,– чем дальше в лес, тем страшнее.

– А, то,– оживился Мефодий,– ты главное не болей тебя ведь к нам судьба послала. – Слышал я про таких как ты, охотников, но никогда не видел. – Люди здесь в селе собрались неплохие, просто к жизни не приспособленные. – Вроде посмотришь на каждого и думаешь, ну не ведь неплохой человек и жил вроде хорошо, а вот как сюда попал, непонятно. – Как привели их сюда, да как ни странно все люди разные, а сжились. – Нет среди нас отморозков тюремных, просто все люди с тяжелыми судьбами,– заключил Мефодий,– а ты наша защита теперь.

Уже после ухода старика Никита задумался,– ясно, что в лесу мавки свободно живут, а девки голые из болота это кикиморы. Они любят сначала мороком задурить, красотками показаться и заманить людей к себе поближе, а затем уже свое истинное лицо открывают и ужас, страх жертвы для них как сладость. Только вот с ними воевать тяжело не зная болот, а проводника он себе навряд ли здесь найдет. Справится ли он, ну а с другой стороны старик прав, помочь местным некому, а для него это долг, как ни крути. … И уж лучше от клыков кикиморы погибнуть в бою, чем ему снова кто – то будет пенять старыми грехами. До весны еще дожить надо, а пока время есть нужно готовиться, инвентарь для походов в лес приготовить, разобрать остатки трав и зелий, оружие то же приготовить. Ну как оружие, он всегда с ножами да топорами ходил и… клинком который ему по наследству от прадеда достался. Ножи и топор при нем, клинок рассыпался ржавчиной и его уже не вернуть. Есть у него короткий клинок, его нужно будет наточить и ножи тоже и ядом их промазать. Теперь то он примерно понимал, с чем ему столкнуться придется. Да еще наделать путы специальные и порошок обязательно. Трав должно хватить на особый порошок который мог притормозить нежить, замедлить ее ненадолго.

Вот так разговаривая с собой Никита готовил инвентарь и отлеживался. Не зря забивал терраску дровами на морозы набрал достаточно. Пока дни короткие решил спокойно набирался сил для тяжелой работы весной. Беспокоило его другое, те мысли он гнал от себя еще лежа в больнице в Тамбове, понял он тогда еще, что его раны не совсем обычны. Он видел во что превратился Череп и его дружки и был уверен, что и его тоже собирались обратить в упыря. Боялся что заражен тьмой… и хоть гнал такие мысли понимал, что прав и даже где-то не понимал почему он еще жив и человек. Он старался выгнать из себя тьму постом и молитвами, не хотел умирать не очистив душу и знал, что сильные боли – это его испытание. Это не кости так болят, а его душа терзается. Пока он сопротивляется злу ему будет мучительно больно, может и еще будет больней, но менять он ничего не собирался. Он сильный и выдержит и душу свою сохранит. Никита выкинул все печальные мысли из головы уткнулся в работу готовить свой инвентарь.