Не ангелы

– О! Голубки! – раздался отвратительный хохот откуда-то сверху.

Мы тут же замерли и попытались подняться, но Илью кто-то резко схватил и оттащил в сторону. Я вскочил, отходя от сугроба. Снег противно холодил спину, тая и затекая под свитер. С волос капало. Илюшу держали двое крупных пацанов, третий же курил чуть поодаль.

– Ну чё, буржуи, сладко живётся? – пробасил он, и я, присмотревшись, узнал его. Выпускник нашей школы позапрошлого года, уже тогда поблескивающий в унылой толпе школьников бандитскими замашками. На деле же – шпана обыкновенная, так и не выросшая из мелкого шкодничества.

– А если жить несладко, то и зачем бы? – невозмутимо отозвался я, тем не менее тревожась за притихшего Илая. Нас только двое, а эти бугаи – полнейшие отморозки.

– Действительно, – рассмеялся главарь. А я всё пытался вспомнить его имя, но никак не мог. Да и зачем бы оно мне могло понадобиться? – Бизнес свой прикроете, тогда поймёте.

– Чего поймём-то? – подал голос Илюха.

– Кто тут главный! – орнул ему на ухо один из подельников.

– А вы претендуете? – пошёл я ва-банк, только чтобы попытаться уболтать уродов.

– Зачем? Это вы претендуете. А мы – давно уже главные. Так что, мелкая шушера, сдали бабки, сигаретки и чешите отсюда.

– С какой стати? Сигареты – моя личная собственность. И если кому-то хочется тоже попробовать, то я не благотворитель, чтобы просто так раздавать ценность. Слишком дорогое удовольствие.

– Че-го? Кто ты? – озадачился гад. Вроде одиннадцать классов закончил, а нормальных слов не понимал. Мне вдруг стало брезгливо. От таких даже в морду получить стыдно. Да и прогнуться – тоже.

– Динар. Рад знакомству.

– Ты дебил, что ли?

– Друга моего отпусти, – прошипел я, готовясь к нападению. Словами ситуацию не исправить, – было совершенно ясно. Жаль, что драться хорошо я так и не научился, придётся стать жертвой, да потом ещё дома оправдываться. А этого я не любил больше всего. Если оправдываешься, значит, или виноват, или слаб. Я сейчас не был виновен, но был слабым. – Бесишь!

– Ди! – негодующе крикнул Илюша, но его тут же окунули головой в сугроб.

– Черти! – я бросился вперёд, тараня пацанов, которые секундой ранее держали моего друга.

Встретили меня как положено – блоком и мёртвой хваткой, хотя одного я успел хорошенько пнуть в живот. На помощь пришёл Илай, и вместе мы сумели одолеть кого-то из противников под позорный хохот главаря. Внезапно всё затихло и получилось немного отдышаться.

– Вы ж дети ещё, – приблизился вплотную переговорщик, метивший в хозяина положения, и пыхнул на меня сигаретным дымом. – Драться поучись, золотой мальчик.

– А ты научись не завидовать, как тебя там… Серёга? Серёженька… – понесло меня. Такую злость и отвращение я никогда, пожалуй, не испытывал. Смотрел на прыщавое сальное лицо, выбритое неумело и пренебрежительно, и хотел в него плюнуть. С таким-то отношением к себе, чего он ждал? Что все будут падать ниц? Будут, но только до тех пор, пока силы у вышибал не иссякнут, или пока не придёт кто-то сильнее. Я должен стать тем, кто первым поставит ему подножку, покажет, какими бывают хозяева жизни на самом деле. Не деньги решают, и даже не сила – изворотливость, хитрость и мелкие удары по слабым точкам. Судорожно припоминания, что мог знать об этом идиоте, я поглядывал на Илая, надеясь, что он сумеет помочь, поймёт без слов, как всегда это делал. – Кстати… Как там твоя Катюша? Вчера видел её с каким-то пацаном, полпачки у меня взяли… Ты только скажи ей, чтобы юбки короткие зимой не носила, простудится…

Надо было видеть его лицо, фотографировать перекошенную физиономию. Как хорошо, что я всё же вспомнил и его, и девчонку эту из соседнего подъезда, за которой он ещё со школы таскался. Илай встал ко мне вплотную, но я уже не хотел понимать последствия своих слов, кровь требовала выплеснуть гнев наружу.

– Что ты сказал?! – взревел Серёжа, и я заметил в его взгляде удивление и даже намёк на боль, как у маленького ребёнка, которому вдруг сообщили, что Деда Мороза не существует.

– Ты ещё и глухой? Не только слепой.

– Чё ты гонишь, парень? – вступился за друга один из бугаёв, в растерянности поглядывая на соседа.

– Я говорю, что сила не в тех же руках, что и деньги. Сила – в информации. Так что идите-ка вы отсюда, пока ещё какое-нибудь говно про вас не всплыло.

– Динар, – шепнул Илюха, – ты в себе?

– Да, – отозвался я, а на лицо выползла злобная ухмылка. Как мне нравилось наблюдать искажения этой ситуации, я будто бы видел со стороны перетекание власти в свои руки. Теперь уже не мне диктовали условия, не-е-ет. Тиски унижения сжимались в пустой голове Сергея, рискуя раздавить черепушку. Только по тупости своей причину унижения он видел не в себе и своей неверной девушке, а во мне. Я – источник и цель его ненависти. Азартный источник. – Ну что, Серёженька, ещё что-нибудь тебе рассказать или дальше ты уже сам справишься?

– Ты врёшь! Испугался меня вот и придумал, – заорал он благим матом, рискуя навлечь на себя праведный гнев и месть премилых старушек с первых этажей.

– Думаешь, мне это надо? Я тебе не по зубам.

– Сопляк!

Если человек перешёл на личные оскорбления, значит, он проиграл. И всё дальнейшее уже было неважно – ни удар под дых, ни затрещина Илаю, ни пинок под колени, ни даже мой собственный ответный выпад в противную лоснящуюся морду. К несчастью, я только успел схватить по касательной удар по лицу, и из губы потекла кровь, как появились те самые старушки, вооружённые палками.

– А ну, пошли отсюда! – зычно закричала выступающая во главе делегации, облачённая в допотопное пальто с каракулевым воротником. – Шпана!

– Мы приличные люди, – отвесил я поклон, стирая ладонью кровь. – А вот эти… не умеют сдерживать гнев!

– Идиот хренов, – ругнулся Сергей и поспешно бросился под арку.

– Извините его, – развёл я руками, подспудно помогая Илаю отряхнуться от снега. – Невоспитанный.

– Мы-то извиним, но в следующий раз накостыляем! – брызжа слюной, бухтела бабуля. – Ходят тут, ироды. Окурки швыряют, бутылки бьют…

– Больше не повторится. Хорошего вечера, дамы, – я улыбнулся и потянул Илюшу подальше от этого двора.

В этот раз обошлось. Но и мы уже не маленькие, чтобы со смирением принимать оскорбления и подставлять лбы для тумаков. Да и собственные, заработанные деньги отдавать бездельникам я не собирался ни в каком виде. Деньги – это возможности и власть, это стабильность и тот уровень жизни, к которому я привык, и только они могли дать мне большее, чего я так желал. Возвыситься над теми, кто меня жалел, кто ненавидел, кто задирал, и даже над теми, кто пытался любить, маскируя всё ту же жалость. Я не нуждался в ней, считая, что имею всё: дом, родных, возможность учиться, одеваться, тусить с другом, зарабатывать уже сейчас и перспективы. Такие, каких не было у большинства ребят на улице.

За что меня жалеть? За то, что я остался без матери? Так её никогда и не было. Эта женщина, которая жила рядом со мной и произвела на свет, – совершенно чужое существо. Она никогда не любила меня, не принимала и если бы могла, то задним числом бы сделала аборт. В её сердце жил только отец и яростное желание угодить ему, только вот из-за тумана любви, она не видела истинных потребностей собственного мужа. Мать жила с образом, боготворила того, кто ежедневно причинял ей боль. Я не думаю, что отец любил её. Во всяком случае последние годы – точно. Именно поэтому я, как старший ребёнок в семье, когда узнал о его изменах, не то что не удивился, – принял как само собой разумеющееся. Верность возможна только в дружбе.

– Ди! – дёрнул меня за руку Илай.

– А?

– Ты не слышишь меня?

– Нет, задумался…

– У тебя кровь, и свитер испачкан.

– Плевать.

– Что отец скажет?

– Ничего.

– Да не может этого быть…

– Все пацаны дерутся. Это – нормально!

– Но ты же помнишь… – затянул Илюшка знакомую песню. Я помнил, прекрасно всё помнил. – В прошлый раз он устроил тебе дикий выговор, до сих пор боюсь вспоминать.

– Он пацифист. Не приемлет силовых методов в том числе. Ну, придётся, значит, принимать…