Добро пожаловать в начало

– Да, заходи, – еле выговорила я. На пороге появилась Анюта, завернутая в бордовый халат.

– Беда, Дарьян… – с надрывом человека, готового зарыдать, отозвалась она. – Звонила жена Димы… Очень просит утром съездить с ней в морг, на опознание.

– Не поняла, – сердце почти остановилось. Неужели?

– Дима! Его нашли на улице без признаков жизни. Одна она не может… Ну ты понимаешь. А мы близкие друзья. Она и тебе звонила, но ты не ответила, спала, наверное. Господи… – Анюта опустилась на стул, удачно оказавшийся рядом. – Как же это…

– И ты поедешь?

– Конечно. Нужно же её поддержать.

– Страшно.

– Очень.

– Тогда, может, не надо?

– Дарьяна! Ну как же…

– Я не поеду. Нет, – я натянула на себя одеяло по самый подбородок, спасаясь от страшной дрожи, которая внезапно начала колотить по каждой частичке тела.

– Ты же самая его близкая подруга! Пожалуйста…

– Нет! Нет-нет-нет! – замотала я головой. – Не хочу видеть труп, не могу. Не надо!

– Бедняжка… Вы же были с ним так близки, милая…

Анюта добралась до меня и крепко обняла. Тут-то я и разрыдалась в голос. Пусть она думала, что это из-за Димы, на самом деле я пыталась выплакать весь ужас сегодняшнего дня. Горячие слёзы впитывались в бордовый, кровавого цвета халат уютной и домашней Ани, вечной утешительницы и спасительницы всех сирых и убогих. Ещё вчера я отказывалась от дружбы с ней, а теперь пыталась спрятаться в её большой и мягкой груди. Лицемерно рыдала, оплакивая не друга, а свою возможную участь.

– Тише-тише… Не убивайся так. Я лучше действительно одна поеду, может кто-нибудь из ребят присоединится, Игорёк или Вадик. С мужчинами надежней. Да.

Часов до шести утра мы просидели на кухне, допивая ликер и чай из большого белого чайника. Единственным моим желанием было исчезнуть, вернуться в прошлое лет на пять и пустить свою жизнь по другому руслу. Может, вернуться в семью, из лона которой я бежала не разбирая дороги, полуголая, со скромной папочкой документов в руках, прижатой к слабой груди. Там мне было плохо, но сейчас оказалось в сотню раз хуже.

– Получается, что мы последние, кто видел Диму живым, – выдала вдруг Анюта после некоторого молчания.

– С чего ты взяла?

– Ну… Разошлись мы вечером, так ведь? Жена его сказала, что домой он не приходил с утра, написал, будто сразу поедет на работу, но так туда и не добрался. Ты разве не читала наш чат? – она подняла на меня удивленный взгляд.

– Сложный день был, очень много работы, не читала…

– Да ты что? Ну как же…

– Не знаю.

Надо же, сколько всего я пропустила. Значит, Дима или остался в той гостинице, где я его бросила, или всё же отправился ещё куда-то сражаться с несоизмеримой обидой. Смешно. Внезапно я поняла, что хотела бы последний раз взглянуть на «друга», на его ставшее неприятным лицо, на чуть расплывшуюся фигуру, теперь-то наверняка ужасающую, может, даже покрытую трупными пятнами или что там появляется у не самых свежих мертвецов? Смешно. Его будто бы настигла кара за в целом-то не очень уж и кошмарный поступок. Так, обыкновенная шалость мужчины, уставшего от жизни, ненагулявшегося или просто глупого.

– Я поеду с вами.

– Уверена? Дарьян?

– Абсолютно. Он был и моим другом. Довольно близким другом.

4

Перед моргом нас ждал заспанный Игорёк и угрюмый Вадик, поддерживающий под руку жену Димы. На ней было надето старенькое чёрное пальто с серым мехом и большой пятнистый платок. Когда-то она была красивой девушкой, но материнство и замужняя жизнь превратили её в подобие женщины трудной судьбы, а, может, дело в горе, о котором я переставала думать как только вспоминала о своих заботах, краем глаза улавливая какое-то мельтешение около мусорных баков. Только бы не крысы.

В сопровождении полицейского в форме и ещё сотрудника в штатском, мы прошли внутрь небольшого приземистого здания, предъявили документы для проверки и записи. Удивительно, но нам даже выделили одноразовые халаты – странный мрачный сервис. Процедуру опознания до этого я видела только в кино, да и то, бегло, ибо никогда не интересовалась фильмами с горами трупов и детективами.

От специфического, сладковатого и резкого запаха, мне стало тошно. Ясно, что пахло вовсе не мертвыми телами, но я никак не могла отделаться от ощущения, будто нахожусь не в склепе, а на помойке, куда выбросили догнивать отходы. Анюта вцепилась в мою руку и не дышала. Ребята встали по обе стороны от жены Димы, чтобы предупредить возможное падение в обморок или что там обычно случается с особо впечатлительными натурами?

Вчера от вида выпотрошенной и изуродованной крысы меня стошнило, сегодня же, от взгляда на бледное опухшее лицо Димы, лишенное признаков жизни, мне не стало страшно или плохо. Я не почувствовала ничего, кроме злорадства. На столе определенно лежал он, мой бывший друг и одногруппник. Вдоль его шеи с левой стороны виднелся длинный надрез, но явно не это повреждение стало причиной смерти.

– От чего он умер? – тихо спросил Игорек, отводя в сторону Димину супругу.

– Заключение будет чуть позже, но пока могу сказать, что смерть однозначно насильственная. Множественные ушибы и порезы по всему телу, и… – медик замолчал, взглянув на полицейского. Тот, не шелохнувшись, едва заметно кивнул. – Пальцы на ногах отсутствуют. Маньяку какому-то попался, не иначе.

– Довольно! – крикнула жена Димы, захлебываясь рыданиями, и мы все спешно покинули помещение.

На улице дышалось легко. Я стояла недалеко от крыльца, задрав голову к серому небу. Совершенно забыла написать начальнику, что задержусь или не приду вовсе, а он и не звонил. Может, меня везде списали со счетов? Может, здесь, у помойки рядом с моргом мне самое место? Тьфу… В голове зашумело, и я ощутила противную слабость в ногах, резко опустившись на ступеньку. Нужно было вернуться в квартиру, взять хотя бы документы и переодеться, а потом… Сменить место жительства. Снять жилье в другом районе, вообще на другом конце Москвы. Только от мысли о возвращении сводило желудок.

– Какой-то ужас, – присела рядом со мной Анюта. – Я поговорила со следователем – похоже, дело раскрыть не удастся. Обычный висяк – так он выразился. А всех нас ждут на допрос. Но я что-то сомневаюсь…

– В чем?

– Что нас позовут. Сколько таких случаев происходит? Полно! Думаешь, полиция станет серьезно заниматься убийством Димы?

– Мне всё равно, Ань.

– Ты чего?

– Не хочу знать за что, как и почему его убили. Не хочу участвовать в допросах и изматывать себя ожиданием судебных решений. Человека это не вернёт, а превратить нашу жизнь в кошмар – может. У меня проблемы с квартирой, если ты ещё помнишь. Их нужно решать в первую очередь. Остальное – проблемы жены Димы… Он мне уже никто.

– У тебя просто шок, – участливо потянулась ко мне Анюта в попытке приобнять, но я отодвинулась. – Для нас всех это шок, правда.

– В тот вечер, после «Бобров и уток», вы все поехали по домам, а Дима затащил меня в какую-то гостиницу с настойчивым предложением переспать. Но я его там и оставила. Противно. Думаешь, я могу теперь полноценно сопереживать горю его семьи?

– Как? – выдохнула она, бессильно опуская руки и глядя на меня как побитая собака. – Не может быть.

– Может, – ухмыльнулась я. – Так что он явно получил по заслугам. Да, мне жаль его жену и детей, но, может, лучше без такого отца, чем с ним?

Не дожидаясь ответа, я поднялась и побрела подальше от этого места. От него веяло бессмысленностью существования. Любая жизнь, хорошая или не очень, заканчивается здесь, на столе у судмедэксперта, если чуть не повезет. Мертвые люди все одинаковы: внутренности, конечности, бледная кожа, пустой остекленевший взгляд. Оболочка. Ничто. Куда девается то, что составляет человека, что делает его живым? Почему одни люди – нормальные, а другие – изверги, отрезающие лапки крысам, а прочие – готовы переспать со старой подругой просто так, потому что. Где пролегает грань? Почему я так не похожа на Анюту, а она – на Иду? Что с нами всеми не так?

И почему, в конце концов, роль звена в цепи досталась мне?

Объездными путями, чтобы не попадать на знакомые станции метро, я добралась до дома. Поднималась пешком, дабы оттянуть момент возвращения. Где-то на задворках разума теплилась мысль, что приходящая утренняя уборщица уже всё давно уничтожила, и меня не встретит разложившаяся крыса, но избыток слюны во рту указывал на совершенно обратные подсознательные ожидания. За один лестничный пролёт до цели я остановилась принюхиваясь. Пахло обычной безнадегой спального района, недавно выкуренной кем-то сигаретой и зимней свежестью из приоткрытого окна.

Перед дверью оказалось пусто. Я увидела это задолго до того, как ступени под ногами кончились. Пропала и крыса, и коврик, будто никогда не бывало. Среди бела дня не так жутко было переступать белёсое пятно, обозначавшее законное место вчерашнего преступления, и проворачивать ключи. Закрывшись на все существующие замки – а их было ровно три – я бросилась в комнату, спешно запихивая документы в рюкзак, а потом вдруг остановилась, пораженная одной-единственной мыслью. Зачем?