Кисло-сладкое

Соня выполнила связку и замерла.

– Он, наверное, очень дорого стоит?

– Очень, – согласилась Эльвира Даниловна, – неприлично дорого, из-за цены не хотела тебе его предлагать, но, когда увидела, просто влюбилась в ткань и вертикальные нити бус. Ты погляди, тут же кристаллы! О, мое бедное сердце, я хочу его себе. Где мои семнадцать лет!

Эльвира Даниловна обладала корпулентной фигурой, яркой аппетитной внешностью и при этом двигалась как ртуть. Соню она часто ругала за излишнюю худобу и советовала наесть жирок для текучести мышц.

Соня зачарованно разглядывала себя в зеркале и не узнавала. Из глубины прозрачной поверхности на неё смотрела Мата Хари, не меньше. Опасная, красивая, загадочная и манящая. Соня редко была довольна собой без оговорок. В принципе, впервые ей не хотелось придраться к деталям, нравилось абсолютно всё. Это ощущение хотелось удержать и желательно повторить.

– Я его куплю. Никому не отдавайте.

Нужной суммы у Сони не было. По пути домой она размышляла, как раздобыть деньги. Может, продать что-нибудь из бабушкиных «фамильных сокровищ» со штампом ныне разрушенной фабрики СССР? Почти всё, что Ольга Станиславовна считала уникальными реликвиями, на проверку оказывалось сущими безделушками, не стоящими и гроша. Попадались действительно редкие вещицы, но большинство из них имели ценность только для хозяйки дома и никогда не принадлежали дворянам в пятом поколении. Да и не позволит бабушка подобного самоуправства, в случае такого кощунства придушит Соню и повесит рядом с дедушкой на чердаке.

Что же делать?

Домой Соня шла, глубоко погрузившись в невесёлые мысли. Костюм был ей необходим даже больше, чем репетитор по математике. Намного больше.

Во дворе дома её встретил папа. Он сосредоточенно сгребал в кучи опавшую листву. Увидев Соню, оперся руками о черенок граблей и достал пачку сигарет. Как раз хотел сделать перерыв.

– Ты сегодня задержалась, – он выбил одну сигарету и подкурил, – мать тебя искала. Кажется, насчет секции легкой атлетики. Думает, тебе стоит вернуться к спорту.

Соня пнула носком ботинка сморщенное старое яблоко. Вздохнула и сразу перешла к делу.

– Пап, мне нужны деньги на новый костюм для танцев.

Николай Николаевич глубоко и задумчиво затянулся. Выдохнул дым сквозь ноздри, поскреб подбородок.

– А матери почему не сказала?

– Она не даст.

– Не даст. Что-то она разошлась с этим маниакальным минимализмом. Я заколебался жрать только основные продукты, богатые клетчаткой и витаминами. Хочу пиццу или шаурму. Какую-нибудь гадость для гастрита и ожирения.

Соня хмыкнула.

– Странно, что она у тебя сигареты не отобрала.

– Так пыталась! Подсчитала, сколько я на них трачу, и решила, что лучше эти деньги отложить на отпуск или ремонт, – Николай Николаевич снова с видимым удовольствием затянулся, – хочешь?

Соня усмехнулась и покачала головой.

– Я не курю, вообще-то.

– Ну, можно же попробовать. Неужели неинтересно?

– Нет.

– Ну давай.

– Пап, ты что? Я твоя дочь, между прочим. Ты должен меня отговаривать от вредных привычек, ругать за алкогольное дыхание и грозиться пристрелить любого моего ухажёра, как только он приблизится к забору.

– Ругать есть кому и без меня, – он потер шею, – на работе заездили, тут еще листву эту собирать. Дурдом, понимаешь? Дурдом. Не ценят вообще. Вчера только сломался принтер у бухгалтеров, а я им говорил, он у вас странно шумит. Нет, не послушали. Вобла сушеная эта вольтанутая, еще и съязвила. Они же типа умные, а я просто электрик.

Соня молча оглядела полупустой двор, заросший старыми липами и яблонями. Нарочно не ответила, не хотела поддерживать тему. О том, какой начальник козёл и коллеги тупицы, папа мог рассказывать вечно. Это была его любимая тема. Менялись места работы, руководители и сослуживцы, а претензии оставались прежними. Сослуживцы всегда были иродами, не умеющими ценить Николая Николаевича. Когда-то Соня возмущалась вместе с папой, охотно поддерживала пламя его праведного гнева, а потом… привыкла, что у него хорошо не бывает, всегда кто-то виноват. Поначалу папа воодушевленно повествовал, как прекрасно на новой работе, какой замечательный коллектив, не то что на прежней, но уже через пару месяцев появлялись первые причины недовольства. Папа не умел дружить. Конфликтовал гораздо чаще. Вот и с мамой в основном уживался, а не жил. Противоречил ей и втихаря делал все наоборот, получая удовольствие от скрытого бунта.

Соня поторопилась вернуться к теме беседы.

– Так что насчет костюма?

– Завтра зарплата, что-нибудь придумаю. Матери не говори. Будет наш секрет.

Соня кивнула, с опозданием вспомнила, что не поблагодарила.

– Спасибо, пап. Он мне правда очень нужен.

Той суммы, что дал отец, не хватило. Пришлось продать два своих костюма с большой скидкой за срочность и часть попросить у мамы якобы на школьный взнос. В результате хитрых манипуляций и капиталовложений в четверг Соня заполучила свою драгоценность и принесла домой. Пробравшись во флигель, она плотно закрыла двери и прижала к себе сверток. Наконец-то она поверила, что это не сон и не сказка, костюм принадлежит ей. Небольшой плотный пакет размером с толстую книгу стоил и денег, и переживаний, и даже обмана. Завтра она заткнет Олесю за пояс – и не за простой, а за расшитый бусами и кристаллами.

Ночью Соню грызли сомнения, звонко натянутые нервы не давали уснуть, как назло, чаще чем обычно включалось радио и передавало что-то трагичное, похожее на постановку балета, а после полуночи проснулась бабушка и начала своей традиционный обход. Ворчала, гремела ключами и громко разговаривала сама с собой. В огромное окно таращилась луна, высвечивала пятно на потолке, придавая ему форму кровавой окантовки трупа. Соня ворочалась и постоянно проверяла, рядом ли костюм. Нащупав на стуле прохладную ткань, блаженно улыбалась и снова пыталась уснуть.

Раньше бывало и не раз, что то, чего она сильно жаждала, и к чему заблаговременно готовилось, оборачивалось разочарованием. Соня не верила в Бога, но сейчас готова была молиться любым богам, лишь бы все сложилось хорошо и не приключилось непредвиденной пакости.

На следующий день уроки сократили, учителя не зверствовали и не вызывали к доске тех, кто был задействован в выступлении. Исключений не делала только Карина Давидовна. Зайдя в класс, она с порога заявила, что танцульки не освобождают от необходимости шевелить мозгами. Спросила Соню, не смогла прицепиться и слегка рассвирепела. Долго мучила у доски Олесю с таким же нулевым результатом, а потом вызверилась на Косте. Марк пару раз тянул руку, но учительница намеренно игнорировала его. Она распяла еще не всех легкомысленных учеников, подавшихся в звёзды, чтобы тратить запал на отличников.

Наконец учеников отпустили по классам для репетиций и облачения в костюмы. Соня не переодевалась, сначала ей предстояло выйти на награждение в форме отличницы и надежды школы. Костюм ожидал её в классе истории рядом с залом. В таком же положении находилась и юная художница из ашек. Наряд пирата лежал на соседнем стуле. Там же предстояло переодеваться и дожидаться своего выхода претенденткам на звание Мисс Осень.

Вика и Марина суетились вокруг Олеси, восхищались её прической, макияжем и поглядывали друг на друга в предвкушении. Шумной и возбужденной толпой отправились в актовый зал. По случаю праздника его украсили листьями всех оттенков оранжевого, ближе к сцене висели стенгазеты, они тоже участвовали в конкурсе. Соня не знала, кто рисовал их неоново-жёлтый плакат, но он тоже обнаружился на стене. Кое-где скотч отошел от поверхности, и бумажные углы норовили закрутиться рулоном. Часть листьев опала, вполне соответствуя духу ноября. Прилично вели себя только декорации сцены, не планировали отваливаться, держались крепко. На стене учительница рисования изобразила пару, кружащуюся в вальсе на фоне осеннего леса. «Одежда сцены» тоже подверглась нападению желтых листьев. Неделю в начальных классах темой урока рисования было осеннее убранство. Плоды их фантазии после приложения неострых ножниц стали украшением зала.

Почти час ушел на репетицию связок между выступлениями и проверку фонограмм. Впервые зазвучала мелодия, под которую предстояло танцевать Соне – плавная, тягучая, пробирающаяся под кожу. Она вышла на сцену, чуть постояла и кивнула, разрешая прервать музыку.

Вика и Марина напряженно переглянулись и одновременно нахмурились. По вступлению они узнали песню Шакиры и Бейонсе[4 - Речь идет о песне Beautiful Liar.]. Как оказалось, не только они. Сергей перехватил Соню за кулисами.

– Любопытно, Кайла. Жажду посмотреть на твой танец.

– Имей терпение. Все жаждут.

Соня спустилась в зал и опустилась в кресло, довольная своим высокомерным ответом. Надо же, и слова не пришлось подбирать. Получилось как нужно: загадочно и многозначительно.

За стеклянными дверьми скучились зрители, периодически под их напором створки распахивались, и толпа вваливалась в зал. Сергей останавливал репетицию и в микрофон просил покинуть помещение всех, кто не задействован в номерах.

Ученики ходили в костюмах, скрывать то, что они подготовили, больше не было смысла, и все жадно рассматривали друг друга, пытаясь понять, что же означает такой грим или наряд? Претендентки на звание Мисс Осени наблюдали суету с некоторым высокомерием. Их выход должен был стать кульминацией программы.

Чуть с опозданием приехал корреспондент из газеты и видеооператор с игрушечной на вид камерой. Директор и завуч выдохнули с облегчением и велели пригнать в зал лучших учеников. Когда те расселись на первом ряду, наконец открыли двери и для простых смертных. Под каждый класс было отведено равное количество кресел, впереди сидели учителя, за ними – участники, а дальше всех – обычные зрители. Этих самых простых смертных было в три раза больше, чем свободных кресел. Размещались они как могли, по два человека на место, садились на подлокотники, а задние ряды просто стояли. Те, кто не поместился, напирали толпой в открытые двери и сидели на корточках между рядами.

Зазвучали фанфары, на сцену вышел Сергей, призвал соблюдать тишину и не кидаться тухлыми яйцами. Соня невольно заулыбалась. Ведущий из него получился своеобразный. Он шутил и постоянно обращался к залу явно не по сценарию, этим и располагал к себе. Импровизировал и острил, как опытный конферансье.

Зал еще немного пошумел и притих.

Программу начали с награждения. Всё прошло пафосно и скучно, затосковал даже журналист. Не зря десятиминутный выход репетировали почти три часа. После официальной части приступили самому интересному – концерту. Соня смотрела с удовольствием, праздничная атмосфера в зале захватила и ее. Она смеялась над пародиями песен – действительно вышло здорово, задумчиво слушала стихотворение «В прокуренном вагоне», каждый год его рассказывали на мероприятиях всех уровней. В Анапе оно тоже пользовалось популярностью. Марк сидел рядом, увлеченно смотрел на сцену, но порой Соня чувствовала его взгляд, касательный, мимолётный, будто случайный, оттого какой-то колючий.