Странница

Время от времени, девочка поправляла пышные белые рукава, украшенные вышивкой, словно говоря: «Я выше этого, я справлюсь». Маше захотелось поднять ей настроение любой ценой:

– Похоже, ты сомневаешься в моих силах. Но у меня есть младшая сестренка. Я могу сделать тебе чудесную прическу, какую однажды сотворила ей на Новый год в третьем классе.

– Но сейчас – не Новый год, и я – не в третьем классе, – вяло попыталась отказаться от чужой помощи Люба.

– Только подумай – твои золотистые пряди не будут спрятаны в «косе», а подчеркнут овал хорошенького личика. А плетение косицы по самому краю, как делали дамы в средневековье, сделает волосы похожими на покрывало из шелка.

Девочка улыбнулась и согласно кивнула. Может, образ средневековой дамы и не слишком вязался с ее песней и костюмом, но с распущенными волосами ей всегда шло больше. Да и подобную прическу ей еще не делали.

Некоторое время администратор Маша просто расчесывала ей волосы, тихонько насвистывая себе под нос слова из песни, гремевшей за стеной, на сцене большого зала.

Люба расслабилась, чувствуя плывущее по коже приятное покалывание. Странно, но до этого сменявшие друг друга стилисты из «Звездного компаса» ни разу не вызывали у нее ощущения теплоты, чего-то родного и близкого. А ловкие пальчики Маши, подхватывающие прядь за прядью от ее русых волос, переплетавшие их, и ловко укладывающие в хитрую прическу с помощью шпилек, резинок и лака, заставляли Любу получать удовольствие от самого процесса. И, четверть часа спустя, зеркало отразило Журавлевой ее новый образ. Результат чужих усилий внушал уважение – волосы превратились в люксовое полотно с ламинированным эффектом, напоминающее мулине цвета золотистый металлик. По краю волос окантовкой изящно выделялась тонкая коса.

Маша как раз споласкивала водой руки, когда Люба сумела пораженно выдохнуть:

– Супер! Лучшая прическа, которая у меня была! И мне даже немного жаль, что вы заканчиваете… На минуту я представила, что меня заплетает мама… – девочка резко замолкла, почувствовав, что взболтнула лишнее.

Но Маша не заметила неловкости:

– А твоя мама сейчас в зале, с другими гостями, «болеет» за тебя? Познакомишь нас после конкурса?

Люба покачала головой и вдруг, неожиданно для себя, сказала правду:

– Я при всем желании не могу вас познакомить… Мама и папа, они… Погибли в автокатастрофе. Это было давно. Я видела маму только на фотографиях.

Девочка замолчала, задумавшись, почему у дяди не нашлось ни одной фотографии её отца. Раньше ей и в голову не приходило спросить о нем. Возможно, она просто старалась не злить и без того не слишком расположенного к ней опекуна.

– Прости, Люба, я не знала, – расстроилась Маша. Повисла еще одна неловкая пауза, после которой администратор вдруг добавила, – не расстраивайся так из-за кокошника. В модельном бизнесе, как и в любом другом, всегда найдутся завистники, как твоя Соболева. Киснуть из-за этого не нужно, тем более, скоро твой выход. Еще чего доброго из-за такой ерунды испортишь свое выступление. Ведь она этого и добивалась: разозлить тебя, вывести из равновесия. Неужели, ты позволишь ей манипулировать собой? То, что она сделала, доказывает только, что она очень сильно боится тебя. Понимаешь? А я буду сегодня за тебя «болеть». Так что, не смей проигрывать!

Журавлева чуть склонила голову набок, так что ровная тонкая коса по краю волос мягко мазнула по щеке. И, правда. Когда это она, Люба, успела стать такой «плаксой»? Ну-ка, взбодриться! Пусть у нее нет особых оснований добиваться победы в конкурсе, но это не значит, что она отдаст первое место без борьбы:

– Вы правы. Я выступлю на «все сто». Большое спасибо за помощь!

Маша игриво прищурилась:

– «Спасибо», и все? Приз на конкурсе – кругленькая сумма, пусть и в рублях. Поделишься?

– Попрошу дядю, чтобы он отдал вам часть, – серьезно ответила Люба. – Или я больше не буду работать. Но, не уверена, что он легко расстанется с деньгами, если первый приз, все же, достанется мне. Придется попотеть…

Администратор Маша весело расхохоталась и потрепала её по щеке:

– Да ты что, я же пошутила. Лучше приходи ко мне в гости в выходные. Познакомлю с сестричкой, испеку торт. Поиграем в карты или в приставку. Придешь?

Люба растерялась. Ходить в гости к незнакомым людям в их семье было как-то не принято. Дядя вообще внушал ей вести себя осмотрительно и не доверять чужим. Но Маша не похожа на плохого человека. К тому же, у нее, у Любы, нет настоящих друзей. В модельном бизнесе каждый за себя. И в школе также – невозможно просто учиться, приходиться постоянно действовать с оглядкой, ведь защитников у Любы нет.

– Хорошо, я приду, – девочка несмело улыбнулась. Ей в голову пришла мысль, что в жизни нет случайностей. Нет плохих или хороших событий. Все зависит от личного отношения. И сегодня выходка Соболевой помогла ей, Любе, завести первого друга.

Глава 4. «Барышня»

Зависимость – страшное дело! Без инстаграммы и лайков от совершенно незнакомых в реале сетевых друзей, Люба чувствовала себя обделенной, словно теряла некую «самость». Запечатлев на селфи себя с новой прической и загрузив фото в сеть, девочка напряженно наблюдала за количеством последовавших лайков от подписчиков. К ее неудовольствию, лайков набралось всего пять штук. А ведь обычно набегало до пятидесяти! С досадой спрятав телефон подальше в сумку, Люба вернулась к насущным проблемам.

Проверив в последний раз, прочно ли закреплена атласная лента, концы которой падали на спину, Люба придержала край тяжелого бархатного сарафана. Наряд в ответ засверкал синими стразами в форме ромбиков, создавая ощущения очень дорогого костюма. Хитрость ее образа заключалась в том, что с виду простая модель сарафана, была украшена по кайме и выточкам стразами, мерцающими, как звезды при каждом легком движении.

Девочка бодро застучала каблучками по полу, спеша занять место в зале. Сначала ей казалось правильным не выходить, вплоть до момента своего выступления, чтобы не волноваться, сравнивая себя с другими участницами. Вот бы достать любимую ПСП-игру из сумки, полностью погрузившись в другую реальность. Но, заигравшись, можно пропустить свой выход.

Да тут еще и Маша так пристально наблюдала за ее сборами! Администратор покинула гримерку, только убедившись, что Люба села за круглый маленький столик в третьем ряду. Под ее внимательным взглядом девочка постеснялась доставать из сумки игру. Она побоялась выглядеть непрофессионально в глазах Маши.

Пришлось сидеть, слушать чужое пение, и, в страхе перед собственным приближающимся выступлением, терпеть мурашки, волной бегущие по телу. Когда объявили номер «двадцать восемь», Журавлева вышла на сцену. Сарафан путался в ногах. Люба страшно боялась запнуться об него. Стоило лишь вступить под разноцветье лучей софитов, ей показалось, что даже пол под ней прогнулся. Зато свет настолько бил в глаза, мешая рассмотреть лица в глубине зала, что она перестала бояться публики. Заметив тройку жюри, сидевшую справа от сцены, Люба решила петь для них.

Первым делом она представилась:

– Любовь Журавлева, тринадцать лет. В свободное время люблю читать и играть в компьютерные игры. Я исполню русскую народную песню «На Муромской дорожке».

Затем она отвесила низкий поклон по старинному обычаю: прижав одну руку к сердцу, и потом медленно, по-лебединому плавно склонившись, коснулась пола кончиками пальцев.

В зале зашептались. Любе послышался громкий смешок. Кажется, Соболева никак не хотела послушать совета матери, и вести себя тише.

А потом включили музыку… И тут для Любы полной неожиданностью оказалась зазвучавшая «минусовка». Какой-то ремикс на её песню – слишком быстрый и совершенно не подходящий к напеву, что она готовила.

На мгновение её охватило отчаяние. Ну, почему ей так не везет? Сначала едва не опоздала на конкурс, потом история с кокошником, и сейчас, под занавес, другая «минусовка»! И так всю жизнь! Как будто, кто-то при её появлении на свет, играл в кости на её будущее, и с треском проигрался!

«Им же должны были еще вчера прислать нужную запись!» – Журавлева в панике почувствовала, что не попадает в такт, торопится. Все это отнюдь не способствует успеху её выступления. Щеки горели от унижения.

Раздраженно топнув ногой, Люба громко крикнула:

– Остановите музыку!

Не сразу, но ее просьбу удовлетворили.

Один из мужчин, член жюри, дяденька средних лет, на вид самый уставший, ворчливо заметил:

– Что же вы даже не смогли до конца допеть?

Люба ответила:

– Это не моя запись. Я не готовилась петь в таком быстром варианте. Я могу спеть «акапелло»? Насколько помню, это не против условий конкурса.

Мужчина неодобрительно крякнул и вопросительно покосился на коллег. Женщина справа от него, в коротком бордовом платье с длинными рукавами и голой спиной, ответила Любе:

– Да, попробуйте, мы не возражаем. Жаль, конечно, что вы не проверили музыку до шоу. Но, видимо, с последними номерами всегда так…

Люба едва не захлебнулась от обиды, услышав про «последние номера», но смолчала. Ей требовалось собраться и спеть как можно лучше – чтобы те, кто недавно смеялся над ней, примолкли.

Люба прикрыла глаза на мгновение, мысленно представляя развилку широкой дороги, на которую бросают тень высокие сосны, и статную девушку в длинном сарафане, прощающуюся с любимым. Она знает, что он вернется, она будет верить и ждать. И тем мучительнее её разочарование, когда, она снова встретит его на этой же дороге «с красавицей-женой…»

Её голос зазвучал в полной тишине сначала спокойно и ровно, затем, набрал силу, выплескивая на слушателей самое сокровенное, знакомое каждому: боль от разлуки, надежду, горечь измены и силу настоящей всепоглощающей любви. Песня словно затрагивала что-то, скрытое глубоко в сердце, заставляя сопереживать героине.

Люба не видела, как Женька отвернулась, не в силах смотреть на соперницу, как горько вздохнула её мать, подумав о чем-то, давно забытом, за шопингом и поездками на модные курорты. Администратор Маша наклонила голову, пытаясь скрыть подступившие к глазам слезы.