Ключи от моего сердца

А как дрались братья, виня друг друга – ведь совет держали перед тем, как деньги вручить прохиндею! Старшие двое в порт ездили, чтобы в наличии парусника убедиться. У Стефана, вон, до сих пор рана на спине чешется – перила на лестнице треснули от удара и щепа едва не насквозь прошила. Лиса не раз слышала, как брат по ночам стонет, проклиная судьбу. Он теперь увечный – руку высоко задрать не может, согнуться пополам тоже. Ходит точно кол проглотил.

Юлека больше всех жалко – он разнимать старших полез, и в пылу драки его так по голове саданули, что теперь плохо видит. Мучаясь раскаянием, Карол лекаря пригласил аж из самого королевского госпиталя, но тот только руками развел. «Молитесь, чтобы зрение вовсе не утратилось».

– И я хотел бы время вспять повернуть, – Юлек устало провел ладонями по лицу.

– И я, – Стефан кинул хмурый взгляд на молчащую сестру. Алисия опустила глаза. Она знала, о чем он думает – если бы не тяжелые роды матери, выдавившей на свет Лиску, та до сих пор была бы жива. И отец, наверное, тоже. Никто же не знает, почему он на озере оказался, когда там лед тонкий, как стекло, был. То ли руки на себя наложил, то ли нечаянно оступился.

Старший поднялся со стула. Его качнуло.

– Завтра же в столицу напишу. Пусть дядя пощупает, кто с Виру породниться желает. Как никак мы королевского рода, а Алисия, стало быть, принцесса. Надо бы миниатюру заказать, чтобы товар лицом показывать.

– Дорого обойдется, – Стефан поиграл серебряной ложкой. – Художника следует толкового найти, иначе такой портрет намалюют, что за Лиску еще приплачивать придется.

«У меня впереди два года, – успокаивала себя Алисия, слушая планы братьев, – а за это время многое может измениться».

Одно было хорошо – платье и обувку ей справят новые. Портрет тоже очень хотелось.

После Лиса долго стояла перед зеркалом, изучая свое лицо. Она как-то не задумывалась, такая же она красивая, как мама, или нет, а сейчас, когда свеча освещала то одну половину лица, то другую, и вовсе казалась себе страшной. И странное дело, уже желалось, чтобы хоть кто-то на нее польстился – на такую худую, нескладную.

***

– Куда засобирался? – старая карга, в которую превратилась некогда первая красавица Закряжья, уцепила скрюченными пальцами полу кафтана Свеярида. – Мала она еще, чтобы ею любоваться. Не пугай, дай подрасти.

Ярид с тоской посмотрел за окно: снег сыпал третий день, серое небо едва не лежало на плечах, поганя и без того тоскливое настроение.

– Я только взгляну. Не понимаешь? Мне побыть с ней рядом, все равно что сладкого воздуха глотнуть.

Вайга накрыла крышкой котел, в котором быстро таяла ледяная корочка. Домашнее тепло вредно для магии льда: там, где только что высились шпили некогда грандиозного замка, громоздились оплавленные до прозрачности кубики льда.

– Еще успеешь, наглотаешься. Всего-то четыре годочка подождать. Отправь лучше к ней кого из своих, пусть приглядят. В такой семье и сгинуть легко.

– Оттого и переживаю, – Ярид тяжело вздохнул. – Хоть самому в няньки нанимайся.

– Ну ты удумал! – карга цокнула языком. – А кто же Врата будет стеречь?

– А что с ними сделается? – Свеярид накинул на плечи меховой плащ, щелкнул серебряной застежкой под шеей.

– А вдруг кто ключи от них найдет?

– Если у вора вместо сердца кусок льда, а другого у замыслившего недоброе и быть не может, бояться нечего. Да и ты присмотришь. В случае чего весточку пришлешь.

– Я не поняла, – старуха поднялась со своего места, едва не опрокинув котел, – ты шутишь или на самом деле уходишь?

– Ухожу, Вайга, ухожу! – хлопнув рукавицами по ладони, князь Свеярид широко улыбнулся.

Распахнутая дверь впустила в дом злой ветер. Он сыпанул горстью снежинок, но те, не выдержав тепла, осели у порога хрустальными каплями.

Старуха прошлепала к двери, закрыла ее на засов, постояла немного, прислушиваясь к удаляющимся шагам.

– Никуда ты, милый, от Врат не денешься.

***

– Лисенок! Лиска! Тут такое дело! – в дверях вырос Юлек. Волнение не давало брату стоять на месте. Он словно перекати поле стукался об стены. Запускал пальцы в волосы, теребил их. Опускался на стул и поднимался вновь, начиная вышагивать по комнате.

– Юль, чего душу рвешь? Говори уже! – прошла неделя после того, как старший брат отправил дяде письмо, и Алисия с нетерпением ждала ответа. Лорд Пилли – брат их матери, не оставлял о племянниках заботы, хотя «старшенькому» зимой стукнуло двадцать пять. Но, видимо, памятуя о том, как Карол однажды распорядился состоянием семьи, пустив его на океанское дно, продолжал присматривать за отпрысками несчастной сестры.

– Ты, это, только не волнуйся.

– Великий, не оставь меня! – Алисия села на стул: худые известия лучше не встречать стоя.

– Дядя написал, что твоей руки просит Хранитель. Он ответил ему согласием.

После того, как Лиса совладала с собой и, выпив стакан воды, вернула лицу краски, брат распахнул дверь.

– Идем, нас ждет Карол.

Глава 2. Заветы братьев

В помещении, бывшем когда-то кабинетом отца, где на стенах зияли светлыми прямоугольниками следы от проданных картин и чувствовалось отсутствие огромных книжных шкафов, место которых заняли разномастные стулья, собрались все обитатели замка Виру. Конечно, кроме конюха, который как раз сейчас выкатил во двор карету и, ругаясь, ходил вокруг нее, соображая, как вернуть забытой в хламе вещи подобающий вид.

Но именно загромождающий карету хлам не позволил три года назад продать ее, как ту же самую библиотеку, насчитывающую несколько тысяч ценных книг, и бюро с чернильным набором, помнящем, как прадед, обмакнув перо, дрожащей рукой подписывал отречение от престола.

– Для кого готовят карету? – Лиса почувствовала недоброе. Где обещанные годы жизни до совершеннолетия, за которые судьба может претерпеть изменения? Ведь одно дело узнать, что Хранитель пожелал взять заморыша в жены, что само по себе казалось если не насмешкой, то ошибкой, и совсем другое – вот прямо сейчас, несмотря на неполные пятнадцать лет, отправиться к старику в стылую постель. Именно таким Лиске виделся Хранитель – стариком, пережившим всех своих жен, а теперь вознамерившимся погубить и ее, совсем юную и не успевшую почувствовать томление любви. А с Хранителем какая любовь?

Если кухарка и не рассказывала ей, что происходит между мужчиной и женщиной после свадьбы, то этот пробел успешно заполнили любовные истории, которые Алисия читала запоем. Но там описывалось все красиво: ее, дрожащее как лепесток вишни на ветру, ресницы, его чувственный взгляд, предвещающий полный страсти поцелуй, ну и прочие глупости, которые сейчас виделись совсем по иному. Седые космы старика, его дряблая кожа, тянущиеся к поцелую обескровленные губы… Фу! Фу-фу-фу!

– Ты уезжаешь. Посланник Хранителя ждать не будет.

Только сейчас Алисия заметила постороннего. Он сидел в кресле у стола спиной к ней. Произнесенные братом слова заставили посланника встать и отвесить сдержанный поклон. Незнакомец как нельзя лучше соответствовал придуманному Лиской портрету Хранителя – высокий старик с собранными в хвост седыми волосами. Его холодные глаза изучающе скользнули по фигуре «невесты», из-за чего той захотелось сжаться.

– На сборы дан час, – произнес он бесцветным голосом.

– Да-да! – торопливо подтвердил Карол, сворачивая в рулон только что подписанный документ. И по тому, как уважительно он относился с испещренной чернилами бумаге, сделалось понятно, что она весьма ценна. Горящий восторгом взгляд Стефана и испуганный Юлека обожгли догадкой, что повернуть назад не удастся – Алисию только что продали. – Я сам прослежу, чтобы понапрасну не растратили и минуты вашего драгоценного времени.

Карол вытащил из стола связку ключей и, со значением кивнув Уршуле, ответившей ему таким же кивком, отдал ей один из них – большой, с искусно отлитой головкой.

– Леди Алисия, следуйте за мной, – каким-то чужим голосом произнесла Уршула и, повернувшись к двери так, будто она была не простой кухаркой, а как минимум хозяйкой замка, важно пошла впереди. На щеках «наставницы» играл румянец, а нос задирался так высоко, что Лиса поневоле осознала, что сейчас ей откроется что-то доселе неизвестное и таинственное.

Ключ подошел к двери, за которую Алисия ни разу не ступала. Не из-за того, что не пускали, а просто не появлялся интерес – большинство комнат в замке пребывали пустыми: без мебели и без занавесей. А кое где даже отсутствовали стекла: старые разбились, а на новые не нашлось средств, да и нужды, а потому в них гулял ветер, и жили голуби.

– Что это? – спросила Лиса, вытягивая руку с лампой. Та осветила сундуки стоящие вдоль стен небольшого помещения. – Сокровища?

Уж больно дорогими смотрелись сундуки – с затейливыми скобами, резными крышками, украшенные цветной эмалью и кованными ручками.

– Сокровища, – запыхавшаяся кухарка сняла со стену веревку с болтающимися на ней ключами. – Матери твоей приданое. Денег и драгоценностей тут, конечно, не сыщешь, но вот богатой одежды полно.

– А что же вы раньше молчали? – в голосе Алисии слышались слезы. Она ходила оборванкой, а тут, оказывается, чуть ли не королевские наряды!