Образы под маской. Книга II

Природа тихо засыпает
Под колыбельную дождей,
И лист с деревьев облетает,
Уж обнажив кору ветвей.

Тускнеют осени творенья,
И краски не ласкают взгляд,
И нет былого восхищенья,
Уж сброшен красочный наряд.

И солнце тёплыми лучами
Балует реже с каждым днём.
Всё чаще зябкими ночами
Гуляет ветерок с дождём.

Ко сну готовясь, к смене года, –
Ведь спать природе до весны, –
Мы все задумались невольно
О приближении зимы.

Друзьям

Выпьем вместе, друзья, мы хмельное вино.
В этот радостный день нам не стоит грустить,
Загадаем желание вместе одно:
Вот бы жизнь нашу заново вместе прожить.

Чтобы вместе, как раньше, весёлой гурьбой,
Босоногой оравой вдоль тихой реки,
Под дождём или в солнечный зной – всё равно –
Мы неслись всем запретам чужим вопреки.

Чтоб сидели мы ночью опять у костра,
Под гитару б опять пели песню свою,
Чтобы знали лишь звёзды одни да луна,
Кто же будет, кому я любовь подарю.

Отмотать бы нам плёнку назад, как в кино,
Чтобы жизнь свою заново вместе начать,
Но мечтали мальчишками только одно:
Вот бы нам поскорее взрослыми стать…

И так бывает

Было это ли со мной – или, может, не бывало,
Но однажды под луной встретил я чертей ораву.
Окружил меня отряд: все мохнатые, с рогами,
Хвост у всех, копыта в ряд, так и жгут меня глазами.
Страх меня атаковал, задрожал я, как мальчишка.
Чёрт по-дружески обнял, говорит:
– Нальёшь, братишка?
Слава Богу! Груз с души, мне тут сразу полегчало,
Говорю: «В избу пошли, самогон налью сначала».
Черти всей гурьбой, галдя, в дом заходят спотыкаясь,
Марья же, жена моя, встретила их, не пугаясь.
Начала мести на стол, у стола волчком кружится.
Разносолы, самогон расставляет, не скупится.
Черти весело глядят, пятачками хитро водят,
Комплименты говорят, с моей Марьи глаз не сводят.
Посадили меж собой, пару стопочек налили,
А глазами всё глядят в её сдобные мотивы.
А она: «Хи-хи, хи-хи!» Раскраснелась молодица,
Стала пить на брудершафт и с чертями веселиться.
Тут уж я забыковал, и глаза налились кровью,
Приподнялся и упал. Дальше я совсем не помню.
Утром встал – в кровати сплю, у Марьяны вид усталый.
– Да приснилось всё тебе, – говорит, —
козёл ты старый!
Было это ли со мной – или, может, не бывало,
Что однажды под луной встретил я чертей ораву.
Голова болит с тех пор и в кровать не помещаюсь.
Вроде с виду не подрос, а рогами упираюсь…

Картёжник

Идёт заседание в зале суда.
Парнишки решается нынче судьба.
Он шулер, картёжник, обманщик и вор,
Он ждёт самый высший себе приговор.
С усмешкой он смотрит в бушующий зал.
В защиту себе он Фортуну призвал:
– Картёжник – не шулер! Виновен в чём я?
Пасьянс и удача – отрада моя.
Тут главный судья чуть со стула привстал,
Он жизнь лишь в застенках ему обещал:
– Но только ты сложишь пасьянс – не сропщу,
Я слово даю, что тебя отпущу.
Свою ты судьбу испытаешь сполна.
Посмотрим, как любит Фортуна тебя.
Рекою спокойной года потекли.
Насмешка судьбы. Знать, так карты легли.
В тюремных покоях менялась братва,
И к Богу отправился главный судья.

* * *

И вот уж старик, а не муж молодой,
Больной весь, седой и с густой бородой,
Костлявыми пальцами карты берёт…
Увы, от Фортуны не ждёт он щедрот.