Быстрый прорыв

Учиться было очень интересно. Да и с группой повезло: все очень сдружились, прошло уже больше тридцати лет, но мы почти каждый год встречаемся, перезваниваемся и помогаем друг другу при необходимости. Заслуга в этом принадлежала нашему любимому куратору – Леониду Сергеевичу Киту. А какие интересные были дисциплины: анатомия, физиология, биохимия, спортивная медицина, психология! Почти по всем предметам преподавали нам доктора наук – потрясающие личности, не занятия, а спектакли, театр одного актера. Век бы училась у таких, но общежитие надоело до чертиков, в комнате – от пяти-шести до двенадцати человек.

В те времена практиковалось так называемое «распределение». После окончания учебного заведения выпускник был обязан отработать два или три года там, куда его пошлёт «высокая комиссия». Как правило, различными «хитромудрыми» путями почти все оставались в Ленинграде и в Ленинградской области.

А я запаслась вызовом в родную ДЮСШ-3 в надежде, что разрешат поехать туда. Комиссия сказала: «Девочка, ты не в своем уме? С красным дипломом в Вологду, где нет никакой перспективы с жильем? Иди, погуляй по коридору и подумай». Гулять по коридору я отказалась и поехала домой. А ведь могли бы и не позволить, так как Вологды в списке распределения не было, и судьба моя сложилась бы иначе. И не только моя…

Тридцать лет в одной школе проработала. Трудностей было много – ни денег на соревнования, ни спортивной обуви, ни формы, ни своего спортзала. Все время приходилось выкручиваться, выбивать, выискивать… Несколько тренировок в день в разных концах города выматывали до безобразия не сами по себе, а по причине транспортной – в подходивший после долгого ожидания городской автобус «вбиться» можно было далеко не с первой попытки.

А выезды на соревнования, на сборы – без них ведь никак! Поезда просто ужасные, вагоны общие или плацкартные (даже с клопами бывали), питание по столовкам, размещение в общагах. И надо сделать так, чтобы никто из подопечных не заболел, не отстал от поезда, не потерялся, да не забыть бы ещё и выиграть. Столичные школы возили команды вдвоем. А представители южных республик так даже с родителями ездили – команда детей и целая команда родителей (судей кормят, поят и за детьми следят). А мы, бедные, в одиночестве. Да еще, как правило, с пересадкой в Москве, с тяжелыми сумками… Нередко бывало, утром приедешь с одной командой, а вечером – в поезд с другой. До сих пор не понимаю, как это можно было выдержать. Но жить как все, на одном месте, не видя ничего, кроме Вологды, совсем не хотелось.

Одно время в магазинах, если что-то и лежало на прилавках, то продавать стали по прописке в паспорте (в Вологде – только вологжанам, в Кирове – только кировчанам). Приехал к нам на соревнования тренер из Москвы. Вечером зашел в «Ленинградский» магазин за едой для детей. Продавец попросил его предъявить паспорт. Тот с гордостью: «Пожалуйста». Продавец посмотрел, увидел московскую прописку, и что тут началось: «Он издевается надо мной! Нахал! Хам!» А детей чем кормить во время поездок на соревнования? Никто не знал…

А если в вологодский «Детский мир» завозили зимние или демисезонные пальто, значит из 20 девчонок моей команды, как минимум, у двенадцати они будут одинаковыми. По этой причине во время поездок нас будут считать интернатскими. Мы умудрились извлекать выгоду и из этого: стоило сказать, что мы из интерната, нас тут же пропускали без очереди и в железнодорожные кассы, и в столовые.

Одной из примет того времени были не только очереди, но и анекдоты на эту тему:

«Граждане пассажиры, остановка – «Гастроном», следующая остановка – «Конец очереди».

– 

«Это за чем очередь?

– 

За кримпленом.

– 

А это лучше, чем Мопассан?

– 

Не знаю, не пил».

(Для тех, кто не знает: «кримплен» – синтетическая ткань, дорогая и очень модная в 70-е годы. Мопассан – французский писатель).

Из поездок на соревнования возвращались всегда с громадными сумками, набитыми сосисками, колбасой, маслом, сыром, шоколадными конфетами, а если повезёт, то и банками растворимого кофе. Всё это богатство предназначалось родственникам, подругам, соседям, персоналу спортзалов и учителям школ, где учились наши девочки. И делалось это не для того, чтобы получить какие-то поблажки, а из чувства «сострадания»: в нашем родном городе всех этих продуктов в свободной продаже не существовало!

Девочки становились очень «продвинутыми». А именно: если семья получала заветную профсоюзную путёвку куда-либо, а ехать приходилось через Москву, то этот ребёнок, лет двенадцати, мог безошибочно привезти всю туристическую группу в нужный магазин столицы с любого вокзала и успешно вернуть обратно, но уже с дефицитными покупками.

Шутки шутками, но росли и спортивные результаты. Мы заняли прочное место в списке ведущих баскетбольных школ России. Бронзовые медали на финале РФ мы уже считали неудачей. Несмотря на все трудности, мои ученицы стали получать приглашения в команды мастеров: Лена Ворошилова (Курочкина) стала первым мастером спорта СССР по баскетболу в Вологодской области, а Марина Воронова – первой чемпионкой Европы (в 1984 и 1986г.г.).

1984-й год был знаковым для меня рождением сына Игоря. Если бы не мои родные – мама, отец и сестра – работу тренера пришлось бы оставить. Благодаря их помощи, я смогла вернуться к своим воспитанницам, когда сыну было всего три месяца. Это пришлось сделать ещё и для того, чтобы заработать отдельную от родителей квартиру. Шесть человек на 36 кв. метрах – это тесновато.

Поскольку своей женской команды в Вологде не было, все баскетболистки разъезжались по стране. Только перестройка помогла изменить положение дел. Новый председатель областного спорткомитета Виктор Николаевич Некрасов предложил не отдавать девчонок, а собрать их дома и создать свою команду. Мы с сестрой с радостью согласились. Я была уверена, что мой тренерский потенциал выше, чем у детского тренера. Кроме того, очень хотелось расти вместе с девочками, а не топтаться на месте. Это был 1995 год. Так родилась «Чеваката».

«Единственный путь навсегда изменить температуру

в комнате – это перепрограммировать кондиционер».

ГЛАВА 2. ЗАМЕТКИ О ЗАГРАНИЦЕ

К Вашему сведению…

В Советские времена зарубежная поездка сопровождалась большими трудностями. Кроме денег, нужно было иметь знакомых в профсоюзах, которые распределяли «престижные» путевки в капиталистические страны и «непрестижные» – в социалистические, а также успешно пройти собеседование в комиссии, состоявшей из представителей городских комитетов КПСС, ВЛКСМ и профсоюзов. На рубеже восьмидесятых я «срезалась» на собеседовании. Процедура была скучна до безобразия, так как обе стороны знали условия «игры»: члены комиссии – все вопросы, а испытуемые – все ответы на них. После того, как председатель профкома нашей ДЮСШ зачитал мою биографию и достижения по месту работы, один из «деятелей», кстати, добившийся впоследствии очень высоких постов, высказал большие сомнения в достижениях моих воспитанниц: «Что-то я не слышал об этом. Вот о череповецких баскетболистах в газетах читал, а о вологодских – нет». По его словам получалось, что мы как бы вводим присутствующих в заблуждение. Ну, Остапа, то есть меня, и «понесло»: «Во-первых, если вы не слышали, так это проблемы ваши и СМИ, а во-вторых, достижения школьниц и не могут сравниваться с достижениями профессиональной мужской команды». Это был бунт. Возможно, что такого они не слышали ни разу. Члены высокой комиссии тут же проснулись, обрадовались:

– Как это – «профессиональная»? У нас в стране нет профессионального спорта. С чего вы взяли?

И уже мягче:

– Не вздумайте это там сказать.

– Не знаю, как это называется, но они получают деньги за игру в баскетбол. И, конечно, как только мы приземлимся в аэропорту Дели, то сразу же начну всем говорить, что у нас есть вот такая команда в Череповце.

После подобного ответа шансов попасть в Индию у меня не осталось. Я попросту стала «невыездной». Тот человек меня, в то время простого детского тренера, не запомнил, а я его помню, мы и сейчас иногда общаемся.

Первые годы перестройки ничего не изменили в моей жизни и жизни школы. Положительные сдвиги начались в конце 80-х, когда у определённых людей появились деньги, а у нас, детских тренеров, возможность ездить на детские соревнования с их помощью. Причём, стали возможны поездки не только по России, но и за рубеж.

На этой волне мы смогли свозить наших девчонок на соревнования в Турцию, на Мальту, Мадейру и, наконец, в 1990 году в Америку. Потом у меня было ещё четыре поездки в США, но по остроте ощущений первая не может идти в сравнение ни с одной из последующих.

США. 1990-й год

Эта поездка была не просто фантастическая, а сказочная. В те годы советские спортсмены могли попасть в США только в составе национальной сборной, да и то очень редко и не все. А тут – детская команда из провинции!? Московские школы были возмущены и ошарашены. Они единственные из детей-спортсменов России ездили раз в год в Чехословакию и гордились этим, как если бы это был полет на Луну или Марс.

О невероятности нашей поездки говорит небольшая история. Уже после нашего возвращения, я спросила Маргариту Алексеевну Муханову, почему она отказалась от поездки? Оказывается, она была уверена, что у меня «проблемы с головой», настолько эта идея с Америкой не укладывалась ни в какие сюжеты советской действительности. Она просто не поверила, что это возможно.

А получилось это так. В 1989 году команда американских школьников (юношей) побывала с визитом в Череповце. Я познакомилась с руководителями делегации, и те высказали намерение пригласить команду девушек для серии матчей. Американцы по моей просьбе прислали приглашение пофамильно. Если бы этого не было сделано, то могло случиться так же, как и с череповецкими школьниками. Из США пришел вызов на команду баскетболистов (имелись в виду дети), а по факту поехали баскетболисты- мужчины, да и то не в полном составе. Все оставшиеся места заняли профсоюзные, партийные деятели, работники горисполкома и комитета комсомола.

Нас встретили великолепно, жили в семьях, что позволило в какой-то степени составить представление о жизни среднего американца, имеющего собственный дом и, как минимум, по машине на каждого члена семьи старше 16-ти лет. Чтобы понять нашу материальную «отсталость» в те годы, достаточно сказать, что у большинства членов нашей делегации не было домашних телефонов (в том числе и у меня), мы понятия не имели что такое «кола», «сникерс», йогурт, баскетбольные кроссовки и многое, многое другое.

Признаваться в том, что мы этого всего не видели, а о чём-то просто и не слышали, сильно не хотелось. Представьте себе такую картину: нас привезли на фабрику, производящую йогурты. Производство, естественно, закрытое – одни трубы – и объяснения профессиональные, на английском языке, без переводчика. Детям, конечно, это быстро надоело, и все по очереди начали задавать мне один и тот же вопрос: «А попробовать нам дадут?» Сами понимаете, молодой организм всегда готов поесть, тем более, что удалось понять: будет что-то невиданно вкусное с виноградом, вишней, бананами, яблоками и т.д. и т.п.

Наконец, долгожданный момент наступил, в холл внесли подносы с множеством различных сортов йогурта. Наши дети честно, но безуспешно, пытались сохранить достоинство, дегустируя всё это. Они тут же обменивались впечатлениями, залезали в стаканчики друг друга, восхищались, удивлялись, старались снять пробу с большего количества сортов. Любому стороннему наблюдателю было ясно, что «это для нас впервые». Когда пир подходил к завершению, женщина, свидетельница дегустации и она же экскурсовод, спросила меня: «А в вашем городе есть фабрика йогуртов?» И тут, в воцарившейся, как специально, тишине, я отвечаю: «Да.»

Экскурсовод: «И сколько сортов она производит?» Я, моментально и не моргнув глазом: «148».

Экскурсовод: «О! Это очень большая фабрика!»

Кто-то из девочек, не отрываясь от лакомства: «А где у нас эта фабрика?»

Я: «В посёлке Молочное. Потом расскажу».

Когда эмоции от второй части экскурсии улеглись, я призналась баскетболисткам, что слукавила, и мы от души посмеялись.

Ещё один случай из той поездки запомнился. Его можно назвать – «всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно». На второй день пребывания в США нам организовали первую, а, значит, самую главную и психологически очень трудную игру. Надо сказать, что разместили нас в Нью-Йорке в шикарной гостинице. Полночи мы все, как потом выяснилось, ползали по своим номерам и не знали, как открыть и закрыть воду, окна и двери, включить свет и выключить кондиционер, где найти холодильник. А утром – испытание пострашнее: «шведский стол». Его «трагические» последствия сказались буквально за пять минут до начала игры. А именно: под тяжестью улик игрок основной пятёрки созналась, что очень сильные боли в области живота у неё от того, что она… объелась. Потеряв в неравном бою одного бойца, первую игру мы проиграли с разрывом в одно очко.

За все «обиды» мы всё-таки смогли рассчитаться с хозяевами на спортивной арене. Сыграв с американскими школьными командами десять игр, в семи из них мы победили к великой радости всей нашей делегации, руководителем которой, кстати, был нынешний первый заместитель губернатора Вологодской области Н.В. Костыгов.

Мы до сих пор благодарны американцам за ту поездку, ведь мы побывали в ООН, в Белом Доме, на крыше (смотровой площадке) одной из двух 110 этажных башен-блинецов Всемирного торгового центра, разрушенного в результате теракта 11 сентября 2001 года, в музеях Джона Кеннеди в Бостоне и Баскетбольной славы в Спрингфилде. Также удалось поучаствовать в праздновании Дня Независимости – 4 июля. В тот день для нас был снят великолепный номер в бостонской гостинице «Marriott» на берегу реки Гудзон на 22-м этаже, чтобы мы могли без помех наслаждаться бесподобным праздничным салютом.