Спаси мой маленький мир

Игореша не доставлял маме ни малейших хлопот. Сын рос умным, спортивным и очень красивым мальчиком. Он не мешал ей читать, а она не мешала ему жить. Игорь не покатился по наклонной плоскости, как тогда говорили, но мерзкое слово «безотцовщина» засело у него в голове. Ему казалось, что соседки в подъезде шушукаются про него, девчонки хихикают в уголке школьного коридора именно о том, что у Игоря Красовского нет отца. Девчонки действительно шептались о нем постоянно: первый красавец в школе, спортсмен, почти отличник.

Женился он в двадцать семь лет и вовсе не по большой любви. Как-то гулял с очередной девушкой в парке и увидел счастливую парочку: навстречу ему шел молодой мужчина примерно его лет, а на плечах у него сидел четырехлетний малыш. Папа и сын откусывали от одной мороженки и заразительно хохотали. Игорь остановился, не сводя с них глаз. До этого момента идея отцовства ни разу не приходила ему в голову, он слишком нравился женщинам, чтобы любить одну, и не хотел никаких обязательств, брак ассоциировался у него с удавкой на шее. Но в тот момент он понял, что хочет ребенка, не просто ребенка, а именно сына, такого, как этот нарядный хохочущий малыш, и значит, брак имеет смысл.

Он немало удивил друзей, женившись на миленькой серой мышке, все ожидали увидеть невесту под стать ему – высокую, яркую, интересную. А зачем ему жена-красавица? Хлопот с такой не оберешься… Сколько у него их было и сколько еще будет… Ему нужна хорошая мать для его будущего сына, чтобы ребенок был правильно накормлен и чисто, нарядно одет, присмотрен, ухожен и воспитан.

Виталик родился ровно через девять месяцев после свадьбы. Когда Игорь взял в руки сверток, из которого выглядывало личико с яркими папиными голубыми глазами – впервые в жизни он понял, что такое любовь. Сказать, что он обожал сына – не сказать ничего. Сын стал смыслом его жизни, и все, что Игорь делал, – он делал для него. Игорь методично стал двигаться по карьерной лестнице, потому что у Виталика должен быть преуспевающий отец, который обязан достойно обеспечить семью: сын должен ходить в хорошую школу, жить в просторной квартире и отдыхать как минимум два раза в год на приличных курортах – и подолгу. Игорь тщательно следил и за своим здоровьем: раз в год обязательно подлечивался в санатории, регулярно посещал бассейн, зимой катался на лыжах, не курил и пил весьма умеренно: Виталику нужен здоровый отец.

Игорь очень заботился о жене – только счастливая женщина может вырастить счастливого ребенка. Галка оправдала его ожидания – она была полностью сосредоточена на сыне и организации идеального семейного быта. Она прекрасно готовила, никаких полуфабрикатов Игорь не признавал, еда должна быть свежеприготовленной и разнообразной. Разумеется, ей не хватало блеска, шарма, и она вовсе не была интересной женщиной, но Игорь Красовский без труда находил эти качества в других. У него всегда имелась постоянная любовница.

Помимо того что он чрезвычайно хорош собой, он искусный любовник, не скупой, и раз-два в неделю вполне может себе позволить отдохнуть с красивой и умной женщиной: сходить в кино или театр, потом поужинать в хорошем кафе, потом поехать на квартиру, которую он снимал специально для встреч. Семье это не во вред. Но как только очередная любовница начинала заговаривать о каких-то общих планах на будущее, он сразу же прекращал отношения, а в последнее время предпочитал замужних женщин: хлопот с ними несравнимо меньше и внимания они требуют не так много, как одинокие барышни. Правда, последние полгода он живет в постоянном нервном напряжении. Он понимает, что допустил ошибку, и даже не одну, но он не Господь Бог, он обычный человек, а обычный человек может и ошибиться. Но он умный и дальновидный, и обязательно исправит ситуацию.

Игорь Николаевич допил французскую минеральную воду, кивнул официанту и в ожидании счета окинул взглядом зал. В этом модном кафе он обедал почти каждый день и всегда один – такая сложилась традиция, он не ленился приезжать сюда, оставлял неплохие чаевые, и официанты его запомнили и обслуживали очень быстро.

Какая приятная блондиночка сидит через два столика от него и бросает быстрые вопросительные взгляды! Нет, пока вся эта история не закончится, никаких новых знакомств.

Игорь неторопливо расплатился по счету, вышел в гардероб и не удержался, остановился перед большим, прекрасно освещенным зеркалом полюбоваться отражением: новое стального цвета английское пальто замечательно оттеняло раннюю седину, которая шла ему необычайно и придавала определенный аристократизм облику. Длина у пальто тоже хорошая – с его ростом метр восемьдесят и стройными ногами он с удовольствием носит длинные пальто и плащи, они сидят на нем как на манекенщике. Дольше задерживаться у зеркала было неудобно, все же ориентация у него стандартная… и на работу пора… Работа… Неужели настанет время, когда он сможет не работать?

Игорь поправил шарф и вышел на улицу, в октябрьскую грязь и сырость.

«Дело маленькое, но путаное», – думал Александр Петрович, крутя на столе листок бумаги с планом дома и пытаясь выстроить хронологию того злополучного вечера в Вершинино.

Дом имел два выхода: основной на крыльцо и далее по дорожке к калитке, или можно из дома выйти на застекленную веранду, а с веранды по тропинке пройти к озеру или же, обогнув дом, выйти на ту же тропинку к калитке.

Нетрезвые гости перемещались по дому, выходили на крыльцо курить, потом возвращались обратно, сплошное броуновское движение.

Народу всего ничего, пять человек, и все старательно отвечают на вопросы, стараются помочь следствию. Но вот как-то неважно у них получается. Ответы на его вопросы начинаются практически с одной и той же фразы: «К сожалению, я не очень хорошо все помню, понимаете, мы в тот вечер немного выпили…»

Что характерно, они все действительно не так много выпили, интеллигентная же публика, напитки, опять же, благородные, но чтобы так откровенно путаться в показаниях…

Ну, это дамы путались и сбивались…

Мужчины – Шестов и Гербер, – надо отдать им должное, отвечали достаточно четко. Шестов весь вечер практически не вставал с кресла, он очень устал за неделю, позволил себе выпить лишнего и быстро осоловел. Как он выразился: «Меня периодически вырубало».

После неудавшегося чаепития, когда Андрей хлопнул дверью и пошел гулять к озеру, Михаил развалился в кресле перед телевизором и тихо задремал. Сказать ему просто нечего.

Нечего сказать было и Андрею Герберу. Он вышел из дома и пошел гулять к озеру. Все. Точка.

Сколько он гулял? Он не помнит. На часы он не смотрел. Да у него и нет часов. Зачем ему часы, у него есть сотовый. Сотовый остался в доме, он его не стал брать с собой. Точнее, забыл. Гулял долго, когда замерз, вернулся в дом. А тут как раз Наталье понадобилась сумка с вещами, она оставила ее в машине жены. Да. Это машина его жены, он не автолюбитель, и прав у него нет. Почему? Он с детства путает право и лево, жить это ему совершенно не мешает, а вот водить сложно, да и не хочется.

Какие у него отношения с женой были в последнее время? Никакие. Они отдалились друг от друга, да, такое бывает.

Собирались ли они разводиться? Вполне возможно, впоследствии они бы разошлись.

Бобырев недовольно скривился, вспоминая разговор с Андреем Владимировичем. Уж как он старался проявить максимум такта и деликатности, как осторожничал, но все было бесполезно. Андрей Гербер сидел, плотно сжав губы, и смотрел в пространство запавшими глазами. Бобырев буквально вытягивал из него слова.

– Андрей Владимирович, объясните, пожалуйста, по какой причине произошла ваша ссора с женой во время чаепития?

Гербер равнодушно пожал острыми плечами, серый свитер болтался на нем, как на вешалке.

– Никакой причины не было. Чай был отвратительный. Настроение у меня тоже. Я не хотел ехать к Шестовым, но Вероника настояла.

– Почему же вы не хотели ехать к Шестовым?

– Потому что мне нечего там делать. Это друзья Вероники. Ее бывшие одноклассницы. Тем более что, кроме Шестовых, я никого из гостей не знал.

– А как давно вы дружите с Шестовыми?

– Мы не дружим. С Алиной Шестовой общалась моя жена, я же видел Алину несколько раз, только и всего. А говорить о том, что мы дружили семьями, просто смешно. Михаила я первый раз в жизни увидел в ту самую пятницу… Как и всех остальных.

– Андрей Владимирович, извините за такой бестактный вопрос, но ваша супруга была беременна, срок один месяц. Вы обсуждали это с Вероникой Владимировной?

Лицо Андрея затвердело, скулы обострились, он плотно сжал губы и посмотрел в окно.

– Я ничего не знал, и мы ровным счетом ничего не обсуждали, – сказал он хрипловато, все так же глядя в окно.

– Впрочем, сейчас это не имеет уже никакого значения, – немного помолчав, добавил Гербер. Эти слова Андрей Владимирович произнес совершенно безжизненным голосом.

На следующий день Бобыреву позвонил адвокат Коган Семен Яковлевич и сообщил, что отныне он представляет интересы своего клиента – Андрея Гербера.

Что ж, все верно, исходя из имеющихся у него сведений, семья у Андрея Владимировича непростая, отец в прошлом – директор одного из крупнейших машиностроительных заводов, и, конечно, адвокат был выбран соответствующий: Коган Семен Яковлевич, из семьи потомственных адвокатов, сын легендарного Якова Семеновича, который входил в десятку самых дорогих и профессиональных адвокатов Екатеринбурга еще в далекие девяностые. Кажется, тогда это называлось «золотая десятка». Сын Семен Яковлевич был столь же профессионален, как и его отец, и не менее известен. Разумеется, с таким адвокатом Гербер как за каменной стеной.

За окнами уже было темно, и Бобыреву давно следовало собраться и пойти домой, но не хотелось. И вовсе не потому, что он отчаянно любил свою работу, просто дома он мешал сразу всем: жене, дочери, сыну, и никто особо не радовался его появлению. Крошечная квартирка со смежными комнатами была давно тесна для разросшегося семейства, но улучшения жилищных условий не предвиделось в принципе. Быт медленно и верно съедал нежность и любовь, взамен радости общения с близкими приходило тупое раздражение. Он вздохнул, взял плащ, выключил свет и вышел из кабинета.

Аня торопилась и нервничала. Она очень не любила опаздывать, пунктуальность была ее коньком, но ее день был так плотно расписан делами профессиональными и бытовыми, что мелкие опоздания и всякие нестыковки были просто неизбежны.

Утром Алина по телефону назначила ей встречу в кафе, говорила взволнованно и настойчиво, и, как Аня ни пыталась отказаться, ссылаясь на ворох домашних дел, Лина была непреклонна. В конце концов Аня устыдилась своего упрямства – не так часто Лина просила ее о чем-либо. Она отвела Колю к родителям, подвела зеленым карандашом глаза, надела новый бирюзовый джемпер и к нему большое овальное кольцо с бирюзой – маминым подарком, и порадовалась своему отражению: пепельно-золотистая блондинка с прозрачной кожей и яркими серо-зелеными глазами. Мазок прозрачной розовой помады и новый аромат «Барбери» завершили образ цветущей леди. Аня решила, что вполне готова к выходу в свет – недавно открывшийся ирландский паб.

В зале «Гордонса» был полумрак, Аня взглядом обежала столики в центре зала, не обнаружила Алины, и это было очень странно. Алина большая любительница подобных заведений: она с удовольствием посещает модные кафе, всегда усаживается на видном месте – не столько людей посмотреть, сколько себя показать: элегантно курит, звонит по мобильному, долго и подробно выясняет у официантов, как приготовлено то или иное блюдо, и не торопясь делает заказ. Аня обнаружила Алину в дальнем углу зала для курящих, она приткнулась за маленьким столиком, и Аня не сразу узнала подругу.

Обычно холеная высокая Алина с копной медных волос, дорого и стильно одетая, автоматически привлекала внимание окружающих, но сейчас бледная, даже зеленоватая, в сером глухом свитере и черных джинсах, выглядела болезненно и устало.

– У тебя неприятности? – осторожно спросила Аня.

– У нас у всех неприятности. – Алина нервно усмехнулась и закурила очередную сигарету.

– Да, это, конечно, ужасно, такая трагедия, но сейчас уже ничего не поделать… Андрей, наверное, очень страдает, такой удар для него… – Аня пыталась смягчить ожесточение подруги и одновременно прояснить: а от нее, Ани, что требуется?

– Ты была у следователя? – резко спросила Алина.

– Да-да, нас же всех по очереди вызывали. Но, понимаешь, я поднялась наверх, в спальню, и потом услышала, как Наталья прибежала в дом и закричала. Мне рассказать следствию просто нечего.

Лину передернуло.

– Эта истеричка-идиотка Наташка выложила про нас с Андреем все следователю… Ненавижу! – Ее породистое, обычно такое любезное лицо исказила гримаса.

Аня растерялась:

– Про вас с Андреем? Каким Андреем?

– Гербером, каким же еще. Наша связь длится несколько лет, с перерывами, на какое-то время мы расставались, а потом все снова начиналось. Андрей вскоре после их с Вероникой свадьбы начал за мной ухлестывать. То ли в пику Верке – к ней-то мужики всегда липли, как мухи, при ее внешности, а может быть, я ему действительно нравлюсь… Конечно же, нравлюсь, столько лет встречаемся, почти родными стали… – Алина горько усмехнулась.

– А Миша ничего не подозревает?

– Не знаю, – пожала плечами Алина. – Может быть, о чем-то и догадывается, но молчит. Он, поди, тоже не святой. Тем более что мы давно не интересуем друг друга. Но сама понимаешь: общее имущество, налаженный быт, дочка – никому ничего не хочется менять. У нас очень стабильный брак.

– Понимаю… – протянула Аня. – Интересно, а у Вероники кто-то есть? То есть был? – поправилась она. Спрашивать, есть ли любовница у Миши Шестова, Аня сочла нетактичным.

– Есть. То есть был. Я его видела мельком пару раз. У них такая взаимовыгодная любовь была: он ей дал деньги на развитие собственного бизнеса.

– А разве у Веры была своя фирма? Она же работала наемным менеджером.

– Ну да, и параллельно с этим затевала собственное дело, кажется, поставки отделочных материалов для ремонта из Европы, она же девушка амбициозная, ходить в наемных сотрудниках ей не хотелось. Ну и денег Вероника тоже хотела совсем других. Сама понимаешь, или ты наемный сотрудник, или хозяйка. Есть разница.

Безусловно, есть. И еще какая! Аня понимала это ничуть не хуже подруги. Или ты зависишь от своих начальников, их настроения, взглядов на ведение бизнеса, их характеров, какими бы замечательными они ни были, или же ты сама себе хозяйка. Во всем. В том числе, а точнее, даже в первую очередь, в плане денег. Конечно, неимоверно тяжело начинать свое дело с нуля, особенно женщине. Нужны связи, финансы, настойчивость и, самое главное, идея. И вера в себя. Да много чего нужно, чтобы иметь собственный бизнес, чего уж там говорить, особенно женщине.

– И этот ее любимый всячески Веру консультировал и поддерживал, – закончила свое повествование Лина.

Аня не знала, что и сказать. Естественно, что теперь Алина с Андреем Гербером являются главными подозреваемыми. Муж ухлопал жену, или же любовница убила свою приятельницу, чтобы воссоединиться с любимым – вот одна из версий следствия. Можно сказать, лежит на поверхности. Доказать, что никто не собирался рушить семьи и налаженную жизнь и что всех все устраивало, будет не так-то просто.

Аня задумчиво смотрела на подругу. Да, Лина всегда отличалась необъяснимой тягой к чужим мужчинам: мужьям, любовникам или просто друзьям.

Им тогда было семнадцать. Анечка, чересчур наивная для своих лет пухленькая девушка в очках, с тощим хвостиком светлых волос на затылке, с гордостью представила модной длинноногой подружке Алинке своего мальчика. Олегу тоже было семнадцать, жил он в соседнем дворе и вот уже месяц чинно «выгуливал» Аню по театрам и кино. Это был первый роман в ее жизни, и Аня была неимоверно горда своим другом, точнее, не столько собственно Олегом, как наличием молодого человека как такового.

Почему они пошли на тот спектакль в Театр музыкальной комедии втроем, Аня уже забыла. Откуда он взялся, этот третий лишний билет для Алины? Но она прекрасно, почти поэпизодно, зрительная память у нее всегда была великолепной, помнила тот вечер. Зачем Алине нужно было отбивать, как говорили тогда девчонки, Аниного мальчика, ведь он был ей совсем не нужен, они и дружить не стали, слишком разными были людьми, но, так или иначе, в тот вечер Алина блестяще разыграла свою роль очаровательной светской красавицы. В антракте она щебетала о летней поездке на Кипр, как бы ненароком касаясь наманикюренными пальчиками руки Олега, сладко улыбаясь, склонялась к нему, и ее пышные золотистые кудри щекотали щеку молодого человека, а дурманящий аромат «Пуазона» кружил его молодую голову. На фоне Алины – «девушки из заграничного журнала», Аня выглядела настоящей простушкой, и к концу спектакля Олег начисто забыл про свою подругу. Он перестал звонить Ане, она, в свою очередь, позвонив ему пару раз, наткнулась на такой холодный и отстраненный голос, что сразу все поняла. Ее бросили. Алина же, напротив, постоянно звонила Ане, искусно изображала полную наивность и доверительно повествовала о влюбленном Олеге: как он стоит у нее под окнами, как провожает и встречает из института. «…Мне ведь, Анечка, он совершенно не нужен, в плане замужества он абсолютно бесперспективен…»

Ане было невыносимо слушать эти излияния, она всячески старалась избежать общения с Алиной, и в конце концов ей это удалось. Аня погрузилась в учебу, а Олег очень быстро надоел разборчивой красавице, и у нее возник новый упоительный роман.

Вновь с Алиной они задружили спустя почти десять лет, когда повзрослели и стали матерями. Казалось, все давно позабыто, но в глубине души у Анны вдруг вспыхнула обида двадцатилетней давности и даже некое злорадство: «Ну что, любительница чужих мужчин, сейчас тебе нервы потреплют!»

Аня вздохнула, пауза была чересчур длинной. Ей очень не хотелось грузиться чужими проблемами. Она посмотрела на подругу: серое лицо, резкие носогубные складки, темные круги под глазами… И этот просящий собачий взгляд… Ане стало тошно. О чем ее просила Алина и что могла сделать Аня? Да хотя бы посочувствовать и поддержать.

Когда пять лет назад в ДТП погиб Анин муж, именно Алина почти полгода, пока Ане не стало легче и боль не притупилась, именно Лина выслушивала Анины пространные воспоминания, утешала и ободряла, тормошила и веселила, как могла. Именно Алина так помогла с похоронами, нашла нужные телефоны, все четко организовала и осуществляла полный контроль.

В те тяжелые дни Аня периодически впадала в прострацию, и помощь Алины была бесценна.

– Линуся, – Аня придвинулась к подруге, взяла ее ледяные руки в свои, стараясь, чтобы голос звучал как можно более твердо и убедительно, – ты должна успокоиться. Сделать ты все равно ничего не можешь, значит, нужно просто сидеть и ждать, пока не найдут убийцу, и при этом постараться не довести себя до полной истерии.

– Аня, а вдруг это Андрей? Я сейчас постоянно думаю о том, что это мог сделать Андрей. Они с Вероникой последнее время жили очень плохо, постоянно ссорились. Вероника попрекала его тем, что он мало зарабатывает и что, кроме живописи, его ничего не интересует. Понимаешь, он не вписывался в ее представление об успешном мужчине. Ну, вот этот весь антураж: хорошая машина, брендовая одежда, респектабельные друзья… Ничего этого у Андрея нет. Как-то Вероника сказала, что может ли называться мужчиной тот, кто ездит на общественном транспорте.

– Но они приехали в Вершинино на новой «мазде»!

– Это автомобиль Веры. Она сама его купила и водит. Андрея действительно совершенно не волнует, что думают о нем окружающие. Ему не нужна машина, его не интересуют зарубежные поездки и покупки дорогих вещей, он совершенно отстранен от того, что именуют житейским успехом. Единственное, что ему хочется, – это добиться признания своих картин. Показать, чего он стоит. Он правда такой. И при всем этом бесподобный любовник.

– Но если у них были такие отношения, что же мешало им развестись? Детей нет, Вероника финансово совершенно независима и хороша собой, у нее есть любовник, она могла после развода десять раз снова выйти замуж!

– Да, Андрей мне сам рассказывал, что как-то Вероника фыркнула: «Зачем мне такой муж?», и он совершенно спокойно предложил ей поискать другого. Но в том-то все и дело, что разводиться она пока не хотела.

– Почему?

– Она очень хотела ребенка. В двадцать лет она сделала аборт и как-то неудачно. Не от Андрея, от другого мужчины. У нее же море поклонников было. А потом она познакомилась с Андреем и влюбилась без памяти. И это Вера, которая мужчинами вертела, как хотела, и никого не воспринимала всерьез! В общем, случился сумасшедший роман, они скоропалительно поженились. Родители Андрея к Веронике отнеслись очень настороженно, они мечтали, что их единственный сын, свет в окне, женится на девушке своего круга. Но поскольку были людьми воспитанными и своего мальчика обожали, то как-то смирились с этим браком.

Прошло несколько лет, и Вероника задумалась о ребенке. И вот тут возникли проблемы. Она долго обследовалась, потом лечилась, проводила курсы каких-то очень болезненных процедур, и, кажется, произошли сдвиги в лучшую сторону. По крайней мере, когда мы с ней разговаривали по телефону перед поездкой в Вершинино…

Тут Алина замолчала. Аня поежилась. Они сплетничали о Веронике как о живой и как-то отодвинули от себя ее трагический конец.

– Понимаешь, – Алина взяла себя в руки и продолжила рассказ, – Веронике нужен был ребенок в браке. Ей летом исполнилось тридцать семь, если бы она развелась с Андреем, на поиски нового подходящего мужа могло уйти несколько лет, и еще неизвестно, захотел бы этот гипотетический новый муж ребенка или нет. Ее поджимало время. Вероника решила для себя, что сначала она родит, а потом будет разбираться с Андреем: разводиться с ним или нет. Но по телефону она намекнула, что ее ждут счастливые перемены, и я поняла, что касается это именно беременности. И еще один момент: их с Андреем квартира в долевой собственности. Половина квартиры принадлежит Веронике, половина Андрею. Если бы она подала на развод до рождения ребенка, квартиру пришлось бы продавать, а деньги делить пополам. А на полученные деньги она могла купить только крошечную квартирешку где-то на самой окраине города.

– А что ее любовник?

– Любовник женат, и разводиться не собирался. Вероника на этот счет никаких иллюзий не питала.

– Алина, а как же вы встречались с Андреем Гербером?

Алина посмотрела в сторону и нехотя сказала:

– Иногда снимали номер в гостинице, летом пару раз ездили на дачу, зимой ходили в дорогие сауны, там предусмотрены комнаты отдыха.

Алина опустила глаза, постучала изумительно расписанным длинным ногтем по кофейной чашечке и грустно улыбнулась:

– Знаешь, Анька, я сама заказывала и оплачивала все эти гостиницы и сауны, у него совсем мало денег. Но он такой… такой красивый и милый, он как мальчишка… Скажи, он тебе понравился?

– Внешне – да. Создается впечатление, что он моложе нас.

– Нет, Аня, он старше нас на несколько лет, но больше тридцати двух ему никто не дает.

– Если он так далек от бытовых проблем и зарабатывание денег на хлеб насущный его мало волнует, неудивительно, что он хорошо сохранился. Человек живет и не грузится никакими проблемами. Жена сама по себе, детей нет, заботиться не о ком, знай пиши свои картины.

– Аня, не надо утрировать. Но мне кажется, он слишком мягкий человек. Он не мог убить свою жену. Ты знаешь, Андрей из очень хорошей семьи, его отец в свое время был директором машиностроительного завода, дед по отцовской линии тоже занимал какую-то ответственную должность. Конечно, его родители совсем уже пожилые.

– Алина, но почему ты так уверена, что это Андрей? Ведь кто угодно мог подойти к калитке и застрелить Веронику, когда она там стояла. Соседи по поселку, бомжи, да кто угодно!

– Послушай, Аня, но кто мог знать о нашей встрече на даче? Все это получилось довольно спонтанно, если бы Наталья не прилетела из Москвы – мы бы и не поехали в Вершинино. Веронику вряд ли мог убить посторонний человек, так сказать, праздношатающийся гражданин. Наверняка это был кто-то из знакомых, причем из близко знакомых, и у этого знакомого была очень веская причина для убийства.

– Да, Алина, ты права, так все и было: кто-то приехал в Вершинино и убил Веронику. Все остальное выяснят следственные органы. Нам из себя изображать любительниц частного сыска не стоит, пусть расследованием занимаются специально обученные люди.

Когда они вышли из «Гордонса», было уже совсем темно, они просидели в пабе более двух часов. Алина вызвала такси и предложила подвезти Аню, но Ане после прокуренного зала безумно хотелось глотнуть свежего воздуха. Дождя не было, и две короткие остановки до дома она решила пройти пешком. Аня не любила и боялась темноты, как правило, уже в восемь, самое позднее в девять часов вечера она была дома, а в одиннадцать укладывалась спать. Но сегодня Коля ночевал у родителей, времени было четверть одиннадцатого, центральный проспект был ярко освещен, огни отблескивали на мокром асфальте, и она неторопливо шла, жадно вдыхая влажный воздух, и разглядывала яркие мерцающие вывески. Город выглядел акварельно: размыто и романтично. Анна машинально отметила, как в последнее время хорошеет ее город. Екатеринбург претендовал на звание третьей столицы, что ж, вполне возможно. И все же самым чудесным городом мира была Москва. Собственно, Ане особенно не с чем было сравнивать, не так уж она много путешествовала, но Москва покорила ее и стала родной еще в четырнадцать лет, когда они впервые с мамой приехали в гости к троюродной бабушке.