Письма из апокалипсиса

Гудки сменяются приятным мужским баритоном: "Вы позвонили на номер, который по просьбе клиента больше не обслуживается "

В недоумении смотрю на экран телефона.

Голос из динамика звучит громче.

– Меня зовут Игорь Савчук, мне 37 лет, я генетик, работаю в лаборатории…

Раздается крик, телефон выпадает из рук, я бросаюсь в комнату.

– НЕТ! Ублюдок… Нет! Как ты мог… Нет! – кричит Ира и мешком валится на пол. Федя кидается к ней.

У Насти в пальцах лопается бокал.

Юля одним щелчком выключает радиоприёмник, и в этот момент часы бьют девять.

Свет гаснет. За окном вспыхивают прожектора.

В городе наступил комендантский час.

Интересно, какая информация с Земли успела до вас дойти, прежде чем оборвалась связь? До Марса, по самым оптимистичным расчетам, вы добрались за полтора месяца… Если добрались. Примерно в это же время над Байкалом, не отражаясь в воде, не оставляя даже ряби, повисло нечто. Прозрачная сфера.

Вот они твои боги, малыш. Они здесь.

Страх смывает культурный слой и из человека наружу лезет зверь. Сначала, как любопытная обезьяна, человек обнюхал, потрогал, постучал, потряс, а потом начал стрелять. Никто и не вспомнил про “Пятый элемент”, про то, что зло порождает зло, страх был слеп и глух, человек начал защищаться. Нет, сфера не выросла в размере, она осталась так же прозрачна как и была изначально, но в первую же ночь после обстрела, на всей планете прервалась связь. Вся. И ни один учёный не смог объяснить, как это случилось и что теперь делать. Прошло долгих восемнадцать часов паники, прежде чем всё вернулось. Само собой, необъяснимо. Официально было заявлено о временной потере связи со спутниками и электромагнитном излучении, источник которого пока не обнаружен…

Больше не стреляли.

Сложно сделать шаг. Первый шаг. Заставить себя двигаться. Назад.

Дрожь в теле заставляет стиснуть зубы и сжать кулаки. Ветряки за окном смолкли, на уши давит неестественная тишина, Ирины вопли сменились тихим поскуливанием, вровень с сердцем идут часы.

Федя укутывает Иру в плед, сажает на колени и баюкает. Марина помогает Насте перевязать руку и злобно косится на Федю. Юля и девушка Аня, которая напоминает тень, достают и расстилают на полу одеяла и все на чём можно спать. Никто и не пытается обсуждать поступок Игоря. Что тут обсуждать. Не он первый, не он последний. Предпочесть мгновение прозрения неделям, месяцам, годам ожидания. Или же познать границу, самую крайнюю точку замерзания человеческой души – разочарование. Он выбрал и ушёл. Ира осталась. Надо думать о живых, да? Представь, что это просто смерть и думай о живых, так ты мне сказал перед отлётом. Ты всё ещё так считаешь?

Шум. Шаги. Босыми ногами по ламинату. Плохо положили. Скрипит. Вслушиваюсь.

Сажусь. В углу у батареи Федя, Настя и… пустота. Оглядываюсь. Марина, Юля, Аня…

Стараясь никого не разбудить, встаю и выхожу из комнаты. В ванной свет.

Ира— красное пятно на белом кафеле. Немая сцена из дурацкого кино.

Она смотрит на свои изрезанные руки и смеётся.

Тихо–тихо, потом все громче, а после уже истерично и навзрыд. Дешёвое пластиковое лезвие летит в стену, она закрывает лицо руками.

– Не буду. Клянусь, больше никогда. Не хочу умирать.

Она хватает меня за ноги. Обнимает и плачет. Резким рывком пытаюсь поднять её, не выходит, тяжёлая, с третьей попытки встаёт сама. Включаю воду. Ира подставляет под кран руки, ванная становится красной.

– Нелепо получилось. Извини.

Умывается. Всхлипывает.

Не могу говорить. Не могу и все. Свело горло. Мыслей нет. Тщательно вытираю ей запястья и лицо полотенцем, долго вытираю, она покорно стоит и смотрит на меня. Страшно смотрит. Обнимаю, прижимаю к себе. Плакать нельзя, мне – нельзя.

Утро.

Рукава. Главное найти что-то с длинными широкими рукавами.

Иркин шкаф напоминает вселенную в момент большого взрыва.

– Рубашку. Дай его синюю рубашку.

Ира стоит перед зеркалом и пытается заплести волосы.

– Уверена?

– Мне всегда нравились мужские рубашки, буду носить.

С кухни тянет фирменной Фединой яичницей с сыром.

Я встаю в дверном проёме. Ира быстро стягивает свитер и надевает рубашку.

Делать вид, что ничего не произошло.

Застёгивает пуговицы, руки дрожат. Спрашиваю:

– Тебе сегодня в больницу надо?

Бледное отражение в зеркале мотает головой.

Завтракаем в напряжённом молчании. За окном стучит дождь. Весна в этом году поздняя и мокрая. Небо все время затянуто облаками, а по ночам не видно звёзд. Обсерватория опять жаловалась, что график срывается, синоптики разводят руками, город не разводит мосты.